Форум » Остальные страны и другие миры » Гонконг 0.1 » Ответить
Гонконг 0.1
Hunter: Специальный административный район КНР - Гонко́нг (Сянган). Расположен почти полностью на Коулунском полуострове, занимая помимо этого ещё порядка 260 мелких островов. Входит в регион дельты реки Чжуцзян, располагаясь на левом берегу её устья. Климат Гонконга тропический, муссонный. В 1842 году Гонконг был захвачен Великобританией и оставался её колонией до 1997 года, когда КНР установила суверенитет над территорией. Согласно совместной китайско-британской декларации и Основному закону Гонконга, территории предоставлена широкая автономия. Один из ведущих финансовых центров Азии и мира, обладает одной из наиболее чистых капиталистических экономических систем в мире. Экономика территории основывается на свободном рынке, низком налогообложении и невмешательстве государства в экономику. Гонконг принято делить на три части: собственно остров Гонконг, Коулун и Новые Территории. Население ~ 6 864 346 чел. Гонконг зачастую описывают как место, где Восток встречается с Западом, что выражается в его экономической инфраструктуре, архитектуре, образовании и городской культуре. На одной улице можно найти традиционные китайские магазинчики, торгующие китайскими лекарствами, буддийскими благовониями или супом из акульего плавника. Но тут же за углом можно увидеть кинотеатр, в котором идёт последний голливудский блокбастер, английский паб, католическую церковь или Макдоналдс. Официальными языками территории являются китайский и английский, двуязычные указатели встречаются повсеместно в Гонконге. [center][/center] Но это всё лишь сухие факты. А если прожить в этом городе немного дольше, то становится видно его истинную, двойственную сущность. Громадный азиатский мегаполис. Город, в котором одинаково вольготно хозяйничают азиатские триады и европейские мафии, постоянно конкурируя и пытаясь переделить давно установленые сферы влияния. Одни из самых дорогих в мире офисных центров с гигантсткими стеклянными небоскрёбами, по ночам отражающиеся в тёмной воде залива всеми возможными цветами. И совсем рядом, практически у подножия этих финансовых колоссов - портовые склады, доки, трущобы, рыбные рынки, коммуналки и грязные переулки. Поистине, смешение двух культур, запахов, звуков и видов. Мегаполис, в котором легко можно найти проблемы, причём самого разного характеа, но и затеряться при таком многообразии красок - весьма легко. [center][/center]
Ответов - 39, стр:
1 2 All
Native: Пустыня ---> - Я сошла с ума. И вот оно, свершилось! В голове Абориген проскользнула первая мысль, наверное, за полвека, на человеческом языке! Это событие стоило бы отметить шампанским, но кто сказал, что дикарка будет повторять этот опыт далее? Тем более, что сейчас она грохнулась прямо из потолка на какой-то стол, разломав его. В скорее поняв, что из плеча торчит весьма неприятная на вид штука, которая когда-то была частью стола, Уайт сосредоточенно засопела. Конечно, с кем же еще могло такое произойти? Схватив ту самую штуку рукой, девушка резко дернула ее. Больно, конечно, рык на все помещение, за то чувствуешь, что все реально. Поднявшись с пола, Эсми проследила за тем, как рана затянулась. А после наконец-то сделала так давно желаемое: порвала эти человеческие шмотки, сделав свой наряд более напоминающим былой! Конечно, только потом девушка обнаружила, что находится посреди забегаловки. Весьма странной забегаловки. Где еще можно увидеть столько людей с желтыми лицами и узкими глазами? Глаза самой одаренной напротив стали размером на пол лица, стоило ей понять, куда попала. Ладно еще, базы, солдаты, мутанты. Но мирные граждане за стопкой чего-то противного… Действительно, еда тоже была противной. Пахла, по крайней мере. Или это не еда? Как там люди говорят: «закуски». Поправив на плече обрывок майки, Абориген сделала первый шаг. Ловушек нет, уже хорошо. Второй шаг – еще лучше, местное население всматривается. Утробный рык – все быстро потянулись за мобильными. Не жизнь, а удовольствие, эта цивилизация!
Hunter: *Нью-Йорк, Окраины города 0.4* «Грёбаный город». Хантер мрачно смотрел в свою полупустую миску, гоняя палочками остатки супа из лапши, и вяло пытаясь подловить кусочек мяса. «Грёбаная еда» Еда, по его мнению, была смой отвратительной, из всего что он пробовал. Чтобы переварить это д[бранное слово]о, необходимо было активно запивать его пивом. «Грёбаная выпивка» Хантер потянулся за новой порцией. Из кучки бутылок, выстроившихся на стойке, за которой сидел наёмник, не было ни одной полной. Даже извлечённая была такая же, с остатками пива на донышке. - [Бранное слово], - Охотник посмотрело на стеклянный сосуд, потом неаккуратно поставил его обратно, и передвинул пару других, осматривая на предмет ещё полных. – А[бранное слово]ь. Давай ещё, - бросил в сторону стойки. – Мля, что не понятно? Грёбаный язык...ещё пива, - Охотник схватил одну бутылку, чтобы ткнуть ей, из-за чего остальные попадали на пол, покатились по стойке, некоторые избавились от остатков пива на дне. - Давай своё дрянное пойло! – пойло. В этой пивной, или забегаловке, или как оно тут правильно называлось, было только пиво, и то, больше походило по вкусу на совсем другие жидкости жизнедеятельности человека. Немолодой китаец за стойкой активно закивал, и смущённо улыбаясь, вытащил из холодильника новую бутылку. Охотник недовольно её принял, и сразу же присосался. - Мистер не должен столько пить. Это уже десятая. Мистер устать, плохо-плохо добираться домой. Хантер отставил бутылку в сторону и исподлобья тяжелым взглядом уставился на хозяина заведения. - Заткнулся бы ты, и нашёл чего поприличней своего китайского д[бранное слово]а. Дома...хех...да нет у меня дома, - Охотник уже был немого пьян, но говорил не заплетаясь, и хорошо всё ощущал. Всю ту херню, от которой пытался напиться. - И тут тоже нет. Нигде нет. Вот у тебя семья есть? Да? Жирная жена, тёща, небось, и всяких чаней-хуаней бегает толпа? И хрен ты меня поймёшь, пока они все живые. А никогда не думал, - Охотник перегнулся через стоку и схватил за ворот китайца, притянув его поближе и дыша перегаром. – А нафига оно всё тебе? Вот посмотри на меня - ни черта нет, зато какое счастье! Хочешь - убивай, грабь! Хочешь – подохни завтра! Никому ничего не должен, только мать, никому и не нужен! А, хочешь, так как я? Брось свою семью, купи обрез, и давай, вперёд! Дорого решительным ублюдкам свободна! Станешь крутым наёмником, вех будешь укладывать на лопатки!! И бабла, бабла знаешь сколько будет? – Охотник достал и швырнул на стол пачку мятых купюр, - И хрен тебе кто скажет! Независимость, блин! Только нахрен ты кому, независимый? – Хантер отпустил и уселся на своё место. Тяжело подпёр голову, опять взявшись за пиво. – А хотя иди ты, нифига ведь не понимаешь...И вообще, какого хрена я сюда припёрся? Сзади, за фанерной перегородкой, ближе к выходу раздался рык и какой-то шум. - Мать, - Охотник стукнул кулаком по стойке, и бросил через плечо. – Жёлтожопые, тихо там! Напиться дайте, уроды, а потом шумите! И даже не поворачиваясь, вновь вернулся к своем нехитрому занятию.
Native: Было кое-что, что заставило девушку задержаться в этом заведении. Голос. Подозрительно знакомый голос. Абориген замерла и прислушалась. После, пару раз втянула ноздрями воздух, ища нужный запах. Она не ошиблась, запах был именно тем. Давно забытым, но очень хорошо знакомым. Повернувшись, Нейтив направилась совсем в противоположную от выхода сторону. Без сомнений, это был он. Что есть фанерная перегородка для существа, которое совсем недавно в парке лавками швырялось? Да так, бумажка. Эту бумажку Эсми с легкостью проломила, ножкой. Потом пролезла, как настоящая кошка, в эту дырку и отряхнулась. Внимательно смерив взглядом открывшиеся территории, Уайт без труда нашла виновника. Вот же он, сидит и напивается. Хантер. Та самая скотина, из-за которой разнесли ее лес, ее саму чуть было не убили. Но, в то же время, именно он спас ее жизнь ценою своей. Как все сложно. Молниеносно быстро и бесшумно, Эсми подскочила к мужчине и замерла за его спиной. Всего миг, как клыки дикарки обнажились, а бутылка Охотника была вырвана из его рук. Сжав стеклянную тару в руке, Уайт, рыча сжала ее, от чего бутылка попросту превратилась в груду осколков и неприятно пахнущей жидкости. - Вот зачем ты сдаться?! Тут Эсми окончательно озверела. Ради вот этого, он тогда вышел из пещеры и позволил себя победить? Чтобы сидеть тут и пить эту дрянь? Нет, слишком многого захотел, негодник! Схватив беднягу Охотника за плечо, впившись в него когтями, Уайт бесцеремонно потянула его за собой. Он даже легче стал, вроде как. Так что тащить эту пьяную тушу не составило ни малейшего труда. - Ты идти со мной!
