Форум
Любимые стихи
Bombist: Делимся своими любимыми стихами
Ответов - 88, стр:
1 2 3 All
Luna Maksimoff: Марина Цветаева "Ты меня любивший фальшью" Ты, меня любивший фальшью Истины - и правдой лжи, Ты, меня любивший - дальше Некуда! - За рубежи! Ты, меня любивший дольше Времени. - Десницы взмах! - Ты меня не любишь больше: Истина в пяти словах.
Irex: Роберт Рождественский. *** За тобой через года иду, не колеблясь. Если ты - провода, я - троллейбус. Ухвачусь за провода руками долгими, буду жить всегда-всегда твоими токами. Слышу я: "Откажись! Пойми разумом: неужели это жизнь - быть привязанным?! Неужели в этом есть своя логика?! Ой, гляди - надоест! Будет плохо". Ладно! Пусть своё гнут - врут расцвеченно. С ними я на пять минут, с тобой - вечно! Ты - мой ветер и цепи, сила и слабость. Мне в тебе, будто в церкви, страшно и сладко. Ты - неоткрытые моря, мысли тайные. Ты - дорога моя, давняя, дальняя. Вдруг - ведешь меня в леса! Вдруг - в Сахары! Вот бросаешь, тряся, на ухабы! Как ребенок смешишь. Злишь, как пытка... Интересно мне жить. Любопытно!
Luna Maksimoff: Марина Цветаева "Кроме любви". Не любила, но плакала. Нет, не любила, но все же Лишь тебе указала в тени обожаемый лик. Было все в нашем сне на любовь не похоже: Ни причин, ни улик. Только нам этот образ кивнул из вечернего зала, Только мы - ты и я - принесли ему жалобный стих. Обожания нить нас сильнее связала, Чем влюбленность - других. Но порыв миновал, и приблизился ласково кто-то, Кто молиться не мог, но любил. Осуждать не спеши Ты мне памятен будешь, как самая нежная нота В пробужденьи души. В этой грустной душе ты бродил, как в незапертом доме... (В нашем доме, весною...) Забывшей меня не зови! Все минуты свои я тобою наполнила, кроме Самой грустной - любви.
Cassie Hack: Артюр Рембо. Бедняки в церкви В загоне из скамей дубовых, в закоулках, Согретых смрадом их дыханья, взор вперив В хор позолоченный, чьи двадцать глоток гулко Горланят без конца заученный мотив; Как хлеба аромат, вдыхая запах свечек, Смиреннее собак, которых ждут пинки, Все разом к боженьке, хозяину овечек, Молитвы глупые возносят Бедняки. Просиживать скамью их женщинам здесь любо: Бог заставлял страдать шесть беспросветных дней! Качают женщины, укутав, словно в шубы, До посинения рыдающих детей. Наружу груди их, увядшие от супа; Глаза, которые молиться не хотят, Глядят, как шествует девчонок скверных группа, И на бесформенные шляпки их глядят. За дверью ветра свист, и пьяный муж, и голод... Остаться б здесь еще, уйдя от стольких бед! А между тем вокруг, распространил холод, Старухи шепчутся, вздыхают, застят свет. Здесь эпилептики толкутся и калеки, Чей вид на улице был неприятен вам; Здесь требник нюхают, не поднимая веки, Слепцы, ходившие с собакой по дворам. Слюнями исходя бездарной нищей веры, Здесь каждый без конца молитвы петь готов Христу, что наверху мечтает в дымке серой, Вдали от тощих стерв и злобных толстяков, Вдали от запаха замшелых риз и свечек, От фарса мрачного, что вызывает дрожь... А проповедь цветет изысканностью речи, И все настойчивей мистическая ложь. Когда у выхода, где солнце гибнет, Дамы В шелках банальных и несущие печать Болезни печени - о, господи! - упрямо Кропильницам велят им пальцы целовать.
Cassie Hack: Франсуа Вийон БАЛЛАДА ПРИМЕТ Я знаю множество примет; Я знаю, где есть ход запасный; Я знаю, кто и как одет; Я знаю, что и чем опасно; Я знаю, где овраг пропастный; Я знаю, часты грозы в мае; Я знаю, где дождит, где ясно; Я знаю все, себя не зная. Я знаю, есть на все ответ; Я знаю, где черно, где красно; Я знаю, что где на обед; Я знаю, лжем мы ежечасно; Я знаю, хищна волчья стая; Я знаю, жалобы напрасны; Я знаю все, себя не зная. Я знаю были давних лет; Я знаю, люди разномастны; Я знаю, кто богат, кто нет; Я знаю, кожа чья атласна; Я знаю, глуп, кто любит страстно; Я знаю, алчности нет края; Я знаю, умники несчастны; Я знаю все, себя не зная. Я знаю, принц, что жизнь ужасна; Я знаю, на земле нет рая; Я знаю, смерть над каждым властна; Я знаю все, себя не зная.
