Форум » Школа Ксавьера » Кабинет литературы 0.2. » Ответить
Кабинет литературы 0.2.
Holocaust: Небольших размеров класс. В центре находяться столы с приставленными к ним стульями, так чтобы ученики сидели по одному и у каждого было достаточно свободного пространства. К стенам приставленны шкафы с разнообразной литературой, здесь можно найти не только американскую и анлийскую классику, но и русских писателей, мыслителей Франции и Италии. Перед ученическими столами на стену повешена небольшая доска, по бокам от нее висят географические карты Британских островов и США. Учительский стол ничего не отличаеться от стола ученика, только на пару дюймов выше и массивнее. Над доской повешена табличка с латинской поговоркой - "Carmina morte carent" ("Стизи лишены смерти). PS: Обучение идет вне основного игрового времени. Три главных правила: 1. Каким образом ведут себя ученики? Они могут принять участие в игровой теме, отписывая согласно лекции преподавателя свои эмоции, мысли, чувства. А могут просто отправлять в эту тему ответы на домашнее задание. 2. Домашнее задание делится на 2 части: основная и дополнительные вопросы. За каждое решенное основное д/з дается 50 бонусов. За ответы на доп. вопросы ученик получает еще 100 бонусов. За каждую лекцию учителю дается 100 бонусов. 3. Если ученик пропускает без уважительной причины больше 3 раз один предмет или больше 7 раз все предметы, то его вызывают к директору или делает предупреждение сам учитель. PS: Срок сдачи ДЗ на любую лекцию - 3 реальных недели. _______________________ Собственный учительский лист с отметками о посещаемости и успеваемости учеников: Irex 5/5/5 Bright 5/ Wander Caoke/Jubilee 5/5/5 Icarus - 5/5/5
Ответов - 5
Irex: Колючий весенний холод тонкими ледяными пальцами забирается под одеяло и играет роль своеобразного будильника, все прелесть которого лишь в том, что Джонни просыпается постепенно, а не вскакивает как ужаленный. Ирекс, наконец, не выдерживает, отбрасывает в сторону одеяло, и ежась, бежит закрывать окно. То, что вчера казалось теплым прикосновением весны, сегодня утром обжигает и кусается. Спасением становится душ, а обида в виде не досмотренного сна, перемещается на брата, а именно на приход к нему и несильного дерганья за красное крыло: - Джош, просыпайся, я уже встал и мне скучно, пойдем вместе пить кофе, а потом как раз на литературу, и ты не опоздаешь как обычно, – Джонни хитро улыбается Икару. Сегодня утренняя беготня Джошуа не грозит, от младшего не так просто отделаться и потому на урок они придут вовремя. Класс профессора МакАндерсона Работа Джона Хоупа ФРАНСУА ВИЙОН Что в поэзии Франсуа Вийона позволяет считать его последним поэтом средневековья и одновременно первым поэтом эпохи Возрождения? Поэтическим итогом развития средневековой французской литературы и предвестием ее будущих достижений стало творчество Франсуа Вийона. Вийон (Вильон, Виллон, 1431? - после 1463) и его поэзия стали предметом огромного числа исследований. Между тем о его жизни сохранилось мало сведений, дата рождения сомнительна, время смерти неведомо. Имя поэта - Франсуа Монкорбье - редко упоминается в документах, и известно лишь то, о чем он сам рассказал. В построении его поэм, будто всегда «автобиографических», проглядывает определенный «умысел»: поэт сам творил свою легенду. В произведениях Вийона немало темных мест, однако попытки искать в его творчестве некий эзотерический смысл заканчивается обычно неудачей. Начало творчества Вийона совпадает с событиями, в некотором роде обозначившими рубеж Возрождения, - с изобретением книгопечатания и захватом турками Константинополя. Однако вряд ли поэт интересовался ими; для него куда существеннее было окончание Столетней войны (1453). По своим интересам он целиком принадлежал нищей парижской богеме и Франции. Вийон не был в числе первых гуманистов; учась в Сорбонне, он не набрался премудрости, а по своим знаниям в большей степени принадлежал Средним векам, чем Карл Орлеанский, не говоря уже об Антуане де Ла Сале. Однако творчество Вийона - яркий знак того, что близка заря Ренессанса. Вийон с большим правом, чем Рютбеф, Жан де Мен, Машо или Карл, может быть назван первым французским национальным поэтом, и поэтом великим, ибо ему удалось с необычайной силой раскрыть через свое лирическое «я» всю эпоху, посвятить читателя в жизнь своего времени. Но он и преодолевал эту эпоху, выходил за ее рамки, подчас моделируя общечеловеческие, универсальные переживания и ситуации. Поэт-преступник; убийца с нежной и чувствительной душой; грабитель и сутенер, который, однако, трогательно любит старушку-мать; беспутный повеса, загубивший свою жизнь, но рассказавший об этой жизни в потрясающих по искренности стихах, - вот образ, столь милый сердцу многочисленных почитателей имени Вийона, либо вовсе не читавших его, либо вычитавших в его стихах собственную тоску по драматичной и яркой судьбе талантливого изгоя. "Вийон - поэт средневековой богемы", "Вийон - "проклятый" поэт Средневековья" – вот лишь немногие из эпитетов которыми награждали поэта. Вийон жил на исходе эпохи (XII - XV вв.), которую принято называть зрелым, или высоким, Средневековьем. Его творчество тесно и сложно сопряжено с поэзией того времени: оно вбирает в себя все ее важнейшие черты и в то же время строится в резкой полемике с ней. Надо понять природу этой полемики, а, следовательно, и характер поэзии, от которой Вийон отталкивался. Важнейшая ее особенность состояла в том, что, в отличие от современной лирики, она не была средством индивидуально-неповторимого самовыражения личности. Это была поэзия устойчивых, повторяющихся тем, сюжетов, форм и формул, поэзия, в которой царствовал канон. К примеру, средневековая лирика практически без остатка укладывалась в систему так называемых фиксированных жанров (рондо, баллада, королевская песнь, виреле и др.). Поэт, собственно, не создавал форму своего произведения; скорее наоборот, наперед заданная форма диктовала ему способы поэтической экспрессии. Он был не столько творцом, сколько мастером, которому надлежало овладеть до изощренности разработанной поэтической техникой, уметь любую тему изложить на языке выбранного им жанра. Более того, сами темы средневековой поэзии тоже обладали своего рода "фиксированностью". Существовал довольно ограниченный репертуар сюжетов, которые переходили из произведения в произведение, от поэта к поэту, от поколения к поколению: хитрости и проделки женщин, невзгоды одураченных мужей, похождения сластолюбивых монахов, споры тела с душой, тема бренности всего живущего, тема судьбы ("колеса Фортуны"), воспевание Богоматери и т. п. Средневековая поэзия располагала не только репертуаром сюжетов, но и репертуаром канонов и формул на каждый случай жизни из тех, что входили в сферу литературного изображения. Поэт наперед знал, как должна складываться та или иная сюжетная ситуация, как должен вести себя тот или иной персонаж в соответствии со своим званием, возрастом, положением. Существовал канон описания пап и императоров, купцов и вилланов, юношей и девушек, стариков и старух, красавцев и уродов. Кареглазой брюнетке XIV века приходилось не удивляться, а радоваться, если поэт изображал ее в виде голубоглазой блондинки: это значило, что он удостоил ее чести, подведя под общепризнанный эталон красоты. Средневековая поэзия, таким образом, отсылала не к конкретному опыту и не к эмпирическим фактам действительности, а к данному в традиции представлению об этих фактах, к готовому культурному коду, в равной мере известному как поэту, так и его аудитории. Что касается лирической поэзии, то больше всего в ней поражает образ самого лирического героя - какой-то наивный, на современный взгляд, плоскостный характер его изображения, отсутствие психологической глубины, перспективы, отсутствие всякого зазора между интимным "я" поэта и его внешним проявлением. Средневековый поэт, словно не догадывается о неповторимости собственных чувств и переживаний: он изображает их такими, какими их принято изображать. Не только окружающую действительность, но и себя самого он видит глазами канонов и формул. И дело тут, конечно, не в мнимой шаблонности мышления и чувствования средневековых людей, а в их уверенности, что многовековая традиция выработала наилучшие формы для выражения любого состояния или движения души. Могла ли в этих условиях поэзия быть автобиографичной? Вот вопрос, имеющий принципиальное значение для понимания как средневековой литературной традиции, так и оригинальности творчества Вийона. Могла, хотя и далеко не всегда. С одной стороны, надо иметь в виду, что если, к примеру, поэт изображал себя и свою жену в облике пастуха и пастушки, то это вовсе не значило, что он действительно был селянином, проводившим свои дни на лоне природы. Это значило лишь, что он упражнялся в жанре пастурели, где образы героя и героини были заданы. Вместе с тем в творчестве поэта вполне мог отразиться и его реальный жизненный опыт, но этот опыт неизбежно проецировался на закрепленную в традиции ситуативную и изобразительную схему. Вот почему средневековая лирика бывала автобиографичной, но ей едва ли возможно было стать интимно-исповедательной в современном понимании слова. Наконец, средневековая поэзия знала не только канонические жанры, темы, образы и формы, она знала и канонических авторов - тех, у кого эти формы нашли наиболее удачное и совершенное воплощение. Понятно, почему авторитетный поэт-предшественник служил образцом для всех его последователей, неукоснительно подражавших ему, даже если их разделяло несколько столетий. Понятно и то, почему средневековая поэзия буквально переполнена литературными и культурными реминисценциями, прямыми заимствованиями, переносом целых кусков из произведения в произведение. Французская поэзия зрелого Средневековья представляла собой как бы замкнутую систему взаимоотражающих зеркал, когда каждый автор видел действительность глазами другого и, в конечном счете - глазами канона. Но самое увлекательное заключается в том, что вся эта система, все жанры, сюжеты и образы средневековой поэзии были объектом постоянного и упоенного самопародирования, а оно в свою очередь было лишь частью всеохватывающей пародийной игры, которую вела с собой средневековая культура в целом. Каков характер этой игры? Прежде всего, подчеркнем, что средневековая пародия не знает запретных тем. В первую очередь и с особым размахом пародировались наиболее серьезные и, казалось бы, не допускавшие ни малейшей насмешки явления средневековой культуры - культ, литургия, когда, например, деву Марию представляла нетрезвая девица, а торжественное богослужение проводили над богато украшенным ослом. В скабрезном духе снижались церковные тексты, включая Библию, вышучивались святые, которых наделяли непристойными именами вроде св. Колбаски, пародировались слова самого Иисуса на кресте ("Посему Господь велел и наказал нам крепко пьянствовать, изрекши свое слово: "Жажду"), пародировались государственная власть, двор, судопроизводство. Это находило отражение как в различных драматических представлениях Средневековья (соти, фарсы), так и в поэзии. Существовал, например, специальный пародийный жанр кок-а-алан, извлекавший комический эффект из алогичного нагромождения разнообразнейших нелепостей. Что касается собственно лирики, то здесь комическую параллель к высокой куртуазной поэзии составляли так называемые дурацкие песни (sottes chansons): вместо неприступной и немилосердной красавицы "героиней" "дурацких песен" оказывались публичная женщина или содержательница притона, сводня, старая, толстая, хромая, горбатая, злая, обменивающаяся со своим любовником отвратительными ругательствами и тумаками. "Дурацкие песни" получили громадное распространение и процветали на специально устраиваемых состязаниях поэтов. Все это значит, что объектом пародийного осмеяния были отнюдь не отжившие или периферийные моменты средневековой культуры, но, наоборот, моменты самые главные, высокие, даже священные. Тем не менее средневековая пародия, как правило, не только не навлекала на себя гонений, но даже поддерживалась многими церковными и светскими властителями. Достаточно сказать, что пародии на церковную службу вышли из среды самих священнослужителей и были приурочены к большим религиозным праздникам (Рождество, Пасха). Причина в том, что средневековая пародия стремилась не к дискредитации и обесценению пародируемого объекта, а к его комическому удвоению. Рядом с этим объектом возникал его сниженный двойник; рядом с величавым епископом - кривляющийся мальчишка в епископской митре, рядом с настоящим Credo - Credo пьяницы, рядом с любовной песнью - "дурацкая песня". Подобно тому,