Hunter: Охотник даже не сразу сообразил, куда делась пивная бутылку. И лишь когда ему впились в плечо, через пару мгновений, из-за притуплённого алкоголем ощущения болезненных коготков, он среагировал. Развернулся, одной рукой сбросив её, а второй схватив подвернувшуюся бутылку под руку, и занеся её для удара. - Да пошла ты! – затем он увидел Абориген. Повисла пауза. Было слышно, как перешёптываются посетители, и как работает вентилятор на потолке, разгоняя мух. Хантера немного шатало, и он уже весь пропитался запахом местного пива. Он смотрел на неё какое-то время своим мутным взглядом, а потом бросил в Абориген бутылкой. - Убирайся! Бордель через дорогу, только что я там забыл!? Хватит туту завлекать, задрали уже! – наёмник вновь развернулся и уселся за стойку. – Нахрен, такие приставучие пошли. Набралось вас...дуры, набитые дуры... На, бери деньги, только отвали. Он швырнул на стойку мятую пачку. Валюта, самых разных стран, проскользила по гладкой поверхности, чтобы потом рассыпаться на пол, медленно покачиваясь при падении в воздухе среди пылинок и тусклого света. Он не узнал её. Он слишком хотел забыть, и теперь был слишком пьян, и не узнал её. Просто молча положил ладонь себе на глаза и опять потянулся в ворох пустых бутылок, за новой. - Как же меня всё это за[бранное слово]...как же...Хуань, или как тебя, [бранное слово], там, сигарет дай! Китаец, опасливо косясь на Абориген, достал из-под стойки пачечку и бережно положил её на столик. - Мистер, эта не бордель, я знать бордель в округе, эта – не бордель. - Плевать, - даже не смотря в его сторону, принялся распаковывать табачное изделие, - все они одинаковые.
Native: А вот это он зря. Не стоит бросать в животное что попало. У животного может сработать инстинкт, если ранее с ним так обращались. Да что там, этот зверек очень многого в свое время натерпелся и перегрыз ни одну глотку. С рефлексом Хантер не ошибся, да еще и зря приправил его словами о борделе. Эсми всегда лишь делала вид, что не понимает. Понимать язык и говорить на нем – разные вещи. Глаза этой кошки всегда были переменчивы. Порой желтые, умиротворенные. Но зачастую, их цвет приближался к оранжевому, огненному, что отражало ее ярость. И вот, это произошло в данный момент. Глаза одаренной загорелись, а из глотки вырвался гневный рык. Пусть, когда бутылка попала ей в грудь – Уайт и не дернулась, но терпеть это была не намерена. Сильный удар ноги пришелся по ножке стула, на котором восседал пьяный наемник. Когда часть мебели с его тушкой потеряла равновесие, Нейтив не стала дожидаться апогея действия. Она молниеносно быстро, так, что для обычных людей картинка попросту смазывалась до неузнаваемости, переместилась на барную стойку, с которой прыгнула на свою жертву. Для начала, чтобы меньше опирался, схватила его за запястья. Сейчас уже не волновало, сломает ему что-то, нет. Поэтому применила всю силу. В прошлый раз, этого хватило, чтобы отравить ударом в нокаут Саблезуба, чья сила превосходила ее. Конечно, он эту осечку быстро исправил, но все же. Перед ней находился не мутант уровня Оружия Икс, а человек с улучшенными показателями. Тяжело бы ему пришлось, если бы эти отношения переросли во что-то большее. Хорошенько приложив Хантера своей головой прямо по лбу, Эсми отстранилась от него, скалясь. Сейчас бы замахнуться, да выпотрошить его хорошенько. Но нет, тогда он не усвоит ничего. - Я даже знать, как это называться. Пафос. Сколько же его в тебе быть когда ты «спасал мне жизнь»! Надеюсь, ты натешится героизмом! Отпустив одну руку мужчины, Эсми с былой скоростью выпустила когти, приставив их к шее. Сдерживать себя было очень тяжело, потому первые капли крови не заставили себя долго ждать. Странно, но с каждым разом Эсми получала все больший и больший удар от людей. Казалось бы, пора учится на своих ошибках и не доверять, но, видимо в ней такого гена нет.
Hunter: Хантер не ожидал такого поворота событий. Он был слишком пьян, чтобы полностью пользоваться своей силой ощущения смерти. Хотя, здесь скорее сыграло то, что ему было всё равно. Когда стул начал клониться к падению, Охотник успел запустить руку в кобуру, лежавшую на стойке, и вытащить свой револьвер. Сейчас он бы не церемонился. Не играло значения, что перед ним девшука, он бы застрелил её не колеблясь. - Ах ты, маленькая [бранное слово]! Вокруг них уже стала собираться толпа зевак, как завсегдатаев, так и набежавших с улицы. Кто-то звонил, и звал судя товарищей, посмотреть на это представление, кто-то усиленно снимал на мобильный телефон. Нейтив сжала запьястья и повалила наёмника на пол. И когда оба с гулким деревянным звуком достигли гнилого пола, револьвер огушительно выстрелил. Сложно сказать, то ли Охотник всё-таки нажал на курок, то ли усилие Нейтив вызвало сотрясение, повлёкшее к этому. Но одна пуля покинула ствол. - Сколько же его в тебе быть когда ты «спасал мне жизнь»! Как только она отпустила его руку, то револьвер сразу же оказался у её кадыка, нацеленный в сторону нёба. Наёмник был пьян, но это не мешало помнить вбитые годами рефлексы. - Спасал? Хрен я хоть кого-то за свою жизнь спас! Или я всё потом обо[бранное слово], или нифига из этого не вышло! Вокруг меня всегда дохнут, всегда! Он щёлкнул, взводя курок и вращая барабан. - Рискни, и убедишься в этом сама. Так они и замерли – она с когтями у его шеи, он с револьвером у её подбородка. Но зеваки уже не смотерли на это бесплатное представлание. Топла расступилась, и теперь наблюдала, как на пол медленно осел молодой парень, пытаясь зажать живот. Вокруг него уже растекалась лужа крови. Молодой китаец был одет в кожанные джинсы, косуху, на лице перекосились солнцезащитные очки, на голове свалялась замысловатая причёска ирокез-ёжик ядовито-зелёного цвета. Он судорожно стиснул руку на брюхе, сжимая во второй уже липкий от крови айфон последней модели с брелком и ключами от спортивной Сузуки. От него ещё пахло только что посещённым клубом – сигаретный дым, лёгкие наркотики, пот, горячий воздух, алкоголь. Его товарищи, похожие на него одеждой, стояли в недоумении и шоке. Никто даже не пытался вызвать скорую. Парень был мёртв от потери крови и болевого шока.
Native: Пистолет? Он шутит? Абориген и не шелохнулась, будто бы, не замечая оружие. Ее больше волновал ударивший в нос запах крови. Знаете, что бывает с дикими зверями, когда они долго пребывают в стрессе, а после получают такой соблазн? Так вот, это. Резко дернувшись назад, тем самым схлопотав пулю, Абориген взревела, в тот же миг, замахнувшись когтями. Прощай часть подбородка и нос. Какая ужасная потеря! Под действием адреналина рана затягивалась куда быстрее и без того, ускоренной регенерации девушки. А вот щека Хантера, как и плечо, куда и вогнала свои когти одаренная, еще не скоро придут в норму. Продолжая взбешенно рычать, дикарка быстро выдернула свое оружие из тела Охотника и сменила позицию. Попросту схватила мужчину за ворот и потянула на себя. А второй кулак приложила к его бедру, медленно выпуская когти. - Как ты смеешь? Он ни в чем не виноват! Притянув Охотника прямо к своему окровавленному, но уже целому лицу, Нейтив оскалилась. Что бы он сейчас не сделал – ее не волновало ни капли. Заживет. Моментально. - Ты жалкий. Только можешь жаловаться! Слабак. Резко отпустив, Эсми сорвала с шеи ту самую штуковину, оставленную ей тогда. Он же сказал, что отдать ее можно только ему же. Пусть так и будет. Бросив ее в лицо Хантера, она подскочила и одним пластичным, кошачьи движением оказалась в паре метров от барной стойки. Пройдя еще пару метров на четырех лапах, Уайт выровнялась и пошла как обычный человек. Забавно, но в таких ситуациях к ней всегда возвращался словарный запас. А после – пропадал. Чудеса, да и только. Ярость постепенно стала спадать, уступаю место ее привычным ощущениям. Обида и разочарование в людях были привычными для Абориген, они сливались в один общий тон. Этот тон именовался «нормальным состоянием». Ее ошибкой было то, что она не взяла в руки свой характер. Ведь девушка то бросалась на людей, но доверяла с первого слова.