Holocaust: Лекция 4. Грегори молча пролистывал текущие планы по лекциям. Конечно, весна за окном, птицы, солнце, но он катастрофически не успевал давать тот материал, который планировал, конечно всегда можно было оставить на самостоятельный разбор, что-то перекинуть на следующий семестра, однак Стюарт не желал мириться фактом того, что чем-то придеться пожертвовать. Аудитория постепенно заполнялась невыспавшимися и желающими продолжить ночные грезы учениками, но он будто бы и не обращал на них внимания. Наконец прозвенел звонок. Только тогда, выбритый (в кое-то веки!) преподаватель встал со свогое кресла, взял мел, быстро расчертил доску темой лекции и повернулся к классу. - Ну, здравствуйте, уважаемые, - настроение было у него отвратительное. Всю ночь без сна, но все же он старался быть более менее приветливым: Итак, сегодня мы с вами подобрались к самому замечательному творению, вернее к одному из самых замечательных творений рода человеческого, и приблизились к гению времен и народов Англии, но об этом потом. А сегодня, прошу вас любить и жаловать Мигеля де Сервантеса Сааведру. Величайшего испанского писателя, который подарил нам один из вечных образов всемирной литературы. Итак, немного биографии. Сервантес родился в 1547 году в Алькала-де-Энарес, в семье хирурга, бденого идальго. Прожил он по одной из версий героическую и полную тягот жизнь. Впрочем к этой версии склоняюся большинство биографов. Он учавствовал в знаменитой морской битве при Лепанто, между испанскими и турецкими войсками, в который был ранен, а затем захвачен в плен пиратами, которые продали его в рабство туркам, и несколько лет он провел в современном нам Алжире, ежедневно ожидая смерти. Удача все же была на его стороне, выкупленный путешествующим соотечественником, Сервантес вернулся в Испанию. Становясь писателем, он создает несколько драматических произведений, которые хоть и отличаются свеой особенностью, тем не менее популярностью не пользуются. Впрочем, и выход его действительно эпохального произведения не изменил положения автора. Говорю я, конечно о романе "Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский". Первая часть романа вышла в 1605 году, второй том был опубликован в 1615, незадолго до смерти автора. Нет окончательного ответа на вопрос о том, когда писатель начал работу над романом. Сам он упоминает в прологе, да и современники были об этом осведомленны, что роман писался в тюрьме, куда Сервантес попал по ложному обвинению. Предположительно, в севильской тюрьме ого 1597 года Сервантес и приступил к созданию романа. Многие учены считают первый выезд героя "Протокихотом" - первоночальной небольшой повестью, на основе которой и развился роман. Отмечено, что основное место здесь занимает насмешка над рыцарскими романами и Дон Кихотом, утратившим рассудок из-за них, хотя отмеченно и другое: сам герой в первом своем путешествии не на романы, на романсы, а это посудите сами совершеннот разные вещи. Дон Кихоту в начале повествования около пятидесяти лет. Всего выездо героя было три. Первый начался 28 июля и закончился 29, второй и третий выезды состоялись в том же году что и первый, но на этот раз его сопровождал Санчо Пансо. Соотвественно, длительнолсть второго была с 17 августа по 2 сентября, а третьего - с 3 октября по 29 декабря. После третьего выезда Дон Кихоть возращается домой, к нему возвращается рассудок и он тихо умирает. Отсюда мы может предположить, что сам рыцарь родился ого 1554-1556 годами. Но на самом деле на первых страницах романа Дон Кихот только рождается, ему всего лишь один день, а пятьдесят лет - совершенно другому человеку. Его звали Кихада, по-испански - челюсть, или Кесала - пирог с сыром, или Кехана. Повествователь уверяет, что последняя фамилия - правильная. Но в конце второго тома называется, причем устами Дон Кихота, произносящего свое завещание, совсем иное имя - Алонсо Кихано. Такой человек Алонсо Кихада действительно жил в начале шестнадцатого столетия в лдаманческом селении Эскивиас и был дальним родственником жены Сервантеса, происходившей из этих же мест. Он, подобно Дон Кихоту, начитался рыцарских романо, в правдивость которых свято верил. Сервантовский Алоносо Кихано - идальго, чье имущество заключается в фамильном копье, древнем щите, тощей кояче и борзой собаке. В свое время он был влюблен в деревенскую девушку из соседнего селения Тобосо Альдонсу Лоренсо, но скрывал свое чувствою Из его качеств отмеченно, что он любитель вставать спозаранку и заядлый охотник, да еще поклонник рыцарских романов, из-за которых почти совсем забросил не только охоту, но и хозяйство и для приобретения которых продал несколько десятин пахотной земли. Вот, собственно, и все, что о нем иизвестно. Перед нами зауряднейший человек, человек без свойств, что подчеркнуто неясностью фамлии: никто точно не запомнил. Зато имя Дон Кихот челочечество помнит уже несколько веков. Прошлое Дон Кихота можно восстановить по его речам. Он разбирается в лекарственных травах, в военном деле, в сложных вилологических вопросах, - в общем, это прошлое не Алонсо Кихано, а именно Дон Кихота. С другой стороны, Дон Кихот как бы намеренно отрывается от Алонсо. Большое место в начале романа занимает эпизод посвящения героя в рыцари: хозяин постоялого двора на шутовский манер проводит орбряд посвящения, после которого Дон Кихот считает себя настоящим рыцарем. Но следует заметить, что Алонсо Кихано и так им был: ведь идальго - это испанское название мелкопоместного рыцаря. Алонсо принадлежал к древнему роду и хранил родовое рыцарское вооружение. Но это в обыденной жизни, а Дон Кихот рождается в иной реальности, и ему нужно такое посвящение, при котором бритвенный тазиу оказывается лучше старинного шишака, доставшемуся ему от предков. Сервантес показывает нам, как рождается литературный герой. Его три выезда, разделенные небольшими промежутками времени, соответствует трем эпохам жизни человека - детству, зрелости, умудренной старости. Детство вызывает смех наивностью, ошибками. Первая же ошибка - в эпизоде спасения мальчика от наказывабщего хозяина, когда безоглдная вера Дон Кихота слову любого человека приводит только к увеличению зла. И возникает стойкое убеждение, что "Дон Кихот" как бы саморазвивается, становясь все глубже по замыслу и сложнее по фоме. Однако это убеждение складывается у людей, воспитаных на реалистичсеких романах девятнадцатого века, которые писались как бы от начала к концу, от причины к следствию. Сервантест оставил на свох местах даже романсы, хотя мог заменить их романами. Он ввел образ Санчо Пансы только во второй выезд Дон Кихота, а мог бы переписать начало и сразу поместить его рядом с героем во время его первого выезда. Даже такая деталь: пословицами Санчо начинает говорить не сразу, а через двенадцать глав после того, как появляется в романе, в том время как нетрудно было бы ввести пословицы в речь Санчо прямо с седьмой главы романа. Не сразу писатель упоминает о Сиде Ахмете бен-Инхали как рассказчике истории, а тем более о толледско мориске - ее переводчике на испанский с арабского, в том время как на титульном листе всех изданий начиная с первого стоит подлинное имя автора. Следовательно, все так и задумано, с самого начала, и только кажется, что автор не знает, как разовьется его повествование. Второй выезд показывает Дон Кихота в расцвете его рыцарства. Он полностью достроил свой воображаемый мир, о чем свидетельсвует знаменитый эпиход сражения с ветряными мельницами, которые герой принимает за злобных великанов. Конечно, здесь Дон Кихот вызывает улыбку. Но, как писал французский философ Анри Бергсон, одно дело упасть в колодец, потому что смотришь куда-нибудь в сторону, другое - свалиться туда,потому что загляделся на звезды. Перед нами не наивный ребенок начала романа, над которым можно только посмеиваться. Его помыслы благородны, он наделен достоинством. В сущности, Дон Кихот воплощает рыцарский идеал, сложившийся за много столетий до него. Куртуазная культура требовала от рыцаря не только быть смелым, сильным, умелым воином, но и устанавливала другие правила его поведения. Во-первых, рыцарь должен был быть вежливым. Дон Кихот хорошо знает эти правилаи неукоснительно их соблюдает, что выглядит комично на постоялом дворе, но является уместным а залах герцога. Во-вторых, рыцарь должен быть образованным. Здесь Дон Кихот абсолютно безупречен, он знает не только рыцарские романы, но и античный исчточники, и средневековые хроники, и многое другое. Он наверное самый большой книжник из всех мировых литературных героев. В-третьих, рыцарь долженбыл быть влюбленным. Дон Кихот любит Дульсинею Тобосскую по куртуазным правилам, согласно которым любовь должна быть верной, скромной, тайной, ради любви рыцарь должен совершать подвиги, но не требовать от дамы сердца каких-либо знаков внимания. Это идеальная любовь, возвышающая человека. И не случайно именно такую высокую любовь называют рыцарской. В-четвертых, рыцарь должен быть поэтом и воспевать даму своего сердца в стихах. Дон Кихот научился и этому. В замке грецога он поет сипловатым, но отнюдь не фальшивым голосом романс, в котором воспевает Дульсинею и прославляет постоянство любви. Но дело не в том, что Дон Кихот может сочинять стихи, а в том, что он по самому своему существу - поэт. Его взгля на мир поэтичен. Дон Кихот все всопринимает сквозь призму художественных образов, взятых из романов. Он живет нре столько в мире благородных идей, сколько в мире романных образов. Он выстраивает свою жизнь по образцам, которые воплощены в его любимых героях. И на первое место в его подражании литературным гперсонажам выдвигается не внешность, не их отдельные поступки и даже не идеальная любовь, а глубоко усвоенная Дон Кихотом цель - искоренять всякого рода неправду и в борении со всевозможными случайностями и опасностями стяать себе бессмертное имя и почет. В "Дон Кихоте" действуют 250 мужских и 50 женских персонажей. Но, думается, их еще больше. Ведь в романе не один, а два мира: первый - реальный, второй - тот, который сущесвует дишь в сознании Дон Кихота и приэтом настолько отличается от первого, что люди признают Дон Кихота сумасшедшим. Многое как бы удваивается в романе Сервантеса. Есть Альдонса Лоренсо. И есть Дульсинея Тобосская. Об Альдонсе мы почти ничего сказать не может. А о Дульсинее - сможем. Это воплощение идеала женщины, как его понимает Дон Кихот. Происходит такое же раздвоение как с Аолонсо Кихано и Дон Кихотом. Еще до своего переименования Дон Кихот меняет имя своего коня. Росинант - имя, почти столь же знаменитое, как и имя хозяина этого убогого коня. Замечу, что кляча, которая хромала на все четыре ноги, став Росинантом, верно служила и сказаласб необычновенно выносливой при все своей незадачливости. Возникает представление, что мир двоится, и достаточно переименовать кого-то и при этом посмотреть на него по-иному, как возникает новое существо. Не случайно Сервантес называет Дон Кихота ingenioso, что неточно переведено как хитроумный. Слово это пришло из латыни, где еще во времена Цицерона употреблялось в значении "щедро одаренный от природы". Дон Кихот действительно изобретает новый мир и новых существ, которые в романе оказываются более живыми и индивидуальными, чем реальные. К реальному миру, как правило, относятся люди, имена которых почти не упоминаются, а просто говорится: священник, цирбльник, ключница, племянница, хозяин постоялого двора, герцог, герцогиня. И почти все они - люди без свойств, как Алонсо Кихано и Альдонса. ЗАто имена существа, населяющих второй, воображаемый мир, стали известны все - они стали означать мировые литературные типы. Впрочем, в этом перечне должно быть упомянуто еще одно имя - Санчо Панса. Вот герой, которого не придумывал Дон Кихот, которого он не переименовывал, который вов сем выглядит как противоположность Дон Кихоту, до такой степени, что еще романтики увидели в рыцаре и его оруженосце антиподов, воплощающих антитезу идеального и материального. Но на самом деле место Санчо Пансы в романе другое: антиподом Дон Кихода выступает Алонсо Кихано, а Санчо, столь земной и практичный и вто же время мечтающий о губернаторстве на острове, становится связующим звеном мужде реальность и фантастическим романным миром Дон Кихота. Раздавшийся звоно вызвал улыбку на устах профессора. - Ну что ж, мучить вас не буду. Произведение интересное, потому и темы даю вам соответствующие для подготовки сочинений. 1 . История второго тома романа "Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский". 2. Судьба и жизнь Мигеля де Сервантеса, ее отражение в романе. И последняя, если кто осилит. 3 . Дон Кихот и Гамлет, сопоставление двух мировых литературных персонажей переходной эпохи.
Wander Caoke: Сорри за тормоза, просто перегруз и тему я как-то не заметила... Ка-а-а-аюсь!!! День начался со сплошных и сонных "спать хочу", зевков и прочего, что нельзя было назвать совсем уж приятным. Сидя за партой со слегка невменяемым видом и потягиваясь, разминая руки, Джон с нетерпением ждал начала урока. На литературе ему обычно не поспишь, ибо на самом деле интересно. Да и настроение было соответствующее... Вообще, Айрен обычно весьма смирно вёл себя на занятиях, но порой и на реального мечтательного меланхолика налетали приступы весёлости, и как никогда хотелось почудачить. Правда, немного заспанный и серьёзнейший вид МакАндерсона удержал парня от того, чтобы периодически комментировать лекцию колкими замечаниями. Скажем так, Ворон решил, что в конечном счёте подобные попытки повеселить однокашников снова закончатся незаслуженной двойкой в журнал. Впрочем, в редких промежутках между повествованием и конспектированием Николас всё равно ухитрялся чиркать на бумажке подозрительного вида карикатурки, которые потом втихоря, незаметно для учителя, самолётиком отправил Ирексу воздушным путём. Незаметным потому, что открывшиеся недавно магические способности помогли придать крылатой бумажке, до поры, до времени, едва ли не полностью прозрачный вид. Впрочем, когда второй такой исстребитель сбился с курса и едва не угодил в учителя, Ворон решил дальнейшие подобные эксперименты прекратить, и больше никак не возникал. Мигель де Сервантес Сааведра (1547-1616) Мигель де Сервантес Сааведра родился в 1547 году в небольшом, но цветущем городке Алкала-де-Энаресе в двадцати милях от Мадрида. Он был младшим членом бедной, но знатной семьи идальго. Отца его звали Родриго Сервантес, мать - Леонора Кортинас. Кроме Мигеля в семье были две дочери, Андреа и Луиза, и сын Родриго. Самый знаменитый испанский писатель был четвертым из семи детей в семье брадобрея-костоправа. Крещен он был 9 октября, а 29 сентября предполагают днем его рождения, так как это день св. Мигеля. Фамилия Сервантеса насчитывала уже пять столетий рыцарства и общественной службы и была не только широко распространена в Испании, но имела своих представителей в Мексике и в других частях Америки. «Семья эта, - говорит историк, - является в испанских летописях в течение пяти столетий окруженной таким блеском и славою, что относительно происхождения ей нет основания завидовать какой бы то ни было из наиболее знатных фамилий Европы». Путем брачных уз фамилия Сааведра соединилась в XV веке с фамилией Сервантес, которая в XVI веке пришла в крайний упадок. На примере семьи Сервантес можно без труда проследить историю обеднения испанского дворянства и роста так называемой «идальгии» - дворян, «лишенных состояния, сеньорий, права юрисдикции и высоких общественных постов». Если дед писателя Хуан занимал довольно видное положение в Андалусии, был одно время старшим алькальдом города Кордовы и обладал известным состоянием, то отец Сервантеса, Родриго, страдавший глухотой, не занимал никаких судебных и административных постов и не пошел дальше вольнопрактикующего лекаря, то есть был человеком даже с точки зрения «идальгии» совсем незначительным. К кругу бедных дворян принадлежала и мать писателя. Родриго де Сервантес в поисках заработка был вынужден переезжать с места на место. Семья следовала за ним. Судя по тем героическим усилиям, которые родители Сервантеса затратили позже на то, чтобы собрать необходимую сумму для выкупа Мигеля и его младшего брата Родриго из алжирской неволи, семья была дружной и крепкой. Странствующий лекарь Родриго де Сервантес с семьей в 1551 году, наконец, поселился в Вальядолиде, тогдашней официальной столице королевства. Но и здесь он прожил недолго. Не прошло и года, как Родриго был арестован за неуплату долга местному ростовщику; в результате ареста и без того скудное имущество семьи было продано с торгов. Снова началась бродяжническая жизнь, приведшая Сервантеса сначала в Кордову, затем возвратившая его в Вальядолид, оттуда перебросившая в Мадрид и, наконец, в Севилью. К вальядолидскому периоду относятся школьные годы Мигеля. Десятилетним подростком поступил он в коллегию иезуитов, где оставался четыре года (1557-1561). Свое образование Мигель завершил в Мадриде у одного из лучших по тому времени испанских педагогов, гуманиста Хуана Лопеса де Ойоса, ставшего несколько позднее его крестным отцом в литературе. К концу шестидесятых годов XVI столетия семья Сервантесов, вступила в полосу окончательного разорения. В связи с этим Мигелю и его младшему брату Родриго пришлось подумать о том, чтобы самим зарабатывать хлеб, избрав одну из трех возможностей, открывавшихся перед испанскими дворянами средней руки, - искать счастья в церкви, при дворе или в армии. Мигель, воспользовавшись рекомендацией своего учителя Хуана Лопеса де Ойоса, провозгласившего его «своим дорогим и любимым учеником», избрал вторую возможность. Он поступил на службу к чрезвычайному послу папы Пия Пятого, монсеньору Джулио Аквавива-и-Арагону, приехавшему в 1568 году в Мадрид. На этот же период приходится публикация первого стихотворения Сервантеса, посвященного смерти юной жены короля Испании ФИЛИППА II Елизаветы Валуа в 1568 году. Вместе с послом Сервантес покинул Мадрид и в начале 1569 года прибыл в Рим. При Аквавиве он занимал должность камерария (ключника), то есть приближенного лица. На службе у Аквавивы, ставшего с весны 1570 года кардиналом, Сервантес провел около года. Во второй половине 1570 года он поступил в испанскую армию, расквартированную в Италии, в полк Мигеля де Монкады. Пять лет, проведенных Сервантесом в рядах испанских войск в Италии, были очень важным периодом в его жизни. Они дали ему возможность посетить крупнейшие итальянские города: Рим, Милан, Болонью, Венецию, Палермо - и основательно познакомиться с укладом итальянской жизни. Не менее важным, чем тесное соприкосновение с жизнью Италии XVI века, с бытом ее городов, было для Сервантеса и знакомство с богатой итальянской культурой, особенно с литературой. Длительное пребывание Сервантеса в Италии позволило ему не только овладеть итальянским языком, но и расширить гуманитарные познания, приобретенные им в мадридской школе. К основательному знакомству с античной литературой и мифологией Сервантес присоединил широкое знакомство со всем лучшим, что создало итальянское Возрождение как в литературе, так и в области философии, - с поэзией Данте, Петрарки, Ариосто, с «Декамероном» Боккаччо, с итальянской новеллой и пастушеским романом, с неоплатониками. Хотя Сервантес и называл себя полушутя «талантом, в науке не искушенным», он был, по собственному его признанию, страстным читателем. Наряду с величайшими представителями античной литературы - Гомером, Вергилием, Горацием, Овидием и другими, а также упомянутыми выше писателями итальянского Возрождения в перечне фигурируют персонажи Священного писания и восточной (арабской) письменности. Если мы дополним этот перечень указанием, что на мировоззрение Сервантеса оказали влияние идеи Эразма Роттердамского и что он был замечательным знатоком национальной испанской литературы, народной поэзии (романсов) и вообще национального фольклора. Как раз в начале 70-х годов развернулась война между Святой лигой, которую образовали Испания, Венеция и папа римский, и Османской империей. Сервантес отличился в знаменитой морской битве при Лепанто 7 октября 1571 года, когда флот турок был разбит. Что означало конец экспансии Турции в восточной части Средиземного моря. В тот день Сервантес болел лихорадкой, но потребовал, чтобы ему разрешили участвовать в бою: до нас дошли благодаря свидетельству одного из его товарищей произнесенные им слова: «Предпочитаю, даже будучи больным и в жару, сражаться, как это и подобает доброму солдату... а не прятаться под защитой палубы». Просьба Сервантеса была удовлетворена: во главе двенадцати солдат он охранял во время боя лодочный трап и получил три огнестрельные раны: две в грудь и одну в предплечье. Эта последняя рана оказалась роковой: Сервантес с тех пор не владел левой рукой, как он сам говорил, «к вящей славе правой». Тяжелые ранения привели писателя в госпиталь в Мессине, откуда он вышел только в конце апреля 1572 года. Но и увечье не побудило его оставить военную службу. Зачисленный в полк Лопе де Фигероа, Сервантес провел некоторое время на острове Корфу, где был расквартирован полк. 2 октября 1572 года он участвовал в морской битве при Наварине, а в следующем году вошел в состав экспедиционного корпуса, направленного под начальством дона Хуана Австрийского в Северную Африку для укрепления крепостей Голеты и Туниса. В 1573 году полк Сервантеса был возвращен в Италию для несения гарнизонной службы сперва в Сардинии, а несколько позднее (в 1574 г.) в Неаполе. 20 сентября 1575 года писатель вместе со своим братом Родриго, служившим также в армии, на борту галеры «Солнце» отбыл из Неаполя в Испанию. Корабль, на котором плыл Сервантес, был захвачен корсарами, которые продали Мигеля вместе с братом Родриго в рабство в Алжир. Рекомендательные письма к королю, которые вез с собой Сервантес, подняли его авторитет как важного пленника, что повлекло увеличение суммы выкупа и соответственно увеличило срок его рабства, а с другой стороны избавило его от смерти и наказаний. На свободе Сервантес оказался лишь через пять лет, на три года позже брата. Бурная, полная приключений жизнь сменилась рутиной гражданской службы, постоянной нехваткой средств и пробами пера. Раз он даже выиграл первый приз в состязании поэтов в Сарагосе - три серебряные ложки. Между тем материальное положение семьи за это время не только не улучшилось, но становилось с каждым годом все тяжелее, семья пополнилась внебрачной дочерью Сервантеса, Исавелью де Сааведра. Не помог подняться семье и брак Мигеля (1584) с уроженкой города Эскивьяс, девятнадцатилетней Каталиной де Саласар-и-Паласьос, принесшей ему очень маленькое приданое. Осенью 1587 года Сервантесу удалось получить место комиссара по срочным заготовкам для «Непобедимой Армады» в городах и селах, расположенных в окрестностях Севильи. Небрежность в отчетах привела Сервантеса 15 сентября 1597 года в Севильскую королевскую тюрьму, в которой и просидел около трех месяцев. Новое тюремное заключение все по тому же делу о сокрытии сумм постигло его и в 1602 году. В ноябре 1608 года, то есть через десять-одиннадцать лет после предъявления иска, они снова вызвали Сервантеса для дачи показаний. В 1604 году Сервантес расстался с Севильей и поселился во временной столице Испании - городе Вальядолиде, куда затем переехали члены его семьи (за исключением жены, продолжавшей жить в Эскивьясе). Началом