Hunter: Когда она вонзила в него когти, он слишком отдалённо это осознал. Что-то в плече, и всё. Он был слишком пьян и слишком зол. Поэтому? когда поднялся, то даже не отдал себе отчёта о второй небольшой колотой ране в бедре. Может, одна из старых открылась. Вместо этого он вскинул револьвер, дрожащей рукой наведя на толпу, и стараясь найти Нейтив. - [Бранное слово], бешенная тварь...где она? Я спросил – где она!! Но ему никто не ответил. Перед глазами всё плавало. Все были слишком напуганы, и лишь смотрели на кривую улицу, где шёл дождь из тяжелого неба. Нейтив уже не было, от неё остался только коридор в толпе испуганных людей и зевак. - Пристрелить бы вас всех...до одного! [Бранное слово] Охотник был сейчас вполне готов убить кого-либо. Специально и осознанно. - Где она? – он подошёл к стойке, и за шиворот выудил из-за неё хозяина, спрятавшегося там. Тщедушный китаец пытался позвонить по старому дисковому аппарату в полицию. Сейчас он всё ещё держал в потных от страха ручонках трубку, откуда доносились гудки. – Где, [бранное слово]? Куда ты её дел?!! – Охотник приложил человека с силой о барную стойку, прижав ладонью его голову. Револьвер Хантер засунул за пояс, и второй рукой достал из-за стойки разделочный нож, вонзив его прямо перед глазом старичка. – Ты мне всё скажешь...всё! - Мистер! Нет! Жена, дети! Нет! Она уйти, уйти на улица! Уйти! Китаец плакал от страха, все ещё держась за трубку, как за последнее средство спасения. Хантеру было всё равно. Он набросил рывком свой плащ вместе с ножнами на спине, застегнул кобуру. И пошёл наружу, распихивая людей. На грязной улице шёл дождь. По узкой проезжей части сновали малолитражки, велосипеды и тяжёлые фуры, поливая из многочисленных луж пешеходов. По узенькому тротуару, прижимаясь к стенкам домов шёл бесконечный поток прохожих Гонконга. Небо было затянуто тяжёлыми свинцовыми тучами. Где-то рядом, оглашая всё вокруг, раздавались рёвы заходящих в порты кораблей, и шум подъёмных кранов. Хантеру было плевать на дождь и сырость. Шатаясь, он сначала пошёл вперёд, расталкивая местных, которые были на голову меньше его самого. Да, по правде говоря, люди и сами его сторонились. Потом ему показалось, что он увидел её. Достав снова свой револьвер, кинулся вперёд, и выдернул из толпы за локоть, вращая большим пальцем другой руки барабан... - Попалась, тварь! - но это была не она. Оттолкнув неудачно попавшуюся китайку, Охотник навёл на неё оружие. Ствол двоился в глазах, виляя то влево, то вправо. Но потом что-то звякнуло на его поясе. Опустив глаза, он увидел то, что швырнула в него Нейтив, и что лишь чудом осталось с ним, зацепившись за пряжку и не выпав в той забегаловке. Он сорвал цепочку, небольшой металлический прямоугольничек с пояса. И провёл по нему большим пальцем. Нащупал выбитый узор. Цифры. Но не земные. Хотя до боли знакомые... ...он тогда точно так же стоял. Под проливным ливнем. И холодные мелкие капли падали за шиворот, и разбивались о плечи. В одной руке он держал шлем, с побитым забралом. Там от визора остались только жалкие осколки. И второй он так же гладил свой жетон. На одной стороне – цифры. На другой – три пересекающихся звезды Мира. Он поднял взгляд, а перед ним была одна сплошная могила, заливаемая водой и грязью. Могила, полная трупов, оружия и техники, и осколки города. Он остался один. И он не мог их всех похоронить. Слишком много, слишком много... Он не мог найти всех, выкопать под этим постоянным ливнем в этом постоянном оплывающем грунте столько могил. Один он не мог. Он должен был как-то спасти их ещё тогда. А теперь – уже было слишком поздно. Он мог только стоять и тупо смотреть... ...Хантер поднял взгляд – испуганная китайка так же лежала, смотря на него глазами, полными слёз и что-то шептала. - Пошла вон..., - он отвернулся, сунув жетон в карман. Осмотрел на мгновение замерших прохожих. – И вы все – валите [бранное слово!] – после чего со злостью ударил по старой кирпичной стене, сбив моментально кулак в кровь. Опять. Он пять облажался. Он всегда всё делал неправильно, и потом никого нельзя было спасти и ничего уже не исправить. Он пытался, но не мог вспомнить, кто была та дикая, что набросилась на него. Что-то...лес, какие-то горы...Охотник провел рукой по стене размазывая кровавый след, который тут же заботливо стал разъедать мелкий дождь. Хантер уперся лбом в стену, закрыв глаза, все ещё держа в опущенной вниз руке револьвер. [Бранное слово]. Только без смертей. Пусть хоть на этот раз никто больше не умрет. Никто, кроме него. Пусть лучше окажется, что он спился до чёртиков, и всё это ему только привиделось.
Native: Вот была в Нейтив одна слабость. Их было много, но эта самая плохая. Она как бабочка, тянулась на огонек. Точнее сказать, были такие индивидуумы среди тех людей, которых она знала, к которым ее тянуло магнитом. Вот казалось бы, встретились, все было весьма враждебно. Она вернулась. Чуть друг друга не убили – вернулась. Угроза для жизни? Все равно вернулась. Просто вот такие индивидуумы зачастую были для Абориген важнее, чем даже те, кто относился к ней хорошо. Они действительно что-то могли для нее сделать. Само собой, Агнесс Кейв, которая взялась опекать дикарку, была вне конкуренций и обсуждений, но все же. Хантер знал, что она за существо. Она знала, что он на фрукт. И сколько не пыталась уйти – все равно тянуло обратно. Такое чувство, будто бы еще не все сказала. Хочется снова и снова нападать на него, доставать, бить. Как наркотик, что ли. Может, была надежда, что, в конце концов, он прислушается и поймет, но скорее это была привязанность. Когда у тебя вообще никого не было столько времени, и появилась такая привязанность – она выходит на первый план. Вот и сейчас, промокая все больше и больше, Эсми стояла под дождем и думала, вернуться или нет. Конечно же, в итоге победило первое. Ну как она могла уйти? Во-первых, понятия не имеет где она, на каком языке эти людишки говорят и куда ей нужно идти. А тут такой хороший знакомый. Причем, единственный. Во-вторых, ну вот не могла она ее бросить. Опять посетило то странное чувство, раздражение. Теперь она начала понимать его подтекст. Не в самом Охотнике было дело, не в желании его убить. Желание было напротив, его уберечь. Потом уже самой убить, да. Пусть так будет. - Вот ты знать, что я вернуться, да?! Найти Хантера на этой улице не составило труда. Пусть и дождь лил как из ведра, этот запах ничем не перебьешь. Потому, Уайт уже стояла за спиной того, руки на боках, гневный взгляд. В комплекте с порванной, мокрой одеждой и целой копной спутанных, таких же мокрых волос – убийственно. Тут что-то и от отчаянной домохозяйки, и от дикарки и симпатичной девушки, и от просто психопатки. - Нет, я тебя, глупый человек, буду вечно грызть! Считай, я твой совесть. Да-да, многому понахваталась из общества. Еще бы, обитать в школе. Тут и родной язык вспомнишь, и термины, и сарказм. Более того, она узнала, что такое телевизор. Сколько радости было… - Хватит делать пакости и ныть!
Hunter: - Вот ты знать, что я вернуться, да?! Хантер тяжело отвалился от стены, но чтобы не потерять равновесие, всё же оперся на неё одной рукой, и мутным взглядом посмотрел на источник голоса. - Нет, я тебя, глупый человек, буду вечно грызть! Считай, я твой совесть. Нечёткая картинка наконец-то начинала опять обретать свои очертания. Что-то знакомое. Ну да, только что в забегаловке, а вот до того...что было до того? - Откуда ты вообще взялась? – пристрелить её уже не хотелось. Охотник с сожалением посмотрел на зажатое в руке оружие. Да и глупо, наверное, было стрелять в собственные галлюцинации. Нужно проспаться. Тогда может быть, всё станет на свои места. Да, да, проспаться. – А, иди уже, - Охотник вернул револьвер в кобуру, и пошёл по улице, расталкивая прохожих. Одной рукой он всё равно периодически опирался о мокрую холодную стенку, чтобы не завалиться раньше времени, а второй собирал дождь, стараясь умыться им. - Хватит делать пакости и ныть! - Да пошла ты, - тихо ответил он реплике в спину. Наверное, он уже точно спятил. После стольких лет беготни, смерти и убийств. Да, конечно с ума сошёл. А алкоголь просто всё закончил. Толпа вокруг безучастно обходила их, стараясь побыстрее оказаться подальше отсюда, и чтобы ничего не видеть, не слышать и не участвовать, а просто забиться в угол потемнее и подальше. Охотник стал переходить узенькую улочку на красный свет. Перед ним взвизгнули тормоза и остановилась машина. Хантер опёрся на капот, и посмотрел на водителя. Китаец было настроен ругаться, но встретив такой взгляд, передумал и вжался в своё кресло. Только когда Охотник, тяжело мотнув головой, отвалился от автомобиля и пошёл всё-таки дальше, водитель рискнул выглянуть в окно и разразиться несмелой бранью. Хантер, оказавшись в соседнем квартале, зашёл в обветшалые зелёные двери под крикливой неоновой вывеской. Внутри было сухо и пыльно, но отчётливо слышался барабанящий дождь снаружи и вентилятор под потолком. Пожилой одутловатый китаец сидел за низким журнальным столиком и читал газетку при тусклой лампочке. - Комнату, - Хантер бросил взгляд на тихо урчащий в углу холодильник. – И пива. Потом молча положил на столик помятую купюру, забрал вместо подношения один из ключей, сваленных в кучу. Пошатываясь, капая моросью с улицы, дошёл до холодильника, достал напиток. Когда закрывал, в немытом годами стекле увидел отражение. Точно галлюцинации. Хотя, если это они – то останутся и дальше. А нет, так сама уйдёт. Бухая тяжёлым шагом по скрипучим деревянным ступенькам поднялся на второй этаж и вышел на открытую галерею. Гостиница занимала часть дома колодца, и входы в номера располагались с внутренней, открытой дождю галерейки. Наёмник дошёл до нужной двери с потрескавшейся от сырости краской, и принялся пытаться её открыть, скрипя замком и орудуя ключом. Вторая рука бережно сжимала пару бутылок. Потом почувствовал. Что-то очень знакомое, среди безразличия большого города. - Если бы у меня была совесть, то она выбрала бы другой...внешний видок.
Native: У каждого человека есть свое хобби. Кто-то марки коллекционирует, кто-то рисует. Абориген же, таскалась за этим мужчиной, то желая убить его, то спасти. Действительно, это как хобби было. Привычка. Если увидишь – все срабатывает на уровне рефлекса. Вот и сейчас, под дождем, в незнакомой стране она все равно шла следом. Пока он наконец-то не определился с конечной точкой, избрав ею мотель. Забавно было то, что Охотник принял Абориген за галлюцинацию. Что такое галлюцинация – она толком не знала, но улавливала, что это что-то не существующее на самом деле. Она существует, значит – не галлюцинация! Оскалившись, глядя на китайца, Нейтив дождалась, пока ее поводырь разберется с ключами и своим пивом. Как люди могут пить всю эту гадость? Однажды попробовав кока колу Эсми, пообещала себе больше никогда не пить ничего, что имело какой-то окрас. Потому, недовольно сопя Уайт продолжила двигаться, чтобы догнать Хантера. Они опять оказались на улице, что было больше привычно для девушки. А значит, чувствовала она себя куда комфортней. Оттуда и более решительные действия. - Это не она меня выбирать, а я ее. Недовольно фырча, дикарка выхватила из рук пьяного спутника ключи и сама вставила их в замок. С ее когтями эта процедура была еще сложнее, но, она хотя бы видела замочную скважину. Повернув ключ, как это люди делают, Уайт толкнула дверь. Ноль реакции. Удивленно склонив голову на бок, она снова повернула ключ. На этот раз повело больше и в первую очередь ключу, который Абориген уже собралась ломать. Пропустив вперед Охотника, еще и подтолкнув в спину, Нейтив захлопнула двери и потянула его в сторону кровати. Резкий контраст по сравнению с ее былым место проживания. Сначала лес и штука вместо кровати, потом практически идеальная комната в школе Ксавьера, а теперь этот номер. В нос бил отвратительный запах сырости и дешевых моющих средств и Эсми сейчас очень сожалела, что не обычный человек. Они все не столь резко ощущают. Интерьер был в тон запаху, его и осматриваться не нужно было. Хотя бы кровать была, пусть и весьма ненадежная на вид. - Сесть. Тебя перевязывать нужно. Рана, - заглянув Хантеру в глаза, для лучшего понимая, она продолжила. – Раздеться. Иначе я злиться и опять тебя бить.
Hunter: - Это не она меня выбирать, а я ее. - Один [бранное слово], - как-то равнодушно ответил Хантер, отойдя в сторону и наблюдая, как она возится с дверью. Через пару минут, наконец, что-то получилось, и Охотник проследовал внутрь, получив тычок в сторону. - Полегче там. Укол совести обычно выгляди по-другому. - Сесть. Тебя перевязывать нужно. Рана. Раздеться. Иначе я злиться и опять тебя бить. Охотник сначала прошёл к гудящему в углу холодильнику, явно видевшему бомбардировку Хиросимы, по внешнему виду, и оставил туда пиво. Потом включил свет. Под потолком зажглась тусклая жёлтая лампочка, освещая потрескавшуюся побелку давно уже не белого цвета. Охотник дошёл до кровати, скинул плащ и тяжело опустился, лицом к двери. Пружины протяжно скрипнули. - Что теперь? Совесть должна чем-то укорять. У меня нечем. У меня вся жизнь такая, что совести, [бранное слово], со мной просто не по пути. Охотник посмотрел какое-то время на Эсми. Потом тяжело скривился и потёр переносицу, недавно опять получившую чувствительный удар. – [Бранное слово], с кем я разговариваю? С собственными галюнами? Совсем крыша едет. Он и правда не мог сказать, что сейчас реальность, а что... хотя нет, постоянно барабанящий дождь за окном по крышам, навесам и перилам был точно реальным. С того самого момента, как он прибыл сюда. В остальном не был уверен. Он слишком долго был в этом [бранное слово] городе, слишком долго не было никакой работы. А когда не было работы, он опять начинал вспоминать, и эти воспоминания давили на мозг, на ощущения. И тогда опять начинал пить, чтобы заглушить всё это. ...весь тот ужас, когда он всё-таки начал пытаться как-то похоронить их. Пришлось всех вместе. Он даже не мог сказать, кто был целым, а кто нет, и где кто. Был ли кто-то вообще в тех частях брони, которые он скидывал в вырытую яму, которая все старалась затянутся смесью земли и дождя? Или он впустую хоронил уже никому не нужные потерянные фрагменты обмундирования? Он даже не мог сказать, скольких так закопал, и где именно... Чёрт...опять...Охотник сдавил голову руками, и наклонился вперёд. - Хватит, с меня хватит...нужно ещё выпить, - и потянулся к холодильнику за новой порцией.
Native: - Я еще не начать тебя укорять. Эсми окончательно осточертела эта одежда. Тем более, теперь она была мокрой. Не обремененный кучей данных мозг быстро дал нужное действие, а именно девушка начала рыться в шкафу. Да, тут был такой, весьма неприятной наружности. Разумеется, ничего внутри не было, поэтому Уайт пошла другим путем. Вернулась к кровати, где уже сидел Хантер, и резко дернула на себя покрывало. Тоже ничего. О том, упал бедняга или нет – она не особо беспокоилась. Сейчас ее целью была ванная и новообретенное дизайнерское призвание. Впрочем, когда Абориген оказалась в ванной, почему-то вспомнила про аптечку и то, что кое-кого нужно подлечить. Потом оставила материал там, а найденную в небольшом шкафчике коробку прихватила. Вернувшись к «жертве», оба без особых угрызений норм приличия забралась рядом с тем на кровать и стала стягивать с него остатки одежды. Сопротивление ожидалось, и когда эти загребущие руки потянулись к холодильнику, то бедняга лоб получил за всех. Она предупреждала, между тем! Кстати говоря, это что-то новенькое. С левой руки, прямо в лоб попасть. Довольствуясь своим подвигом, она вернулась к прежнему интересному заданию. Именно – снятию с Охотника ремней, оружия и прочей гадости, а главное – футболки. - Если ты хотеть укол – будет тебе укол! Буду колоть тебя, потому что ты все время ныть. Вспоминать и ныть. Снова и снова. Теперь еще и пить! Выпустив на одной руке когти, девчонка попросту уничтожила крышку аптечки, добираясь до содержимого. А попутно закончила начатое – забралась на Хантера сверху, желая хоть как-то облегчить себе работу. Когда он лежит – ведет себя либо тише, либо агрессивнее и без соплей. Лужей и пещерой проверено. - Ты же меня спасти, тогда в лес. Как вы там называть. Канада! Упасть с небо, поссориться со мной, а потом спасти. Странный! Будто бы ее познания в медицине очень помогут, но перевязать нанесенные ему раны Эсми старалась. В голове проскальзывала мысль, что может ее кровь сможет как-то помочь, но подтверждений тому не было. Сейчас в который раз она ненавидела свою копну волос, так как они мало того, что были мокрые, так еще и мешали всеми возможными способами. - И вообще. Раз помнить – то нужно так. Я ничего не помнить кроме лес.
Hunter: Охотник никак не прореагировал на то, что из-под него Эсми выдернула покрывало. Он был сейчас в полной прострации. От удара в лоб просто упал ан кровать. Перед глазами немного поплыло. Либо совесть оказалась кусачая настолько, что это было ощутимо, либо галлюциногены совсем вывели его из строя. Опиум? Он вед курил сегодня опиум? Или нет? Она что-то там говорила. Про лес. Про Канаду. Было ведь такое? Было? Или нет? - Ты что [бранное слово] делаешь? - попытался забрать обратно пояс с кобурой, - он же заряжен! Тебе первого раза было мало? Перехватил её руку, уже вытаскивающую из-под него пояс с оружием. Странно, конечно. Такая ощутимо реальная ручка. Маленькая, меньше его, но явно не слабее. Он притянул её за руку ближе, заставив распластаться на себе. И другой рукой отодвинул мокрую копну волос в сторону, втянул сонм запахов от её шеи. Дождь, много дождя. Сырость, она была и тут, за дверью. И на обитателях комнаты тоже. Алкоголь. Дешёвое пиво, но это от него наверняка. И ещё такой, особенный...не отсюда. Этот город так не пах никогда. Хвоя, свежая хвоя. Такой слабый, слабый запах. - Лес...сосны, горы..., - тихо повторил он, ещё не отпуская её. – Я...нет, не помню, - полез в карман плаща рядом и достал свой жетон. – Я не помню...что там было? – принялся поглаживать металлическую поверхность, для сравнения, даже не отдавая себе отчёта, также проводя большим пальцем по ребру её ладошки.
Native: Интересное Абориген существо. Она никогда не любила, так как не знала, что это такое. Привязывалась – да, и очень сильно. Тот редкий случай, когда чувствуешь, но не знаешь, как назвать и как правильно это чувствовать, чтобы получилось что-то человеческое, объяснимое. Как тут знать, даже если твои мысли практически полностью состоят из картинок, образов и запахов, звуков. Редко когда эти мысли озвучивались человеческим языком. Действительно, как животное, которое можно запереть на целый день в квартире без ничего, а вечером вернуться и все равно оно будет тебе радо, если привязано и знало от тебя ласку. Или же, это животное загрызет тебя стоит только увидеть, если когда-то ты издевался над ним. Сейчас, распластавшись на мужчине, она продолжала стараться что-то сделать с его плечом. Но нет, ее схватили за руку. Удивленно приподняв бровь, Нейтив внимательно проследила за его действиями. И вот сейчас, когда Охотник воспользовался ее излюбленным приемом, девушку вдруг озарило, что он «свой». Эсми ведь тоже самое делала, когда не могла что-то понять. Запахи могли очень многое рассказать, возможно, это поможет ему вспомнить. Непривычное ощущение, раньше к ее ладошкам никто и никогда не прикасался. Это сбивало с толку, но тем не менее она сумела говорить. - Ты упасть с небо. Злиться. Говорить, что за тобой прийти. За тобой прийти, странный люди, машины. Они уничтожать лес, пытаться убить нас. Мы с тобой не понимать друг друга, но прятаться в пещера и защищаться. Их было очень много. Они нападать и ты думал, что я умереть. Тебя ранить, но я выжить и ты решил меня спасти. Ты статься им, оставив мне это, – Уайт кивнула на жетон. – Говорил, там какие-то карта. Они тебя бить и забрать на большая машину. А я остаться, но за мной скоро пришли другие солдат. Расслабившись, Эсми чуть насупилась, опираясь подбородком о плечо Охотника. От былой боли, причиненной ей в той забегаловке – не осталось и следа. Будто бы никогда ее не испытывала. Впрочем, все эти выстрели, уже были столь привычны, что не ощущались как следует. Стало морить на сон, и если бы не мокрая одежда, которая неприятно липла к телу, как и волосы – она бы давно мирно сопела. После того как всю жизнь она проспала на штуке, на земле, кровать для нее была высшей роскошью.