подлинно великого периода в творчестве Сервантеса, периода, давшего миру его бессмертный роман в двух частях «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский», его замечательные новеллы, сборник «Восемь комедий и восемь интермедий», поэму «Путешествие на Парнас» а также «Странствия Персилеса и Сихизмунды», следует считать 1603 год, к которому, по-видимому, относится начало написания «Дон Кихота». Эти даты устанавливаются на основании слов самого Сервантеса, что его роман родился «в темнице, местопребывании всякого рода помех, обиталище одних лишь унылых звуков». Писатель имел в виду свое заключение в севильской тюрьме в 1602 году. «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский» (1605-1615) - пародия на рыцарский роман, своеобразная энциклопедия испанской жизни XVII в., произведение с глубоким социальным и философским содержанием. Имя Дон Кихота стало нарицательным для обозначения благородных, но бесплодных усилий. Вторая часть романа была написана Сервантесом на десять лет позже первой. Между обеими частями стоят другие произведения Сервантеса, а именно: «Назидательные новеллы» (1613) и «Восемь комедий и восемь интермедий, составивших сборник 1615 года. Роман «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанческий» появился в мадридских книжных лавках в январе 1605 г. Автор пользовался известностью скорее за свои страдания в алжирском плену, чем литературной славой, человека уже пожилого, к тому же инвалида. Выходят в свет и произведения, написанные им в первые годы по возвращении на родину из алжирского плена: пастушеский роман «Галатея» и до тридцати драматических произведений, «комедий», большая часть которых до нас не дошла. Сведения о драматургии Сервантеса «севильского» периода его творчества ограничиваются тем, что говорит о своих ранних драмах сам Сервантес в предисловии к выпущенному им в 1615 году сборнику «Восемь комедий и восемь интермедий». Он сообщает, что в театрах Мадрида были играны его «Алжирские нравы», а также «Разрушение Нумансии» и «Морское сражение», и признает себя автором написанных им в то время двадцати или тридцати пьес. Не дошедшее до нас «Морское сражение», насколько мы можем предположить по заглавию пьесы, прославляло знаменитую победу при Лепанто, сыгравшую такую роковую роль в жизни Сервантеса. Вторая часть «Дон Кихота» была написана, по-видимому, в 1613 году и появилась в продаже в ноябре 1615 года. В промежутке между выходом в свет первой и второй частей «Дон Кихота», в 1613 году, вышло в свет второе по своей литературной значимости произведение Сервантеса, а именно его «Назидательные новеллы». Переведенные вскоре после своего появления на французский, английский, итальянский и голландский языки, новеллы послужили источником для ряда сценических переделок. Радушный прием, оказанный испанскими писателями «Назидательным новеллам», является бесспорным признанием справедливости слов Сервантеса о том, что «он был первый, кто начал писать новеллы по-кастильски, ибо все печатавшиеся в Испании многочисленные новеллы были переведены с иностранных языков». Заключительный период в жизни Сервантеса, очень богатый в творческом отношении, протекал в основном в Мадриде, куда Сервантес перебрался после провозглашения этого города столицей королевства в 1606 году. В Мадриде он жил в бедных кварталах, материальное положение его семьи не стало легче. Но, не улучшив положения Сервантеса, огромный успех его романа побудил писателя продолжать работу над прозой, непревзойденным мастером которой он был. Эти годы для него были омрачены кончиной обеих его сестер, перед смертью постригшихся в монахини, и вторым браком его дочери Исавели де Сааведра, увеличившим материальную стесненность писателя в связи с требованием жениха гарантировать приданое. Примеру сестер Сервантеса последовала и жена его, также принявшая постриг. Да и сам Сервантес вступил в 1609 году в состав Братства рабов святейшего причастия, членами которого были не только высокопоставленные особы, но и ряд крупных испанских писателей (в том числе Лопе де Вега и Кеведо). Позднее, в 1613 году, Сервантес стал терциарием (членом полумонашеского религиозного Братства мирян) Францисканского ордена и накануне смерти принял «полное посвящение». Сервантес умер 23 апреля 1616 года. Он был похоронен в указанном им самим монастыре за счет благотворительных сумм Братства. Завершилась многострадальная, но исполненная благородства жизнь писателя и гражданина. «Простите, радости! Простите, забавы! Простите, веселые друзья! Я умираю в надежде на скорую и радостную встречу в мире ином». С такими словами обратился гениальный испанец к своим читателям в предисловии к своему последнему творению.
Irex: Весна... Весна за окном не дает Джону учиться. Запахи земли, первых клейких листочков, колючих травинок... он весь уже там, за окном. В парке, в лесу, на озере, или даже на побережье... В голове все что угодно, только не уроки. Но Ирекс знает ребят, которые занимаются даже летом. Кто-то наверстывает упущенное, кто-то наоборот, хочет набраться как можно больше знаний. Но Джонни не принадлежит ни к тем, ни к другим, он делает только то, что нужно и только тогда, когда сроки не то что поджимают, а давно уже вышли. Поэтому субботу, невзирая на выходной день, он проводит в библиотеке, и лишь уже поздно вечером, зевая и разминая затекшую спину, он любит заниматься сидя на подоконнике, мальчик относит работу в кабинет профессору. Класс профессора МакАндерсона Работа Джона Хоупа "Дон Кихот и Гамлет, сопоставление двух мировых литературных персонажей переходной эпохи." Мигель де Сервантес Сааведра (1547-1616) родился в городе Алькала де Энарес. Он был сыном бедного лекаря. Недостаток средств помешал ему получить хорошее образование, но все же он окончил университет. Сервантес поступает на службу к папскому послу в Испании, кардиналу Аквавиве. После смерти кардинала Сервантес поступил солдатом в испанскую армию, действовавшую в Италии, вскоре был зачислен во флот и принял участие в битве при Лепанто, где храбро сражался и получил тяжелое ранение. В 1575 г. он решил вернуться в Испанию; но корабль, на котором он плыл, подвергся нападению алжирских косаров, и Сервантес попал к ним в плен, где томился пять лет и беспрерывно устраивал заговоры с целью побега, оканчивавшиеся неудачами, пока не был, наконец, выкуплен из неволи. Семья была разорена. В поисках заработка Сервантес пишет пьесы для театра, а также различные стихотворения, за которые, можно было получить небольшую денежную награду. В 1585 г. Сервантес женится. Скудность и ненадежность литературного заработка заставляют Сервантеса принять должность сборщика зерна. В 1597 г. он попадает в тюрьму по обвинению в растрате. Последние пятнадцать лет жизни Сервантес провел в большой нужде. Тем не менее, это был период высшего расцвета его творчества. В 1605 г. вышла в свет I часть романа «Хитроумный идальго Дон-Кихот Ламанческий», задуманного Сервантесом во время его второго тюремного заключения. В 1615 г. вышла в свет II часть романа. Незадолго до этого, в том же году, он издал сборник своих пьес, а перед тем, в 1613 г., опубликовал «Назидательные новеллы». В следующем году он закончил литературную сатиру «Путешествие на Парнас». Сервантес долгое время пишет на заказ, приспосабливается к господствующему стилю, разрабатывает «модные» жанры», стремясь сказать в этой области свое слово, внести в этот стиль и жанры реалистическое содержание и глубокую моральную проблематику. Но эти попытки оказываются безуспешными, и на склоне лет, Сервантес так и не создает ничего нового в этой области. Некоторой условностью и надуманностью отличается почти вся лирика Сервантеса, его литературно-сатирическая поэма, а также опыты в области пасторального и рыцарского романа («Галатея» и «Персиле и Сихизмунда»), в которых он стремится к психологической правдивости и утверждению благородных чувств. То же самое можно сказать о наибольшей части его драматического творчества. В своей драматургии Сервантес прежде всего ищет правдоподобия. Тематика драматургии Сервантеса двоякая: сатирико-реалистическая и героическая. Сервантес не овладел драматической формой и не сумел создать вполне живые характеры. Из больших пьес Сервантеса выделяются только две. «Нуманция», изображает эпизод из истории героической борьбы за независимость древних испанцев (иберов) против римлян. Вторая пьеса Сервантеса, сложившееся под влиянием плутовского романа,-комедия «Педро де Урделмас», близкая к народному творчеству, - с большой остротой изображает нравы бродяг, жуликов, авантюристов и т.п. Другой вершиной драматического творчества Сервантеса являются его интермедии. Это маленькие, остро комические пьесы, в которых типы и ситуации имеют много общего с средневековьем, но отличаются гораздо больше и живостью. Еще более замечателен, чем интермедии Сервантеса, сборник его четырнадцати «Назидательных новелл». Новеллы Сервантеса составили важный этап в развитии этого жанра в Испании. Их можно разделить на три группы: 1 - любовно - авантюрные, например, «Цыганочка» и т.п. 2 - нравоописательные, "Ринконетс и Кортадильо". 3 - философско-сентенциозные «Беседа двух собак» и др. Оценки человеческих душ и человеческих отношении, проступающие в «Назидательных новеллах» Сервантеса нашли еще более глубокое выражение в его «Дон-Кихоте», который написан им на склоне лет, и является итогом его творческих мыслей. «Дон-Кихот» - был задуман, прежде всего, как пародия на рыцарские романы. Дон-Кихот, бедный захолустный идальго, сведенный с ума чтением рыцарских романов и решивший восстановить древний институт странствующего рыцарства, подобно героям рыцарских романов, выезжает на подвиги в честь своей воображаемой «дамы» для защиты всех обиженных и угнетенных в этом мире. Но его доспехи – ржавые, это лишь обломки вооружения его предков, его конь - жалкая кляча, спотыкающаяся на каждом шагу, его оруженосец - хитрый и грубоватый местный крестьянин, соблазнившийся перспективой быстрого обогащения, дама его сердца - скотница Альдонса Лоренсо их соседнего села, переименованная безумным Дон-Кихотом в Дульсинею Тобосскую. Разгоряченное воображение Дон-Кихота заставляет его видеть во всем блистательные авантюры или волшебство, принимать ветряные мельницы за великанов, постоялый двор - за роскошный замок, каторжников – за угнетенных рыцарей, даму, едущую в карете, - за похищенную принцессу. Все подвиги Дон-Кихота, совершаемые им для восстановления справедливости на земле, приводят к совершенно противоположным результатам: пастушок Андрес, за которого Дон-Кихот заступился, после его отъезда подвергается еще более жестоким побоям; каторжники, освобожденные им, разбегаются, чтобы сделаться снова бичом общества; и т.