Hunter: Охотник ещё долгое время молчал, разглядывая свой жетон и держа Нейтив. Он уже отпустил её руку и приобнял за шёю, прижав к себе. Своим лбом упёрся ей в висок. - Лес, хвоя...да...Миротворцы..., - он опять сделал длинную паузу. Ещё не полностью, но общую картину уже начал вспоминать. – Меня назвали мясником и предателем. Хотя раньше меня самого предали. На суде я был весь в цепях. Мне дали пожизненное. И заперли в железной тюрьме посреди космоса. Он повернул свою левую руку на свет, сжал кулак, и на внутренней стороне предплечья отчётливо проступил белый шрам в виде правильного креста. - Они вживили мне свою марку. Фирменную, на память. И спрашивали. Часто спрашивали о том, где была ты. Но я им ничего не сказал. А потом опять запирали на целый день в клетке. Еда, молитвы, и опять клетка. Я не сошёл с ума только потому, что помнил о том, почему там оказался. Ради кого. Пока я был жив - они не смогли бы найти тебя. Память опять начал подсовывать далеко не самые приятные ощущения. Пытки, не физически, нет, пытки памяти, пытки боли, которой никогда не испытывало тело. Из памяти доставали самые болезненные ощущения. Такие, как тогда, под дождём, когда их бросили свои же в самими же устроенную мясорубку... Охотник не сдержался и поцеловал Абориген в мокрую шею. От неё пахло дождём, хвоей и желанием ласки. Хантер и сам не смог бы сказать, когда он по-настоящему расслаблялся, а не просто тупо забивал свой мозг какими-то психотропными веществами. Он обнял её за талию не давая сразу отстраниться и правой рукой забрал пояс с кобурами, положил на тумбочку рядом. Когда он последний раз кому-то по настоящему доверял? Когда к кому-то мог испытывать хоть какие-то твёрдые тёплые чувства? И когда позволял им взять верх? Хантер уже не задумывался о таких вещах. Он слишком долго был наёмником, слишком долго держался так, как будто его война все ещё не закончилась. Охотник принялся стаскивать с неё мокрую рубашку, которая уже прилипла к телу, попутно оставив два долгих поцелуя у основания шеи, и остановился только, чтобы перекинуть копну её мокрых волос Абориген на спину.
Native: Долго злиться и держать недовольную мину на лице она не могла. Тем более, когда ее обнимали. Это случалось так редко, что стоило наслаждаться каждым моментом. Казалось, даже теплее как-то стало. Эсми не сводила глаз с Охотника, пока тот говорил. Зрачки, как это у кошек и бывает, сильно расширились из-за плохого освещения, но вместе с этим позволяли видеть все куда лучше, чем дано простым людям. Не все из сказанного было ей понятно, некоторые слова, такие как «космос» или «марка», но это было не столь важно. Важна была суть, что не такой уж он и слабак. Совсем наоборот. Скорее уж она слаба. Внимание привлек шрам, потому как шрамов в своей жизни она как таковых не видела. У Абориген их и быть не могло, потому она не знала, что такое заживающая рана. Потому как-то сочувственно взглянула на Охотника, но постаралась справиться с этим. Ему вряд ли нужна жалость, ему нужно сдвинуться с мертвой точки. - Ты не просто так упасть в лес. Если бы она умела улыбаться – улыбнулась бы, хоть это было не к месту. Не беря во внимания ужасные детали, они здорово помогли друг другу разобраться в этой жизни. И не зря судьба уже в который раз кидала то его, то ее на голову другому. Как говориться, для кого-то ты мусор, а для кого-то сокровище. Теперь же, если бы умела, то дикарка мяукнула бы. С одной стороны, она не отрицала того факта, что уже достаточно давно желание убить этого человека было на грани совсем с другими чувствами. Какими – сказать Эсми не могла, просто не знала как. С другой стороны, это было достаточно неожиданно, но в этом и вся прелесть эмоций в жизни Уайт. Ведь столько всего было скрыто от нее по халатности людей, и пора бы это наверстать. Опираясь на грудь Хантера, девушка постаралась максимально расслабить пальцы, чтобы не ранить его когтями. Избавиться сейчас от одежды она хотела как никогда сильно, потому и прилагала все усилия, чтобы помочь ему. А уже после, когда ее тело было избавлено от мокрой ткани, Эсми наклонилась, прикасаясь губами к щеке мужчины. Он как раз был занят ее волосами. И это было очень хорошо, потому как ничего не помешало Абориген коснуться его губ, чего она сейчас так хотела. Не теряя времени, Уайт воспользовалась когтями, чтобы разрезать мятую футболку и избавиться от некой непривычно для нее вещи, как одежда. Расслабив руки, девушка переместила их на шею Охотника, прижимаясь к нему всем свои телом. Она продолжала целовать его, снова и снова, не желая, чтобы слова нарушили этот момент.
Hunter: - Ты не просто так упасть в лес. Он не ответил ей. Какая разница, зачем он там оказался? Да и любые слова сейчас были бы лишними. Что сейчас можно было говорить? Он не знал. Не мог ничего подобрать. А стоило бы? Вряд ли... Хантер ответил на поцелуй, сначала коротко, потом долго и протяжно, уже полностью под действием ощущений. Они оба действовали по наитию. Она – в силу отсутствия опыта. Он – потому что уже забыл все правильные движения нежности. Прижав её к себе еще сильней, Хантер перевернулся, оказавшись сверху. После чего встал, проведя рукой между её аккуратных небольших грудей, оставив дорожу среди осевших капель дождя. Он быстро наклонился и расшнуровал свои боты, затем наступил и поочерёдно снял каждый, потом расстегнул джинсы и уже стаскивая, их опять наклонился к Абориген. Действительно, к чему тут слова? Они явно были лишними. Контакт шёл уже на совершенно другом уровне. Охотник лёг рядом с ней, правая рука опять обняла её за шею, в то время как левая легла на колено и плавно, едва касаясь кожи, пошла вверх, по внутренней стороне бедра, собирая в пригоршню всю ту влагу, успевшую осесть. - Роса...там была роса? Он наклонился к её небольшому соску и шумно втянул воздух, прежде чем надолго его обхватит губами. Молоко. Она пахла молоком, росой и хвоей. Это были настолько успокаивающие и комфортные запахи, что хотелось ощущать их постоянно, не отрываясь от её тела и своих ощущений.
Native: Абориген удивленно уставилась на Охотника, желая подняться следом. Но он успел остановить ее рукой, чего она не была против. Но за эту же руку она схватилась, не желая его никуда отпускать. Так и вышло, после чего Эсми, как обычно нетерпеливо, потянулась за новыми ласками. И не успела, мужчина решил взять в свои руки инициативу. - Да, очень много роса. Девушка откинула голову назад, почувствовав столь новые для себя ощущения. Да, пусть она была далеко не невинна, но никогда это еще не было столь нежно, что ли. По сравнению со шкурами и когтями это было очень нежно для нее. За свою жизнь Уайт очень огрубела, когда-то для нее в лаборатории душ из кипятка с какой-то гадостью был не столь неприятен, а сейчас она содрогалась от одного прикосновения. Может дело не в способе, а в человеке? Одной рукой Эсми обняла Охотника за шею, вторую оставив у него на плече. Ей очень нравилось происходящее, но все еще было немного страшно, что все это может вот-вот прекратиться. У каждого человека ведь был свой запах, уникальный. От него Абориген всегда ощущала, помимо обычных человеческих запахов, запах неизвестности. Не опасности, угрозы, именно неизвестность так тянула и пугала ее одновременно. Сейчас она столь близко подпустила к себе человека, чьего имени даже не знала. И сейчас, Эсми согнула ногу в колене и положила ее на бедро этого же человека. Инстинкты давно попрощались с ней, уступив место слепому желанию, будоражившему кровь. Девушка тяжело дышала, закрыв глаза. От былого холода не осталось и следа, что уж говорить про злость на этого негодяя. Что не менее важно, ее очень тешил тот факт, что в Школе позаботились о ее главной проблеме и вручили таблетки, которые помогут избежать маленького Хантера через всего пару месяцев после этой ночи.
Hunter: Охотник не прекращал свои ласки. Только сейчас, стараясь, как можно бережнее обходится с этим настолько чуждым городу и толпе, но настолько нужном ему самому созданием, Хантер понимал, что именно ради этого момента тогда отпустил её и вышел навстречу судьбе. Все те два года длительного одиночества, на грани сумасшествия, тот холодный космос в окне и те пытки памяти – всё это было как в тумане, сейчас, когда он полностью слился с её ощущениями и душой. Этот запах и этот взгляд – вот то, что он подсознательно запомнил, и что держало его на грани всё время, то, что ему так не хватало. Мысли проносились где-то там, на заднем фоне, со скоростью света. А сейчас перед ним была она одна. Двигаясь в едином порыве с Эсми, снова и снова покусывая, целуя и просто прикасаясь к шёлку её груди, шее, рукам, щекам, лбу, Хантер смутно понимал – что единственное его прибежище в жизни, полной войны, крови, грязи, боли, гонений и побегов – это вот такие редкие моменты, от которых он так часто отворачивался и старался сбежать. Уже потом, сколько-то часов спустя, откинувшись на спину на смятой простыне, он сам себе признался: - Если бы не ты – я бы не вернулся, - после чего приобнял её за плечи и поцеловал в мокрую макушку. Прикрыл глаза и прислушался к себе. Он слышал, как стучит её сердце, как от неё исходит такое приятное тепло, но это были все ощущения. Нет смерти. Нет опасности. Нет боли. Только она и успокоение. И постоянный дождь за окном в чужом городе. Но сейчас он далеко. Очень далеко.
Native: Такие интересные ощущения. Возбуждаясь больше и больше, дикарка желала взять инициативу в свои руки, больше дикости. Но с каждой ее попыткой – желание отступало. Слишком хорошо было все, чтобы это портить. Ее резкие движения, рыки и царапины не вписывались в общий сценарий происходящего, потому девушка быстро от них отказалась. Ей давно хотелось узнать, что же это такое: ласка. И сейчас она полностью отдалась этому, наслаждалась каждым моментом. Тяжелое дыхание Эсми и стоны были мало похожи на те, что мужчины привыкли слышать под влиянием кинематографа, но они были подлинными. Все происходящее доставляло ей неимоверное удовольствие, а ее ненасытность вскоре сменилась усталостью. Царапинам на плечах Охотника это не особо поможет, но все же, Абориген открыла для себя что способна и на большее. На нежные прикосновения к его спине, поцелуи, которыми Уайт покрывала лицо мужчины, плечи, руки, ласковые взгляды и полное доверие. Она почувствовала себя человеком, если можно так сказать. Не животным, на которого могут смотреть лишь с похотью и ненавистью, а человеком, к которому можно испытывать те чувства, которые сейчас наполнили комнату. Эсми окунулась в чувства с головой, потому к реальности ее вернул уже поцелуй Хантера. Довольно потершись о его грудь щекой, девушка провела подушечками пальцев по груди того. - Я не хочу, чтобы ты еще когда-либо страдал. Ты не заслуживаешь этого. Крепко прижавшись к Охотнику, Эсми закрыла глаза. Ей казалось, что если сейчас она не отпустит его, то все будет хорошо. Ее впервые волновало, что будет дальше. И впервые в ней проснулась столь сильная забота о ком-то. - Я даже не знаю, как тебя зовут, но точно знаю, какой ты. Да, еще одна особенность дикарки. В ситуациях, когда она испытывала много эмоций, моральных потрясений или долго находилась с определенным человеком, то зачастую она забывала о своей сущности. Потому способность говорить возвращалась к ней, не осознано.
Hunter: Он все ещё молча лежал, обнимая её, и стараясь полностью ощутить то чувство покоя и безопасности, что так редко ему выпадало. - Я не хочу, чтобы ты еще когда-либо страдал. Ты не заслуживаешь этого. - Жизнь – это сплошное страдание. Ты не знаешь...я..., - он погладил её плечо, пока обнимал, - слишком много сделал я раньше. Далеко не приятных и правильных вещей. Слишком многое я сделал не так, из-за чего всё шло к чёрту. Я не занимался святыми деяниями. В основном, это было только то, что я умею – кровь и грязь, - он тяжело выдохнул, не желая опять возвращаться в своё погружение в прошлые воспоминания. – За всё нужно платить, за всё, что сделал. Рано или поздно – расплата приходит за каждым. И обычно в том виде, в каком были твои поступки. - Я даже не знаю, как тебя зовут, но точно знаю, какой ты. Он ничего ей не сказал, наконец поборов себя и отпустив её. - Меня называют Охотником. И я уже давно не использую других имён. В чём-то они близки к правде... Он взял валявшуюся на полу аптечку и пошёл в ванную-комнату. - Ты...выбрала не того. Я предатель и убийца. В этом они правы. Лучше подумай, зачем тебе всё это. Он стал у зеркала, рассматривая своё отражение, и доставая бинт. Похмелье отступило быстро. Он был стабильнее в этом плане, чем другие люди. Чтобы напиться, нудно было принимать алкоголь постоянно. Побриться, что ли... Провёл рукой по своей колючей щетины. Нужно будет подумать, что делать дальше. Потом. Уже утром. Что с ней делать...он не мог оставаться с ней, как бы ему это не было необходимо. Он никогда не вёл образа жизни на двоих. Не знал, каково это. Но и прогнать тоже не мог.
Native: Оставшись в постели одна, Абориген недовольно засопела. Сев, девушка взяла порванную футболку Охотника и стала мастерить из нее подобие одежды для себя. Робота не из легких, причем, когда ты злишься – все еще больше усугубляется. Сейчас она практически успокоилась на счет тех чувств, что еще совсем переполняли ее, и стала возвращаться в «норму». - Не правильно. Меня люди называли Абориген, Оружие Икс – Дикая. Но я не хочу быть той, кого они видят. Я хочу быть собой. Я придумать себе имя, - дикарка пожала плечами. – Эсми Уайт. Мне нравится. Теперь, когда на ней было некое подобие того, в чем она ранее бегала по лесу, Эсми выбралась из кровати и направилась в ванную. Приблизившись к мужчине вплотную, она обняла Хантера, сомкнув руки у него на животе. При ее росте в 155 сантиметров – предел возможных замашек. - Я тебя не выбирала. И ты меня не выбирал. Но раз ты до сих пор меня не бросить, а я до сих пор тебя не убила и мы все время находим друг друга – это не просто так. Прижавшись к спине этого неисправимого пессимиста, Уайт на какой-то миг закрыла глаза. Как забавно в этом мире все устроено: только что говорила и испытывала не самые лучшие чувства, а теперь, ощущая приятное тепло и такой знакомый запах – становится удивительно спокойно и комфортно. Как вообще можно сейчас злиться? - Перестать быть таким песс…песими… - Абориген открыла глаза и тряхнула головой. Убрав руки, она задумчиво поправила свое одеяние и разочарованно зарычала: забыла. – Я сделать не меньше твоего, но я не хотела этого. За меня все решили без моего согласия и просто не было выбор. Ты ведь понимать, о чем я? Обойдя мужчину, она втиснулась между ним и умывальником. Благодаря своим сильным руками дикарка с легкостью забралась на умывальник, сев на его крае. Теперь она была повыше, что было сейчас как нельзя кстати. Чуть прищурив свои медового цвета глаза, Эсми стала всматриваться в лицо Охотника. - Нам пора искать свою цель. В эта жизнь. У люди так должно быть.
Hunter: - Но я не хочу быть той, кого они видят. Я хочу быть собой. Я придумать себе имя. - Видишь...мы слишком разные...как долго ты жила с ними? – Охотник включил воду, и умлыся. После чего принялся смывать засохшую корку с раны на бедре. – А я всю жизнь. Я уже не поменяюсь. Чтобы я не хотел сделать по другому – я буду тем, кем меня они сделали, - Хантер взял бинт и бутылку с анисептиком, и принялся пропитывать будущую повязку. – Из меня хотели сделать собаку, замаскированную под человека. Но ни пса, ни человека не получилось, - он погладил её по ручке, обхватившей его за живот. – Я волк в обличьи человека. И останусь им до конца. Даже если я единственный волк среди людей, - Охотник посмотрел на себя в зеркало ещё раз. Что же он делает...а ведь хотел, как лучше, хотел, чтобы кроме него больше никто не пострадал. А сейчас тянет с собой на дно девчонку. - Нам пора искать свою цель. В эта жизнь. У люди так должно быть. – Как ты это представляешь? – стал бинтовать себе бедро. – У меня нет дома. У меня полно врагов, а единственное, что я умею – избавляться от них. Мы не может, просто где-то себе тихо домик построить и остаться там. Я даже...[бранное слово], - я даже не знаю – как жить вдвоём. Ты понимаешь, что тебе нельзя со мной? Я не привык отвечать за кого-то кроме себя. Да и...куда я с тобой пойду? – он закончил перематывать себе бедро и опять посмотрел на неё, приподняв рукой её подбородок. – Я не думаю, что я смогу дать тебе лучшее, то, что тебе нужно. Во мне этого нет. Не стоит...у нас вряд ли будет то, чего ты хочешь... Он какое-то время помолчал, потом подтолкнул её вбок, положив руку на плечо. - Иди, прими душ. Здесь слишком грязные дожди и слишком грязный город. И ты опять замерзаешь.
Native: - Как долго? – Нейтив фыркнула, снова начиная заводится. – Сколько себя помню, я жить с ними. Не знать ни откуда я, ни родители, имя не знать, сколько лет. Может у меня их вообще не быть, и Оружие Икс меня создать. Если им так нужно моя яйцеклетка, то так оно и быть. Девушка слезла с умывальника и отправилась в душ. Резко задернув шторку, она включила воду и встала на носочки, чтобы закрепить душ над головой. Не получилось, так как для этого ей минимум нужно было еще подпрыгнуть. Гневно ударив тем же душем о плитку, одаренная чуть было не сломала вещицу. - Жить на двоих, это когда ты хотеть сделать глупость, и вместо того, чтобы посвятить в это другой, сходу слышишь от него «ты идиот». Мы уже давно жить на двоих. Решив не слушать больше речи, смыслом которых было то, что она опять не нужна, Абориген увлеченно начала смывать с себя следы города. Мыло она не очень любила, так как оно перебивало естественный запах, предпочитая просто очень долго стоять под водой, чтобы та сама справилась. В лесу это было куда проще, ведь реку не нужно было включать. В голове, тем временем, крутились одни и те же мысли. Как осточертело все это. Эти люди, которые делают вид, что им не безразлично. Надоело чувствовать себя жертвой, к которой все относятся снисходительно, делая огромное одолжение. В лесу было проще, кто победил в схватке – тот и лучше. Но в лес возвращаться Эсми не хотела. Там у нее не будет шанса стать лучше. Прижавшись к стенке спиной, так как дикарка успела порядком устать сегодня, Уайт продолжила водить по своему телу горячими струйками. Это расслабляло, стоит признать. - Если ты опять хотеть бежать – делать это сейчас.