д. Все те, кого Дон-Кихот пытается »защитить», молят небо «покарать и уничтожить его милость со всеми рыцарями, родившимися когда-либо на свет». Дон - Кихота бьют, оскорбляют, над ним издеваются, и, в довершение позора, его топчет стадо свиней. Наконец, измученный морально и физически, рыцарь возвращается к себе домой и там тяжело заболев, перед смертью прозревает: он основа становится доном Алонсо Кихана, прозванный за свои поступки Добрым, отрекается от рыцарских бредней и составляет завещание в пользу племянницы, с оговоркой, что она лишится наследства, если выйдет замуж за человека, любящего читать рыцарские романы. Дополнением к образу Дон-Кихота является образ Санчо Пансы. Санчо Пансо прежде всего старается послужить самому себе. Он больше всего любит поспать и поесть, он хочет стать графом и губернатором, он хочет, чтобы жена его ездила в золоченной карете. Он весь в практике, в настоящем, в то время как Дон-Кихот весь устремлен в мечту, в прошлое, которое он хочет оживить. Но в то же время между ними есть внутреннее сходство, - оба они - хотя каждый на свой лад - отличаются большой добротой, отзывчивостью, человечностью, беспечностью в жизни, чистотой сердца, активностью и живым воображением. Судьба их аналогична: оба увлечены своими фантазиями, отрываются от семьи и мирной жизни, чтобы пуститься по свету в поисках удачи, и оба в конце концов исцеляются от своих бредней, убедившись, что они были во власти миражей. Но разница между ними та, что Дон-Кихот пленился мечтой об искоренении зла на земле и о рыцарской славе; т.е. старым рыцарским идеалам всего классической форме, а Санчо Пансо под влиянием безумного Дон-Кихота прельстился идей легкой наживы, духом авантюризма, т.е. современной формой рыцарского идеала -»рыцарством» первоначального накопления. Дон-Кихот носитель самых высоких гуманистических идей. Санчо Пансо простодушный, весельчак-воплощение народной мудрости. Значение «Дон-Кихота» для дальнейшего развития европейского романа очень велико. Разрушая старый рыцарский роман, Сервантес закладывает основы нового типа романа, означающего огромный шаг вперед в развитии художественного реализма. Основная черта нового типа романа заключается, в том, что правдивая картина народной жизни и судьба центральных персонажей, развертывающаяся на этом фоне, внутренние объединяются и взаимно уравновешивают друг друга. Рассвет английской литературы Возрождения приходится на конец XVI и начало XVII в, когда в ряде западноевропейских странах уже ясно обозначился кризис гуманизма. Английская ренессансная литература может считаться едва не самой молодой из возрожденческих литератур. Однако, быстро развиваясь, это молодая литература вскоре превзошла всех, особенно, в сфере театра. Она призвана была отобразить всю сложность тогдашней Англии. Вильям Шекспир (1564-1616) Гениальный драматург не только Англии и Эпохи Возрождения, но и всего мира и всех времен. Творчество Шекспира делится на три периода: 1590-1601. В первый период, протекавший в условиях патриотического подъема в Англии после разгрома испанской »Непобедимой армады», когда у народа оживились надежды на облегчение своего положения, в творчестве Шекспира господствовало преимущественно жизнерадостное мироощущение и лишь изредка в него врывались трагические нотки. К этому периоду относится создание им поэтических произведений, драматических хроник, комедий, трагедии »Ромео и Джульетта» и »Юлий Цезарь». Во второй период у Шекспира углубляются понимание остроты и трагичности жизненных конфликтов, хотя и остается вера в торжество добрых начал. В этот период им создаются наиболее философски-углубленные трагедии: »Гамлет», »Отелло»,»Король Лир», »Макбет», и ряд комедий. В третий период, когда померкли надежды на торжество гуманистических идеалов, а из театра изготовлялась философская трагедия, Шекспир, не переставая верить в победу добра и справедливости над злом, в поисках жизнеутверждающего решения конфликтов вынужден был обратиться к сказочности и фантастике. Он также создает ряд трагико - комедий, - лучшее из которых - »Зимняя сказка» и »Буря». К выдающимся поэтическим произведениям Шекспира относится его 154 сонета. Их лирический герой - человек Возрождения. Драматические хроники - девять пьес, которыми был начат путь Шекспира -драматурга. Это »Генрих VI », »Ричард III», »Ричард II ,» »Генрих IV»,»Генрих V», »Король Иоанн», »Ричард III», »Генрих VIII». Написанные на основе исторического труда »Хроника Англии и Шотландии». Хроники запечатлели наиболее драматические моменты английской истории. Близки к драматическим хроникам драмы Шекспира на античные сюжеты »Юлий Цезарь», »Антоний и Клеопатра» и др. В комедиях всегда одерживает победу всё человечное - умное и доброе, торжествующее над глупым и злом. В этом проявляется вера в победу в жизни добрых начал, его умение, смеясь, расстаться с ожившим. Например, »Виндзорские насмешницы». Исключительная глубина проблематики характерна для трагедии Шекспира. Какая бы тема не разрабатывалась в них всегда есть конфликт между старым и новым. Это ощущается уже в ранней трагедии »Ромео и Джульетта». Трагедия является гимном во славу ренессансной любви. Трагедия »Гамлет», отличается глубиной и сложностью. Главный пафос состоит в утверждении необходимости борьбы против зла, в негодовании против всего. Выразителем негодования, защитником человечности и является Гамлет. Это типичный для Ренессанса образ гуманиста- мыслителя, наделённого умом, силой страсти и характера. В трагедии »Король Лир» - столкновение двух миров истинной человечности и мира хищничества и эгоизма. Вера в победу добрых начал в мире пронизывает трагедию Шекспира »Макбет». Драму »Буря» можно рассматривать как выражение мечты её автора о лучшем будущем. Творчество Шекспира в целом являет собой высшее слияние ренессансного гуманизма с народностью. Произведения Шекспира реалистичны. Большим уважением и любовью пользуется наследие Шекспира. Первое издание трагедии Шекспира "Гамлет" и первая часть cервантесовского "Дон-Кихота" появились в один и тот же год, в самом начале XVII столетия. Итак, Дон-Кихот. Дон-Кихот второй части, любезный собеседник герцогов и герцогинь, мудрый наставник оруженосца-губернатора, - уже не тот Дон-Кихот, каким он является в первой части романа, особенно в начале, не тот странный и смешной чудак, на которого так щедро сыплются удары, Так кто же такой Дон-Кихот? Что он олицетворяет собой? Веру, прежде всего; веру в нечто вечное, незыблемое, в истину, находящуюся ВНЕ отдельного человека, но легко ему дающуюся, требующую служения и жертв, но доступную постоянству служения и силе жертвы. Дон-Кихот проникнут весь преданностью к идеалу, для которого он готов подвергаться всевозможным лишениям, жертвовать жизнью; самую жизнь свою он ценит настолько, насколько она может служить средством к воплощению идеала, к водворению истины, справедливости на земле. Да, идеал этот почерпнут им из фантастического мира рыцарских романов - и в этом-то состоит комическая сторона Дон-Кихота; но самый идеал остается во всей своей нетронутой чистоте. Жить для себя, заботиться о себе - Дон-Кихот почел бы постыдным. Он весь живет (если так можно выразиться) вне себя, для других, для своих братьев, для истребления зла, для противодействия враждебным человечеству силам - волшебникам, великанам, т.е. притеснителям. В нем нет и следа эгоизма, он не заботится о себе, он весь самопожертвование - он верит, верит крепко и без оглядки. Оттого он бесстрашен, терпелив, довольствуется самой скудной пищей, самой бедной одеждой; ему не до того. Смиренный сердцем, он велик духом; умилительная его набожность не стесняет его свободы; чуждый тщеславия, он не сомневается в себе, в своем призвании, даже в своих физических силах; воля его - непреклонная воля. Постоянное стремление к одной и той же цели придает некоторое однообразие его мыслям, односторонность его уму; он знает мало, да ему и не нужно много знать: он знает, в чем его дело, зачем он живет на земле, а это - главное знание. Дон-Кихот может показаться то совершенным безумцем, потому что самая несомненная вещественность исчезает перед его глазами, тает как воск от огня его энтузиазма (он действительно видит живых мавров в деревянных куклах, рыцарей в баранах), - то ограниченным, потому что не умеет ни легко сочувствовать, ни легко наслаждаться. Он не в состоянии ни изменить своему убеждению, ни переноситься от одного предмета к другому; его нравственная крепость придает особенную силу и величавость всем его суждениям и речам, всей его фигуре, несмотря на комические и унизительные положения, в которые он беспрестанно впадает... Дон-Кихот энтузиаст, служитель идеи и потому обвеян ее сиянием. Теперь Гамлет, кто он? Гамлет, это прежде всего - анализ и эгоизм, а потому безверье. Он весь живет для самого себя, он эгоист; но верить в себя даже эгоист не может; можно только в то, что вне нас и над нами. Но это Я, в которое он не верит, дорого Гамлету. Это исходная точка, к которой он возвращается беспрестанно, потому что не находит ничего в целом мире, к чему бы мог прилепиться душою; он скептик - и вечно возится и носится с самим собой; он постоянно занят не своей обязанностью, а своим положением. Сомневаясь во всем, Гамлет, разумеется, не щадит и самого себя; ум его слишком развит, чтобы удовлетвориться тем, что он в себе находит: он сознает свою слабость, но всякое самосознание есть сила; отсюда проистекает его ирония, противоположность энтузиазму Дон-Кихота. Гамлет с наслаждением, преувеличенно бранит себя, постоянно наблюдая за собою, вечно глядя внутрь себя, он знает до тонкости все свои недостатки, презирает их, презирает самого себя - и в то же время, можно сказать, живет, питается этим презрением. Он не верит в себя - и тщеславен; он не знает, чего хочет и зачем живет, - и привязан к жизни... Но он не пожертвует этой плоской и пустой жизнью; он мечтает о самоубийстве еще до появления тени отца, до того грозного поручения, которое окончательно разбивает его уже надломанную волю, - но он себя не убьет. Но… он страдает - и его страдания и больнее и язвительнее страданий Дон-Кихота. Того бьют грубые пастухи, освобожденные им преступники; Гамлет сам наносит себе раны, сам себя терзает; в его руках тоже меч: обоюдоострый меч анализа. Дон-Кихот действительно смешон. Его фигура едва ли не самая комическая фигура, когда-либо нарисованная поэтом. При одном воспоминании о нем возникает в воображении тощая, угловатая, горбоносая фигура, облаченная в карикатурные латы, вознесенная на чахлый остов жалкого