Hunter: Услышав возню в душе за шторкой, Хантер вздохнул и потёр свой перебитый нос, прикрыв при этом глаза рукой. - Ну что ты делаешь..., - он немного отодвинул копеечную шторку и взял из её рук душ. – Это же Китай. Тут всё – мейд ин чайна. Сломать – нефиг делать, - закрепил немного уже помятый предмет на стенке на ручке сверху. После чего посмотрел на неё и покачала головой. - Мы уже давно жить на двоих. Охотник опять тяжело вздохнул и зашёл к ней в так называемую «душевую кабинку». - Давно...несколько часов, и те пару дней четыре года назад? Да, давно. Для них – этого достаточно на пару свиданий и ночь пустого траха. И потом расходятся. А ты пытаешься уже что-то найти, - он прижался лбом к её лбу, накрыв от льющейся воды, и положил ладонь правой руки на затылок Эсми, большим пальцем поглаживая темя. - Если ты опять хотеть бежать – делать это сейчас. - А если мне придётся? – какое-то время помолчал. – Ты так и собираешься всю жизнь таскасться вместе со мной по дешёвым мотелям и есть в забегаловках? Левой рукой Охотник взял мыло, немного покатал его по ладони, намылив пальцы, и положил обратно, после чего принялся оттирать какую-то сажу, севшую поперёк носа Абориген. – Ты даже мылом не умеешь пользоватся, а туда же...учить тебя всему...мне Щенка хватает...
Native: - Я уже все понять. Недовольно отстранившись, Абориген небрежно стерла со своего носа мыло и недовольно поморщилась. Противный запах для нее был в десятки раз сильнее, чем для других, поэтому чуть ли не стошнило. - Опять та же история. Ты не любить, когда тебя трогать, не можешь жить на двоих. Сейчас я уйду и меня опять убьют, а потом с тебя упасть тяжесть и ты забыть. Только я не беременна сейчас, не сложилось. Покинув душ, девушка собрала те лохмотья, которые были ей одеждой. Нет, она не впала в истерику, даже не повысила голос. Она говорила более чем спокойно, даже равнодушно. Просто не научилась еще искусству истерик и вообще эмоций вместе взятых. Захватив с собой полотенце, она вышла в комнату и стала приводить себя в порядок. На душе сородичи гуляли, как говорится. Потому, кое как, вытерев свое тело, волосы, она принялась сооружать подобие одежды из подручных средств. Благо, при своих габаритах, много ткани не понадобилось, а вместо застежек послужили узлы. Собрав волосы в подобие хвоста и перевязав его куском футболки, Нейтив повернулась в сторону ванны. Сейчас перед ней стала новая дилемма. Насколько девушка помнила, то Агнесс Кейв, как и Люди Икс обитали в Нью Йорке. Где она сейчас и где Нью Йорк – дикарка понятия не имела. Придется импровизировать, как обычно. Впрочем, в данный момент Эсми была уверена, что история повторится и вот-вот ее должны будут убить, потому особо беспокоиться не нужно было. Приблизившись к той же двери, Уайт с грохотом захлопнула ту, после чего оторвала ручку. Бросив ту куда-то в сторону кровати, Уайт принялась за поиск штанов Хантера. Хоть как-то ему насолить за обиду она должна была. Потому присвоила энное количество зеленых бумажек и прочие личные вещи, в виде того же жетона. Этому всему будет место в ее коробке, которая была чем-то вроде дневника. Чтобы не забыть. Уже беззвучно открыв входные двери, Эсми выскользнула наружу, не забыв при выходе сломать ключ. А далее – спокойно отправилась обратно, мокнуть под дождем и искать путь домой. Такая природа кошек, ничего не поделаешь. Они предпочтут спрятаться в укромный уголок и страдать тихо.
Hunter: - Опять та же история. Ты не любить, когда тебя трогать, не можешь жить на двоих. Сейчас я уйду и меня опять убьют, а потом с тебя упасть тяжесть и ты забыть. Только я не беременна сейчас, не сложилось. Охотник не мог понять, в чём дело. Он наблюдал за ней, нахмурившись. - Ты что несёшь? Ты что, опиума уже накурилась? Он остался стоять под душем, точно так же, как пару часов назад стоял под дождём на улице. А ведь слажал всё-таки. Всё-таки опять сам всё испортил... Охотник злобно откинул в сторону шторку, сорвав её вместе с кольцами, и попытался открыть дверь. Когда она не поддалась, то просто с силой выбил плечом. - Ты ни черта не понимаешь! – но слова застряли у него в горле. Эсми уже не было. Повторяя в слух одно и тоже ругательство, Хантер стал быстро собиратся. Натянул штаны, кое как зашнуровал боты. Футболка, футболка...чёрт с ней, с футболкой! Накинул плащ на голый торс и захватил оружие, уже на автомате. Она сломала ключ и закрыла дверь. Охотник уже готов был рычать. - Дура, что ты творишь!? Он взял стул, и размахнувшись, выбил окно, в которое затем выпрыгнул, порезав себе ладонь, и на ходу накидывая перевязь с мечом за спину. Огляделся – но девушки не было и на галерее. Только дождь равнодушно тарабанил по жести. Хантер положился на удачу, и побежал в вестибюль. Всё тот же хозяин-китаец всё также равнодушо сидел и читал газетку на своей скрипучей табуретке. - Девушка, - подлетел к нему Хантер, спрыгнув прямо с третьей ступеньки, и одним махом вырвав газету, - где она?! - Я...я...я..., - залепетал старичок. - Девушка!, - Охотник сжал газетку, и для правдоподобсности наотмашь ударил китаца по лицу. – Только что тут прошла! Китаец что-то залепетал на своём наречии, капая кровью из носа, и Хантер оставил его в покое, на ходу застёгивая пояс и вылетая на улицу. Только теперь он понимал, что всё-таки не хотел отпускать, не мог. Единственно светлое, что было в его жизни. То немногое хорошое, что удалось найти за годы скитаний в одиночестве. Он просто не хотел проявить слабость и признаться в этом самому себе. А теперь, когда была такая возможность...сам! Сам всё убил, своими же руками! Урод! Полный злобы на себя, Охотник принялся смотреть поверх голов, не обращая внимания на холодный ветер и всё ещё продолжавшийся дождь, которые заползали под распахнутый плащ. И он, кажется, заметил её, там, вдалеке! Маленькая фигурка без штанов и чёрная мятая футболка! Хантер кинулся за ней, но тут его неожиданно сбила машина. А тем временем, рядом с удаляющейся Нейтив возник нищий. С широкой соломенной шляпой, с которой стекала вода, в тряпье, но весь обшитый колокольчиками, которые заливисто звенели всякий раз, как он делал какую-либо ужимку либо ударяла капля воды. Согнувшись втрое, он подбежал к Эсми, и протянул ей обрезанный пакет из-под молока, требуя мелочи. Потом он забежал, расталкивая прохожих, с другой стороны, и опять требовательно протянул пакет. Наконец он стал прямо перед Абориген, и снова потрусил своим пакетом, что-то тарабаня на китайском. Сзади раздалася шум и визг тормозов. - Истории про связи людей и животных всегда заканчиваются грустно. Люди ведь в ответе за тех, кого приручили, верно?, - на чистом английском, без малейшего акцента произнёс вдруг нищий. Возле гостинницы уже началась стрельба. Нищий, печально наклонив голову, кивнул Абориген за спину. - Осталось решить - кто же именно из вас зверь, и кто кого приручил. Охотник от столкновения с микроавтобусом упал в лужу, на проезжую часть. В другое время непременно убил бы водителя, но сейчас, наплевав на это, он попытался подняться, немного помутившимся от боли взглядом все ещё удерживая её фигуру вдалеке. Не успел. Пинком ноги его опрокинули на спину. - О, это тот ,что нужен босу! Вот свезло! Над ним стоял какой-то оборванец с автоматом узи в руке, и показывал на него стволом. Проклятие, что теперь? Хантер не стал разбираться. Он вытащил револьвер, и прострелил грудь этому ублюдку, после чего поднялся, опираясь на радиаторную решётку автомобиля. Из микроавтобуса уже вылезали ещё китацы, в спортивных штанах, майках, рваных засаленых футболках, спортивных куртках, все с оружием в руках. И настроены они были явно не дружелюбно. Охотник схватил свободной рукой уже открывшего дверь и наполовину вышедшего водителя за горло, после чего приложил его пару раз той самой дверь. После чего Охотник бросился обратно в холл гостинницы, когда по нему уже открыли огонь. То, что он успел увидеть за пару секунд было плохо, очень плохо. По всей улице были пять-шесть таких же микроавтобусов, и все были полны этих оборванцев с оружием. И похоже, всем им нужен был Хантер! Охотник не стал задерживаться в холле. Он сразу же пулей вылетел на лестницу, потому как через пару секунд хлипкая деревянная дверь и перекрытие были сразу же разнесены в щепки и осколки плотным градом пуль. Хозяин гостинницы был плотно нашпигован свинцом, и откинулся вместе с табуреткой, оставив на стене позади себя кровавый силуэт. Охотник присел на корточки и выстрелил, срезав пару особо резвых шкетов, ринувшихся в холл. Чёрт бы их побрал! Что за хрены и что им нужно? А на улице, самый мордастый командовал остальными, по-китайски быстро отдавая приказы и грязно ругаясь, подталкивая, чтобы бежали в гостинницу. А потом он обернулся, и увидел в толпе Нейтив. - Девка! Боссу нужны оба! Быстро! Китайцы разделились, на мгновение помявшись. Часть ринулась вслед за Эсми, на ходу стреляя, наплевав на плотное скопление народу. Рядом с Эсми упал китаец, опрокинув на неё мешок с рисом. Несколько нападавших успели завести микроатобус, и выехали на пешеходную часть улицы. Автомобиль заставлял прохожих в панике разбегатся, и несся прямо на Нейтив, набирая скорость. Загадочный попрошайка к этому моменту уже давно исчез.
Native: Паршиво было на душе, ой как паршиво. Она не была рождена в обществе и ей не объяснили, что расставаться – это нормально. Все девушки встречаются с парнями и расстаются с ними. Зря не объяснили. Потому как каждое такое расставание было для Эсми концом. Прямо как в Англии, каждое новое преступление рассматривалось на примере предыдущего, схожего с ним. В ее случае это были не преступления, а важные эпизоды жизни. В тот роковой, предыдущий раз, Эсми никого не трогала. Она просто жила своей жизнью, в своем лесу. Но пришел Виктор Крид, который должен был ее забрать. Ему не удалось, он привлек Росомаху. Результат – ее отравили радиоактивными веществами, забрали ребенка, убили и бросили. Прошло много лет. Вновь в лес пришел мужчина, вновь ее хотели забрать, вновь бросили. Это напоминало страшный сон, который повторялся с завидной регулярностью. С одной стороны, Абориген ждала этого «сна», так как испытывать принесенные им чувства – ей более чем нравилось. Они были спасением. Способом уходиь от одиночества, ужасного одиночества, которое не дано испытать смертным. Они могут ныть о одиночестве, когда любимый не взял трубку. А эта девушка прожила в лесу по меньшей мере лет двадцать, и то, это судя по ярким событиям ее жизни. Если взять еще ту рутину, которую не ограничивали временные рамки из-за отсутствия банального календаря – это ужас, сколько. И все в полнейшем одиночестве, среди диких зверей и деревьев. Она не умела говорить не потому, что глупа, а потому, что все это время ей не с кем было это сделать. И каждый раз, когда кто-то появлялся в ее жизни, дикарка отчаянно тянулась к нему, желая избежать этого кошмара. Этой вечности, которая проходит в рутинном образе жизни, не имеющей ни конца, ни смысла. И каждый раз судьба, будто бы в насмешку, лишала ее этого человека, когда все, казалось бы, уже наладилось. Может, два раза – это не столь много, но Абориген умела бороться только за жизнь и свободу, а уж никак не счастье. Тут когти не помогут. Потому и ушла, приняв условия. Если бы умела – заплакала, но, увы. Холод пробирал до костей, но бежать от него было некуда. Тут еще и человек какой-то пристал, настойчиво преграждая путь. Абориген тупо взглянула на пакет, и, будто бы на автомате положила туда одну купюру. Ей ведь не жалко, что такое деньги она знала, на уровне ребенка. Понятия не имела, как они сводят с ума людей. И этот человек не угомонился, заговорив. Первая его фраза заставила зарычать, так как дикарка неверно поняла ее контекст, приняв за оскорбление. Дальше все стало куда понятнее, что и заставило ее отпустить человека. Девушка замерла на месте, стараясь совладать с собой. Слишком чувства шли в разрез с ее звериной сущностью. Стояла она достаточно долго, так как привел в чувство Эсми мешок. Тот самый, который упал на нее. С легкостью сбросив его с себя, Абориген просто взбесилась. Она терпеть не могла, когда ее трогают в подобные моменты. Потому как Эсми была во время них беззащитна, а это слабость. Среагировать сейчас, под навалом гнева, она не успела – потому автомобиль выполнил свое предназначение. Уайт помнила, как летела к рекламному щиту, в который и врезалась. Вдобавок к удару еще и током ударило. С другой стороны, все было не так ужасно – это помогло быстрее очухаться и еще больше разозлиться. Все происходило как во сне, картинка зачастую размывалась и, как будто, замедлялась. Зверь вырвался из заточения, когти были выпущены, Абориген вступила в схватку. И не щадила никого, со своей сверхчеловеческой силой разбрасывая врагов по сторонам, достаточно быстро приближаясь к эпицентру событий. Сдаваться она не собиралась ни в коем случае. Если это должно убить ее – пусть убивает, но, как и в предыдущий раз, она не сдастся без боя. Вот, один из автомобилей уже был перед ней. Пули летели во все стороны, но очень тяжело попасть в мишень, которая движется со столь бешенной скоростью. Раны под действием адреналина заживали куда быстрее, а когти уничтожали все, что попалось под руку. Глупо было лезть в самый центр, но где еще искать главаря? А когда враги, как заведенные, тебя окружают – до них достать проще. Гневные рыки Абориген, казалось, было слышно на всю улицу, и с каждой минутой она все больше выходила из себя.
Hunter: Китайцы в панике стали отбегать от Абориген, истошно вопя и стреляя, как попало. Впрочем, большая часть пуль всё равно доставалась Нейтив. Но нападавших не становилось меньше. Взамен, уже на перпендикулярной улице стали прибывать автомобили, из которых поспешно выскакивали новые китайцы, сразу же открывшие беспорядочную пальбу. Хантер тем временем отбежал по галерее немного назад, и успел нырнуть за перекрытие балкончика, нависшего над внутренним двором, прежде чем на саму галерейку уже поднялась очредная порция агрессивных обитателей Гонконга. Над головой Хантера сразу же осело облако пыли и бетонной крошки, вместе с проносивимися пулями, по мере того, как стали обстреливать его убежище. Проклятие! Чтобы их всех! Что теперь?! Теперь, когда на это совершенно нет времени! Когда нет возможности этим заниматься! Охотник спешно достал второй револьвер, и выглянув из-за столба, снёс головы двоим аматорам. Они даже не пытались прятаться. Он слышал, что творилось на улице, и он чувтсвовал её там. Зачем же туда было лезть! Нет, нет, не теперь. Он должен увести большую часть за собой, может она догадается уйти. Но тут на галерейке этажом выше появилась новая группа, вооружённая парой пулемётов. - Чтоб вам, уроды! Охотник вскочил, и побежал, прикрыв лицо сгибом локтя. Всё вокруг него рвалось на части, разлеталось крошкой, осыпалось кафелем и битым стеклом, оставляя пыльное облоко под мерный стрёкот пулемётов. Охотник пока полностью избегал повреждений, следуя своим ощущениям. Он прыгнул ногами впрёд, и разнёс хилую дверь тылового номера на галерее. Одновременно падая на спину, наёмник всинул руки над голвой, отсрелив ноги тем, кто риснул высунуться из укрытия и думал погнаться за ним, пользуясь поддержкой с этажа выше. Но на это не было времени. Опасность рядом с ней! Намного сильнее, чем то, что было возле него. Нужно спешить! В номере на кровати завозилась какая-то парочка, и теперь пришедшая в себя женщина истошно завизжала. Охотник рывком встал на ноги, и бросился к окну, игнорируя ругань в спину. Нужно успеть! Он резко окрыл его, выснулся наружу, и полез на крышу по ржавой скрипучей пожарной лестнице. А тем временем китайцы быстро приспосабливались, сражаясь с Нейтив. Они держались на расстоянии, за машинами, мусорными контейнерами и углами домов, стараясь не выпускать её из своего круга, и использовали дробовики и обрезы, чтобы не подпустить к себе, но взамен накормить изрядной порцией дроби. Более того, теперь на крышах появились ещё новые неизвестные нападающие, также воружённые парой пулемётов. Теперь плотный поток свинца стал настигать Нейтив уже с двух крыш по бокам улицы. Пуль было так много, что девушка неуспевала двинуться, прежде чем её не настигало новое жало. Охотник чувстовал её боль. Это был что-то новое, сумбурное, он впервые ощущал чужое состояние, но сейчас не до этого. Он уже бежал по жестяной крыше, гулко бухая сапожищами, разряжая оба револьвера в две стороны, осыпая свой путь выстрелянными гильзами, спешно выкидывая использованные барабаны и снимая с пояса новые, стараясь держаться между тансформаторами, кондиционерами, вентиляцией и прочим укрытиями, чтобы его не убили раньше времени. Он должен успеть! Опасность всё ближе! Он не должен дать себя задеть, раненый и мёртвый он ей не поможет! Как же ей больно, и с каждым выстрелом всё больше и больше! Потерпи чуть-чуть. Совсем немного! Он уже достиг края крыши, где обильно плевался смертью по Нейтивпулемёт под управлением двух лежавших китайцев. Один из них поднялся, и достав нож, с криком кинулся на Охотника. Хантер пропустил его, и, обхватив затылок ладонью, приложил о железную стенку трансформатора, выбив пару зубов и с хрустом сломав нос. Второму он не дал даже подянться, с прыжка наступив ему на поясницу, и заставив пойти у несчастного кровь из горла. Но Охотник не успел! По наклонной улице уже нёсся тяжёлый грузовик, дальнобойщик с прицепом, он всё набирал скорость, расталкивая и вминая в стены весь остальной траффик, и направлялся он как раз туда, где держали в центре улицы Нейтив. Стремительно набрав ускорение, железный монстр снёс микроавтобусы в стороны, и просто смял, утащив с собой на радиаторной решётке Эсми и нескольких нерасторопных нападавших. - Ублюдки! – Охотник отбежал немного назад и, взяв разгон, прыгнул, повиснув на проводе. Он немного съехал, прежде чем провод оборвался, сыпля искрами, и Хантер упал в открытый прицеп, прямо в рыбьи потрохи. Дальнобойщик не собирался останавливаться, потому что внутри сидел тот самый мордастый, кто руководил нападением. И сейчас он нёсся всё прямо и прямо, утробно сигналя, направляясь прямиком на открытый рыбный рынок на пересечении улиц, точно в лотки и прилавки. Китаец улыбался: - Ну, как тебе такое, сучка? – на ломанном английском проорал он распластанной на радиаторе Эсми, прежде чем ещё раз просигналить перед столкновением с деревянным прилавком.
полная версия страницы