коня, того бедного, вечно голодного и битого Россинанта, которому нельзя отказать в каком-то полузабавном, полутронутом участии. Дон-Кихот смешон... но в смехе есть примиряющая сила - ведь над кем посмеялся, тому уже простил, того даже полюбить готов. Напротив, наружность Гамлета привлекательна. Его меланхолия, бледный, хотя и не худой вид (мать его замечает о нем, что он толст, черная бархатная одежда, перо на шляпе, изящные манеры, несомненная поэзия его речей, постоянное чувство полного превосходства над другими, рядом с язвительной потехой самоуничижения, все в нем нравится, все пленяет; всякому лестно прослыть Гамлетом, никто бы не хотел заслужить прозвание Дон-Кихота; над Гамлетом никто и не подумает смеяться. Ему сочувствует всякий, и это понятно: почти каждый находит в нем собственные черты; но полюбить его, нельзя, потому что он сам никого не любит. Далее.. Гамлет - сын короля, убитого родным братом, похитителем престола; отец его выходит из могилы, чтобы поручить ему отомстить за себя, а он колеблется, хитрит с самим собою, тешится тем, что ругает себя, и наконец убивает своего отчима случайно. А Дон-Кихот, бедный, почти нищий человек, без всяких средств и связей, старый, одинокий, берет на себя исправлять зло и защищать притесненных (совершенно ему чужих) на всем земном шаре. Думая, что имеет дело с вредными великанами, Дон-Кихот нападает на полезные ветряные мельницы... С Гамлетом ничего подобного случиться не может: ему ли, с его проницательным, тонким, скептическим умом, ему ли впасть в такую грубую ошибку! Нет, он не будет сражаться с ветряными мельницами, он не верит в великанов... но он бы и не напал на них, если бы они точно существовали. Гамлет не стал бы утверждать, как Дон-Кихот, показывая всем и каждому цирюльничий таз, что это есть настоящий шлем Мамбрина; но мы полагаем, что если бы сама истина предстала воплощенною перед его глазами, Гамлет не поручился бы утверждать, что это точно она, истина... Ведь кто знает, может быть, и истины тоже нет, так же как великанов? Отличны и отношения толпы, так называемой людской массы, к Гамлету и Дон-Кихоту. Полоний представитель массы перед Гамлетом, Санчо-Панса - перед Дон-Кихотом. Полоний - дельный, здравомыслящий, хотя в то же время ограниченный и болтливый старик. Он отличный администратор, примерный отец: например, как он дает наставления сыну своему Лаерту при отъезде того за границу, - наставления, которые могут поспорить в мудрости с известными распоряжениями губернатора Санчо-Пансы на острове Баратария. Для Полония Гамлет не столько сумасшедший, сколько ребенок, и если бы он не был королевским сыном, он бы презирал его за коренную бесполезность, за невозможность положительного и дельного применения его мыслей. Известная сцена облака, между Гамлетом и Полонием, это подтверждает: Полоний: Королева желает говорить с вами, принц, и притом сейчас. Гамлет: Видите это облако? Точно ласточка. Полоний: Совершенная ласточка. Гамлет: Мне кажется, оно похоже на верблюда. Полоний: Спина точь-в-точь как у верблюда. Гамлет: Иль как у кита? Полоний: Совершенный кит. Гамлет: Хорошо. - Так я иду к матушке. Здесь Полоний в одно и то же время придворный, который угождает принцу, и взрослый человек, который не хочет перечить больному, блажному мальчику? Полоний ни на волос не верит Гамлету, и он прав; со всей свойственной ему ограниченной самонадеянностью он приписывает блажь Гамлета его любви к Офелии, и в этом он, конечно, ошибается; но он не ошибается в оценке его характера. Гамлет точно бесполезн массе; они ей ничего не дают, они ее никуда вести не могут, потому что сами никуда не идут. Да и как вести, когда не знаешь, есть ли земля под ногами? Притом же Гамлет презирает толпу. Кто сам себя не уважает - кого, что может тот уважать? Да и стоит ли заниматься массой? Она так груба и грязна! а Гамлет - аристократ, не по одному рождению. Совсем другое зрелище представляет нам Санчо-Панса. Он, напротив, смеется над Дон-Кихотом, знает очень хорошо, что он сумасшедший, но три раза покидает свою родину, дом, жену, дочь, чтобы идти за ним повсюду, подвергается всякого рода неприятностям, предан ему по самую смерть, верит ему, гордится им и рыдает коленопреклоненный у бедного ложа, где кончается его бывший господин. Надеждой на прибыль, на личные выгоды - этой преданности объяснить нельзя; у Санчо-Пансы слишком много здравого смысла; он очень хорошо знает, что, кроме побоев, оруженосцу странствующего рыцаря почти нечего ожидать. Причину его преданности следует искать глубже; она, если можно так выразиться, коренится в едва ли не лучшем свойстве массы, в способности счастливого и честного ослепления, в способности бескорыстного энтузиазма, презрения к прямым личным выгодам, которое для бедного человека почти равносильно с презрением к насущному хлебу. Масса людей всегда кончает тем, что идет, беззаветно веруя, за теми личностями, над которыми она сама глумилась, которых даже преследовала, но которые, не боясь ни ее преследований, ни проклятий, не боясь даже ее смеха, идут неуклонно вперед, вперив духовный взор в ими только видимую цель, ищут, падают, поднимаются и, наконец, находят... и по праву; только тот и находит, кого ведет сердце. А Гамлет ничего не находит, ничего не изобретает и не оставляют следа за собою, кроме следа собственной личности, не оставляют за собою дела. Он не любит и не верит; что же он может найти? Можно возразить: "Офелия? разве Гамлет ее не любит?" Поговорим о ней и о Дульцинее. Дон-Кихот любит Дульцинею, несуществующую женщину, и готов умереть за нее ( его слова, когда, побежденный, поверженный в прах, он говорит своему победителю, уже занесшему на него копье: "Колите меня, рыцарь, но да не послужит моя слабость к уменьшению славы Дульцинеи; я все-таки утверждаю, что она совершеннейшая красавица в мире" ). Он любит идеально, чисто, до того идеально, что даже не подозревает, что предмет его страсти вовсе не существует; до того чисто, что, когда Дульцинея является перед ним в образе грубой и грязной мужички, он не верит свидетельству глаз своих и считает ее превращенной злым волшебником. Чувственности у Дон-Кихота нет и следа; все мечты его стыдливы и безгрешны, и едва ли в тайной глубине своего сердца надеется он на конечное соединение с Дульцинеей, едва ли не страшится даже этого соединения! А Гамлет, неужели он любит? Неужели сам проницательный его творец, глубочайший знаток человеческого сердца, решился дать эгоисту, скептику, проникнутому всем разлагающим ядом анализа, любящее, преданное сердце? Шекспир не впал в это противоречие, и можно убедиться в том, что Гамлет, человек чувственный и даже втайне сластолюбивый (придворный Розенкранц недаром улыбается молча, когда Гамлет говорит при нем, что ему женщины надоели), что Гамлет, не любит, но только притворяется, и то небрежно, что любит. У самого Шекспира. В первой сцене третьего действия Гамлет говорит Офелии: Я любил тебя когда-то. Офелия: Принц, вы заставили меня этому верить. Гамлет: А не должно было верить!... Я НЕ ЛЮБИЛ ТЕБЯ. Чувства его к Офелии, существу невинному и ясному до святости, либо циничны ( его слова, его двусмысленные намеки, когда он, в сцене представления на театре, просит у ней разрешения полежать у ее колен ), либо театральны, наигранны ( в сцене между ним и Лаертом, когда он впрыгивает в могилу Офелии и говорит: "Сорок тысяч братьев не могут со мной поспорить! пусть на нас навалят миллион холмов!" и т.д.) Все его отношения к Офелии опять-таки для него не что иное, как занятие самим собою, и в восклицании его: "О, нимфа! помяни меня в своих святых молитвах", видно лишь глубокое сознание собственного, болезненного бессилия - бессилия полюбить, - почти суеверно преклоняющегося перед "святыней чистоты". Но…. В нем воплощено начало отрицания то самое начало, которое другой великий поэт, отделив его от всего чисто человеческого, представил в образе Мефистофеля. Гамлет тот же Мефистофель, но Мефистофель, заключенный в живой круг человеческой природы; оттого его отрицание не есть зло - оно само направлено против зла. Отрицание Гамлета сомневается в добре, но во зле оно не сомневается и вступает с ним в ожесточенный бой. В добре оно сомневается, т.е. оно заподазривает его истину и искренность и нападает на него не как на добро, а как на поддельное добро, под личиной которого опять-таки скрывается зло и ложь, его исконные враги: Гамлет не хохочет демоническим безучастным смехом Мефистофеля; в самой его горькой улыбке есть унылость, которая говорит о его страданиях и потому примиряет с ним. Скептицизм Гамлета, не веря в современное, осуществление истины, непримиримо враждует с ложью и тем самым становится одним из главных поборников той истины, в которую не может вполне поверить. Но в отрицании, как в огне, есть истребляющая сила - и как удержать эту силу в границах, как указать ей, где ей именно остановиться, когда-то, что она должна истребить, и то, что ей следует пощадить, часто слито и связано неразрывно? Вот где является нам столь часто замеченная трагическая сторона человеческой жизни: для дела нужна мысль; но мысль и воля разъединились и с каждым днем разъединяются более... И вот, с одной стороны стоит Гамлет мыслящий, сознательный, часто всеобъемлющий, но также часто бесполезный и осужденные на неподвижность; а с другой - полубезумный Дон-Кихот, который потому только и приносит пользу и подвигает людей, что видит и знает одну лишь точку, часто даже не существующую в том образе, какою он ее видит. И в этом коренной закон всей человеческой жизни; вся эта жизнь есть не что иное, как вечное примирение и вечная борьба этих двух непрестанно разъединенных и непрестанно сливающихся начал. И можно сказать, что Гамлет - это выражение центростремительной силы природы, по которой все живущее считает себя центром творения и на все остальное взирает как на существующее только для него. Без этой центростремительной силы (силы эгоизма) природа существовать бы не могла, точно так же как и без другой, центробежной силы, по закону которой все существующее существует только для другого (эту силу, этот принцип преданности и жертвы, освещенный, комическим светом - этот принцип представляют собою Дон-Кихот ). Эти две силы косности и движения, консерватизма и прогресса, суть основные силы всего существующего. И еще немного сравнений. Если простота и спокойствие обращения служат отличительным признаком так называемого порядочного человека, то Дон-Кихот истинный идальго, идальго даже тогда, когда насмешливые служанки намыливают ему все лицо. Простота его манер происходит от отсутствия того, что можно назвать самомнением. Дон-Кихот не занят собою и, уважая себя и других, не думает рисоваться; а Гамлет, при всей своей изящной обстановке, бывает и тревожен, иногда даже груб, позирует и глумится. Зато ему дана сила своеобразного и меткого выражения, сила, свойственная всякой размышляющей и разрабатывающей себя личности - и потому вовсе недоступная Дон-Кихоту. Глубина и тонкость анализа в Гамлете, его многосторонняя образованность ( он учился в Виттенбергском университете) развили в нем вкус почти непогрешительный. Он превосходный критик; советы его актерам поразительно верны и умны; чувство изящного почти так же сильно в нем, как чувство долга - в Дон-Кихоте. Дон-Кихот глубоко уважает все существующие установления, религию, монархов и герцогов, и в то же время свободен и признает свободу других. Гамлет бранит королей, придворных - и в сущности притеснителен и нетерпим. Дон-Кихот едва знает грамоту, Гамлет, вероятно, вел дневник. Дон-Кихот, при всем своем невежестве, имеет определенный образ мыслей о государственных делах, об администрации; Гамлету некогда, да и незачем этим заниматься. Много восставали против бесконечных побоев, которыми Сервантес обременяет Дон-Кихота. Хотя во второй части романа бедного рыцаря уже почти не бьют; но в самом ее конце, после решительного поражения Дон-Кихота рыцарем Светлого месяца, переодетым бакалавром, после его отречения от рыцарства, незадолго до его смерти - стадо свиней топчет его ногами. Попирание свиными ногами встречается всегда в жизни Дон-Кихота - именно перед ее концом; это последняя дань, которую они должны заплатить грубой случайности, равнодушному и дерзкому непониманию... Это пощечина фарисея... Гамлет при случае коварен и даже жесток. Устроенная им погибель двух посланных в Англию от короля придворных, его речь об убитом им Полонии. С другой стороны, в честном, правдивом Дон-Кихоте есть склонность к полусознательному, полу невинному обману, к самообольщению - склонность, почти всегда присущую фантазии энтузиаста. Рассказ его о том, что он видел в пещере Монтезиноса, явно им выдуман и не обманул хитрого простака Санчо-Пансу. Гамлет от малейшей неудачи падает духом и жалуется; а Дон-Кихот, исколоченный галерными преступниками до невозможности пошевельнуться, нимало не сомневается в успехе своего предприятия. А все-таки без этих смешных Дон-Кихотов, без этих чудаков-изобретателей не подвигалось бы вперед человечество - и не над чем было бы размышлять Гамлетам. Да, повторяем: Дон-Кихоты находят - Гамлеты разрабатывают. Но как же, могут Гамлеты что-нибудь разрабатывать, когда они во всем сомневаются и ничему не верят? По мудрому распоряжению природы, полных Гамлетов, точно так же как как и полных Дон-Кихотов, нет; это только крайние выражения двух направлений, вехи, выставленные поэтами на двух различных путях. К ним стремится жизнь, никогда их не достигая. Не надо забывать, что как принцип анализа доведен в Гамлете до трагизма, так принцип энтузиазма - в Дон-Кихоте до комизма, а в жизни вполне комическое и вполне трагическое встречается редко. Гамлет много выигрывает в наших глазах от привязанности к нему Горация. Это лицо привлекательно. В Горации виден тип последователя, ученика в лучшем смысле этого слова. С характером стоическим и прямым, с горячим сердцем, с несколько ограниченным умом, он чувствует свой недостаток и скромен, что редко бывает с ограниченными людьми; он жаждет поучения, наставления и поэтому благоговеет перед умным Гамлетом и предается ему всей силой своей честной души, не требуя даже взаимности. Он подчиняется ему не как принцу, а как главе. Одна из важнейших заслуг Гамлетов состоит в том, что они образуют и развивают людей, подобных Горацию, людей, которые, приняв от них семена мысли, оплодотворяют их в своем сердце и разносят их потом по всему миру. Слова, которыми Гамлет признает значение Горация, делают честь ему самому. В них выражаются собственные его понятия о высоком достоинстве человека, его благородные стремления, которых никакой скептицизм ослабить не в силах. "Послушай, - говорит он ему, - С той поры, как это сердце Властителем своих избраний стало И научилось различать людей, Оно тебя избрало перед всеми. Страдая, ты, казалось, не страдал. Ты брал удары и дары судьбы, Благодаря за то и за другое. И ты благословен: рассудок с кровью В тебе так смешаны, что ты не служишь Для счастья дудкою, не издаешь По прихоти его различных звуков. Дай мужа мне, которого бы страсть Не сделала рабом, - и я укрою Его в души моей святейших недрах, Как я тебя укрыл" (перевод А.Кронберга, 1844) И Гамлет, и Дон-Кихот умирают трогательно; но как различна кончина обоих! Прекрасны последние слова Гамлета. Он смиряется, утихает, приказывает Горацию жить, подает свой предсмертный голос в пользу молодого Фортинбраса, ничем не запятнанного представителя права наследства... но взор Гамлета не обращается вперед... "Остальное - молчание", - говорит умирающий скептик - и действительно умолкает навеки. Смерть Дон-Кихота навевает на душу несказанное умиление. В это мгновение все великое значение этого лица становится доступным каждому. Когда бывший его оруженосец, желая его утешить, говорит ему, что они скоро снова отправятся на рыцарские похождения: "Нет, - отвечает умирающий, - все это навсегда прошло, и я прошу у всех прощения; я уже не Дон-Кихот, я снова Алонзо добрый, как меня некогда называли, - Alonso el Bueno". Все пройдет, все исчезнет, высочайший сан, власть, всеобъемлющий гений, все рассыплется прахом... Все великое земное Разлетается, как дым... Но добрые дела не разлетятся дымом; они долговечнее самой сияющей красоты. "Все минется, - сказал апостол, - одна любовь останется".
Holocaust: Лекция 5. Грегори перелистывал газету, вольготно развалившись в кресле и воодрузив ноги на стол, пока ученики заходили в класс. Взглянув из-под очков на собравшуюся аудиторию, он сверил время звонка со своими наручными часами, затем встал и быстро начертил на доске всю информацию по датам, а так же тему сегодняшней лекции. Вновь повернувшись к ученикам, он присел на ручку кресла и перелистнул свои бумаги. - Ну что ж, начнем. Сегодня наше первое занятие, которое будет посвящено творчеству и жизни, величайшего английского драматурга Уильяма Шекспира. Шекспир живет в веках как драматург и поэт. В его произведениях отражены величие и трагизм эпохи, сила страстей, страдания и радости людей, их доблесть и мужество, пороки и слабости, надежды и их крушение. Шекспир был человеком эпохи Возрождения и остался великим поэтом на все времена. Как человека Ренессанса его характеризует свободомыслие, вера в свои силы и разум, стремление к созидательной творческой деятельности, новые взгляды на человека и общество. Уильям Шекспир обладал глубиной понимания жизни, действительно, беспредельной. Шекспир принадлежал к числу тех писателей, которые были одарены так богато природою, что умели как бы по инстинкту приблизиться к естественным понятиям и стремлениям, которые только искали современные им философы с помощью строгой науки. Мало того: истины, которые философы только предугадывали в теории, гениальные писатели умели схватывать в жизни и изображать в действии. Таким образом, служа полнейшимим представителями высшей ступени человеческого сознания в определенную эпоху и с этой высоты обозревая жизнь людей и природы, рисуя ее перед нами, они возвышались над служебною ролью литературы и становаились в ряд исторических деятелей, способствовавших человечеству в яснейшем сознании его живых сил и естественных наклоностей. Таков был Шекспир. Шекспир жил на рубеже 16-17 веков. Нигде сложные противоречия и контрасты жизни не проявились так рано и очевидною На всем протяжении 15-16 веков в Англии велась борьба за власть, не прекращаясь и в период правления Елизаветы. Шекспир был гениальной личностью, но высказывались суждения, согласно которым он не мог быть автором произведений, подписанных его именем, посколько поверить, что один человек, к тому же простого происхождения и без достаточного образования, мог создать столь глубокие по содержанию и великолепные в художественном отношении сонеты и пьесы, трудно. Высказывались мнения, что создателями могли быть другие лица, жившие во времена Шекспира, например Фрэнсис Бэкон или Кристофер Марло. О произведениях Шекспира написано множество работ, но о жизни его известно мало, что и открывает путь к возможным домыслам. Уильям родился 23 апреля 1564 года и умер 23 апреля 1616 года. Место рождения и смерти великого драматурга - Стрэдфорд на Эйвоне, в самом сердце Англии, среди лесов и долин Уорвикшира. Его предки занимались хлепопашеством, а отец - торговлей; он преуспел в своем деле, завоевал уважение сограждан, избирался в городской совет, а затем стал помощником шерифа, высокого должностного лица в графствах Англии. Шекспир обучался в грамматической школе, считавшейся лучшим учебным заведением того времени. Здесь он изучал латынь и греческий язык, литературу и историю. Некоторое время он был младшим учителем в местной школе. В восемнадцать лет он женился на дочери фермера Анне Хатуэй, от которгой у него было трое детей. В 1587 году Шекспир покинул родной городи отправился в Лондон. Он играл на сцене, но как актер успеха не имел. С 1593 года Шекспир работал в театре Бербеджа: играл небольшие роли, был режиссером, писал пьесы для театра. Его рукописи становились театральной собственностью. Известно, что выходили пиратские издания, текст которых представлял собой подделки под пьесы Шекспира, и тогда Уильяму приходилось под натиском близких друзей публиковать подлинный текст, хотя при жизни из всего написанного им Шекспир опубликовал лишь половину. Рукописис пьес, хранившиеся в театре Глобус сгрели во вреся пожара 1613 года. В 1623 году его друзья-актеры опубликовали в одном томе сонеты и прижизненно изданные пьесы Шекспира. В самом конце 1590-х годов Шекспир стал владельцем театра Глобус. Его пьесы пользовались любовью зрителей, у него имелось много друзей среди людей разных сословий. Он был знаком с актерами, драматургами, художниками, поэтами, был принят в кругу знатных по происхождению и прекрасно образованных молодых людей. Шекспир изучал французский и итальянский языки, много читал. Его интересовали труды по истории, философии, естественным наукам. Он размышлял над загадками и законами бытия, природы и общества, над вечными вопросами о смысле жизни, о добре и зле, о власти и путях ее достижения, о любви, о преступлении и возмездии. Идеи великих умов прошлого были созвучны Шекспиру в плане общегуманистических изысканий, но, обращаясь к нравственным и политическим проблемам, он трактовал их по-своему, исходя из своих наблюдений над современностью. Он обращался к истории, ища ответы на вопросы своего времени. Живя в Лондоне, Шекспир не забыл Стрэдфорд и свою семью. Когда у него появились деньги, он купил большой дом в родном городе и выхлопотал для отца дворянское звание. Был заказан семейный герб с изображением щита, пересеченного копьем, на котором сидел сокол, держащий другое копье. После смерти королевы Елизаветы положение английских театров изменилось: каждый театр стал находится в услужении того или иного знатного лица. Театра Глобус и его актеры стали слугами короля. Тем самым Шекспир становился драматургом придворного театра. В 1612 году Шекспир покинул Лондон и вернулся в Стрэдфорд. Он завещал похоронить себя на родине. Прах Уильяма Шекспира покоится в приходской церкви Стрэдфорда. На могиле - памятник, а на самом камне надпись: Добрый друг, ради Иисуса берегись тревожить погребенный здесь прах: благословен будет пощадивший эти камни и проклят тот, кто тревожит эти кости Литературное наследие Шекспира включает 154 сонета, две поэмы, исторические хроники, комедии и традегии. Творческий путь Шекспира делится на три периода. В первый период написаны сонеты и поэмы, исторические хроники, многие комедии и три трагедии - Ромео и Джельета, Тит Андроник и Юлий Цезарь. Во второй период были созданы великие трагедии Шекспира - Гамлет, Отелло, Король Лир, Макбет, а также Антоний и Клеопатра, Кориолан, Тимон Афинский. В это время написаны комедии - Троил и Крессида, Мера за меру, однако в них в от личие от светлых и жизнерадостных комедий первого периода проявляется трагический отблеск и сатирическое начало. В третий период созданы трагикомедии Перикл, Кимбелин, Зимняя сказка, Буря, их характерная особенность аллегоризм и фантастика. Итак, обратимся сначала к первому периоду творчества Шекспира, а точнее к его сонетам. Сонеты Шекспира - вершина английской лирической поэзии эпохи Возрождения. По своей философской глубине и драматизму чувств они занимают выдающееся место в мировой поэзии. Точная датировка каждого сонета не известна, но установлено, что все они написаны в 1592-1598 годах и опубликованы отдельной книгой в 1609 году. Английский поэт-романтик Вордсворт считал, что сонеты Шекспира - это ключ, которым он раскрыл свое сердце. Однако считать сонеты достоверным источником сведений о жизни Шекспира вряд ли можно. Их значение в другом: в них раксрыты духовное богатство и красота человека Рененсанса, величие и трагизм его существования. Этому посвящен 146-й сонет. В нем воспевается человек, который благодаря своим духовным поискам и неустанному творческому горению способен обрести бессмертие. Таким человеком и является лирический герой Шекспира. Его образом объедениненны все 154 сонета. Лирический герой повспевате свою преданную дружбу с замечательным юношей и свою пылкую любовь к смуглой леди. Рассматриваемые в их совокупности, сонеты Шекспира представляют собой цикл, структура которого определена характером и динамикой чувств лирического героя. Сто двадцать шесть сонетов посвящены прекрасному юноше, прославлению его достоинств; двадцать шесть адресованы некой смуглой леди, любовь к которой приность герою и радость, и мучения. В двух последних сонетах говорится о всепобеждающей силе любви. Сонеты были созданы в те же годы, когда были написаны комедии, исторические хороники и ранние трагедии; они связаны с драматургией Шекспира. В них выражена идеся торжества жизни и любви, превратности чувств, передана лирическая стихия, столь характерная для комедий; в сонетах проявился свойственный трагедиям и историческим хроникам гуманистический интерес к личности, этический пафос; в них ставятся филосфские проблемы бытия, звучат глубокодраматические, а подчас и трагические мотивы, возникает образ мира, в котором доверие и благоородство приходят в столкновение с жестокостью и корыстью. Поэт размышляет над неблагополучием в жизни общества и неустроенностью мира. В идейно-художественной системе сонетов преломляются проблемы эпохи. Лирический герой живет напряженной внутренной жизнью, его переживания сложны и многогранны, мир его чувств богат, но он не замыкается в себе. Душа его открыта жизни. Несправедливости противопоставляются непреходящие ценности - дружба, любовь, искусство. Сонеты Шекспира - это поэтический комментарий эпохи. Рассказывая о жизни сердца, поэт осуждает лицемерие и жестокость общества. Среди сонетов, развивающих важные общественные идеи, выделяются 66-й сонет. Это генвное обличение коварства и подлости, торжествующего зла и несправедливости. В лапидарных фразах названы язвы, разъедающие общество, в котором мается бедняк и шутя живется богачу, где наглость лезет в свет и честь девичья катится ко дну, где мысли замкнут рот, и разум сносит глупости хулу. Картина зла открывается перед героем, и он призывает смерть: "Измучась всем, я умереть хочу". Эта мысль, выраженная в первой, ключевой строке сонета, обосновывается дальнейшим перечислением пороков, отравляющих жизнь человека. Драматизм переживаний передан в самом строении фраз, представляющих собой антитезу, воспроизводящую реальные противоречия: видеть мощь у немощи в плену, доброта прислуживает злу, прямодушие простотой слывет. Лирический трагизм сонетов получит развитие в трагедиях Шекспира. Так, 66-й сонет в миниатюре представляет собой трагическую ситуацию, которая будет развернута в Гамлете. 127-й предвосхищает трагическую тему Отелло: Когда-то не считался черный цвет Красивым даже в жещине прекрасной. Красавей смуглых ныне полонс свет - К чему же унижать красу напрасно? В сонете утверждается мысль о том, что прекрасно все естественное. Многообразные связи душевного мира лирического героя с различными сторонами общественного бытия подчеркнуты в сонетах метафорическими образами, основанными на политических, экономических, юридических, военных понятиях. Различные формы проявления любви сопоставляются с социально-политическими отношениями. Так, в 26-м сонете появляются понятия вассальной зависимости и посольских обязаностей. Герой сравнивает себя с верным королю вассалом, а свое письмо - с посольским посланием: Покорный данник, верный королю, Я, движимый почтительной любовью, К тебе посольство письменное шлю, Лишенное красот и острословия. В 46-м сонете встречаются юридические понятия и соответствующие им термины; ответчик отвергае иск. В 10-м сонете возникает образ, навеянный понятием экономики: любвоь сопоставляется с арендой. Во 2-м сонете используется военная терминология: движение времени сопоставляется с осадой, появляющиеся в старости морщины - с глубоко прорытыми траншеями. Во всех сонетах звучит тема любви. Ее вариации поражают богатством. Любовь пробуждает в герое способность особенно остро и сильно чувствовать воспринимать жизнь во всей ее полноте. Любовь источник силы и счастья. Она воспевается в сонетах как величайший дар в жизни: С твою любовью, с памятью о ней Всех королей на свете я сильней. Любовь многолика. Она дарит не только радость и силу: любовь хитра, нужны ей слез ручьи; она может быть жестокой и коварной: Любовь- недуг. Моя душа больна Томительной, неутомимой жаждой. Того же яда требует она, Который отравил ее однажды. В сонетах передано богатство чувств, переживаемых влюбленным: радость, надежда, восторг, восхищение, страсть, отчаяние, грусть, боль, тоска, ревность и вновь надежда, счастье и ликование. Важное место в сонетах принадлежит теме времени, смены поколений, неотвратимости старости. Обращаясь к другу, лирический герой советует ему женится и иметь детей. Жизнь, продолженная в детях, победит смерть. Нельзя ограничивать жизнь только своей судьбою, нельзя присваивать себе то, что природа дает тебе для передачи. Природа требует обновления, ничто не может и не должно стоять на месте. Грядущее заключено в сегодняшенем дне, о бедещем следует думать в настоящем: "Пускай с годами стынущая кровь в наследнике твоем пылает вновь!". И все же движение времени неотвратимо, оно сметает на своем пути все преграды и, неся обновление, приближает смерть. Эта тема звучит в 64-м сонете. Мы видели, как времени рука Срывает все, во что рядится время, И сносят башню гордую века И рушит медь тысячелетий бремя. Силе времени противопоставленно бессмертие искусства. Оно переживает века, сохраняет память о людях, воспетых поэтом, и образ самого поэта: Замшелый мрамор царственных могил Исчезнет раньше этих веских слов, В которых я твой образ сохранил. К ним не пристанет пыль и грязь веков. Пусть опрокинет статуи война, Мятеж равеет каменщиков труд, Но врезанные в память письмена Бегущие столетья не сотрут. Свое бессмертие человек обретает в творчестве. Поэт продолжает жить в стихах. Об этом - 74-й сонет. Когда меня отправят под арест Без выкупа, залога и отсрочки, Ну глыба камня, не могильный крест - Мне памятником будут эти строчки. В сонетах Шекспира утверждается эстетический идеал их творца. Красота и истина для него неразделимы. "В любви и слове - правда мой завет". В этих словах выражено кредо поэта Шекспир противопоставляет себя тем, кто приукрашивает жизнь, изображает излюбленную неземным существом. Для Шекспира красота - в самой действительности: Не соревнуюсь я с творцами од, Которые раскрашенным богиням В подарок преподносят небосвод Со всей землей и океаном синим. В знаменитом 130-м сонете создан портрет смуглой леди. Шекспир отказывается от манерных сравнений и украшенья строф, он стремится к иному - к созданию образа реальной женщины и достигаем желаемого: Ее глаза на звезды не похожи, Нельяз уста кораллами назвать, Не белоснежна плеч открытых кожа, И черной проволокой вьется прядь. С дамасской розой, алой или белой, Нельзя сравнить оттенок этих щек. А тело пахнет так, как пахнет тело, Не как фиалки нежный лепесток. Народная основа поэтической образности Шекспира проявляется в будничных сценках.Так, в 143-м сонете тема разлуки с любимой передана с нарочито приземленным планом. Образный строй и звучание стихов Шекспира близки музыке; поэтический образ родственен также образу живописному. Шекспир опирается на открытый художниками Ренессанса закон перспективы. 24-й сонет начинается словами: Мой глаз гравером стал и образ твой Запечтлел в груди моей правдиво. С тех пор служу я рамою живой, А лучшее в искусстве - перспектива. Присущее творцу сонетов чувство перспективы было способом выражения многомерности реальной жизни, человеческой индивидуальности и динамики бытия. В сонетах Шекспира, во всем его творчестве раскрывается непреходящая ценность человеческой индивидуальности и жизни в ее непрестанном развитии. На этом, пока и закончим. Домашнее задание будет специфическое, взять три любых сонета Шекспира и проанализировать их.
полная версия страницы