Cassie Hack: ЗАВЕЩАНИЕ Неизв. автор Я желал бы помереть не в своей квартире, а за кружкою вина где-нибудь в трактире. Ангелочки надо мной забренчат на лире: "Славно этот человек прожил в грешном мире! Простодушная овца из людского стада, он с достоинством почил средь хмельного чада. Но бродяг и выпивох ждет в раю награда, ну, а трезвенников пусть гложат муки ада! Пусть у дьявола в когтях корчатся на пытке те, кто злобно отвергал крепкие напитки! Но у господа зато есть вино в избытке для пропивших в кабаках все свои пожитки!" Ах, винишко, ах, винцо, Vinum, vini, vino!.. Ты сильно, как богатырь, как дитя, невинно! Да прославится господь, сотворивший вина, повелевший пить до дна - не до половины! Больно, весело я шел по земным просторам, кабаки предпочитал храмам и соборам, и за то в мой смертный час, с увлажненным взором - "Со святыми упокой!" - гряньте дружным хором!
Cassie Hack: ФЛОРА И ФИЛИДА В час, когда сползла с земли снежная хламида, и вернула нам весну добрая планида, и запели соловьи, как свирель Давида, - пробудились на заре Флора и Филида. Две подружки, две сестры, приоткрыли глазки. А кругом весна цвела, как в волшебной сказке. Расточал веселый май радужные краски, полный света и любви, радости и ласки. В поле девушки пошли, чтоб в уединенье полной грудью воспринять жизни пробужденье. В лад стучали их сердца, в дружном единенье, устремляя к небесам песнь благодаренья. Ах, Филида хороша! Ах, прекрасна Флора! Упоительный нектар для души и взора. Улыбалась им светло юная Аврора... Вдруг затеяли они нечто вроде спора. Меж подружками и впрямь спор возник горячий. Озадачили себя девушки задачей: кто искуснее в любви, награжден удачей - рыцарь, воин удалой, иль школяр бродячий? Да, не легкий задают девушки вопросец (он пожалуй бы смутил и порфироносиц), - две морщинки пролегли возле переносиц; кто желаннее: студент или крестоносец? "Ах, - Филида говорит, - сложно мир устроен: нас оружием своим защищает воин. Как он горд, как справедлив, как красив, как строен и поэтому любви девичьей достоин!" Тут подружке дорогой Флора возражает: "Выбор твой меня - увы! - просто поражает. Бедным людям из-за войн голод угрожает. Ведь не зря повсюду жизнь страшно дорожает. Распроклятая война хуже всякой муки: разорения и смерть, годы злой разлуки. Ах, дружок! В людской крови рыцарские руки. Нет! Куда милей студент - честный жрец науки!" Тут Филида говорит: "Дорогая Флора, рыцарь мой не заслужил твоего укора. Ну, а кто избранник твой? Пьяница! Обжора! Брр! Избавь тебя господь от сего позора! Чтят бродяги-школяры бредни Эпикура. Голодранцам дорога собственная шкура. Бочек пива и вина алчет их натура. Ах! Студента полюбить может только дура. Или по сердцу тебе эти вертопрахи - недоучки, болтуны, беглые монахи? Молью трачены штаны, продраны рубахи... Я бы лучше предпочла помереть на плахе. Что касается любви, тут не жди проворства. Не способствуют страстям пьянство и обжорство. Все их пылкие слова - лишь одно притворство. Плоть не стоит ничего, если сердце черство. Ну, а рыцарь неохоч до гульбы трактирной. Плоть он не обременил грузом пищи жирной. Он иной утехой сыт - битвою турнирной, и всю ночь готов не спать, внемля песне лирной". Флора молвила в ответ: "Ты права, подружка. Что для рыцарей - турнир, то для них - пирушка. Шпага рыцарю нужна, а студенту - кружка. Для одних война - разор, для других - кормушка. Хоть подвыпивший студент часто озорует, он чужого не берет, сроду не ворует. Мед, и пиво, и вино бог ему дарует: жизнь дается только раз, пусть, мол, попирует! Там, в харчевне, на столах кушаний навалом! Правда, смолоду школяр обрастает салом, но не выглядит зато хмурым и усталым, и горяч он, не в пример неким самохвалам! Проку я не вижу в том, что твой рыцарь тощий удивительно похож на живые мощи. В изможденных телесах нет любовной мощи. Так что глупо с ним ходить в глубь зеленой рощи. Он, в святой любви клянясь, в грудь себя ударит, но колечка никогда милой не подарит, потому что рыцарь твой - скопидом и скаред. А школяр свое добро мигом разбазарит! Но, послушай, милый друг,- продолжала Флора, - мы до вечера, видать, не окончим спора. И поскольку нам любовь - верная опора, то, я думаю, Амур нас рассудит скоро". Поскакали в тот же миг, не тая обиды, две подружки, две сестры, две богини с виду. Флора скачет на коне, на осле - Филида. И рассудит их Амур лучше, чем Фемида. Находились целый день девушки в дороге, оказавшись наконец в царственном чертоге. Свадьбу светлую свою там справляли боги, и Юпитер их встречал прямо на пороге. Вот в какие довелось им пробраться сферы: у Юноны побывать, также у Цереры. Приглашали их к столу боги-кавалеры. Бахус первый свой бокал выпил в честь Венеры. Там не выглядел никто скучным и понурым. Каждый был весельчаком, каждый - балагуром. И амурчики, кружась над самим Амуром, улыбались нашим двум девам белокурым. И тогда сказал Амур: "Боги и богини! Чтобы нам не оставлять девушек в кручине, разрешить нелегкий спор нам придется ныне. Впрочем, спор-то их возник по простой причине. Ждут красавицы от нас точного ответа: кто достойнее любви, ласки и привета, грозный рыцарь, что мечом покорил полсвета, или бесприютный сын университета? Ну, так вот вам мой ответ, дорогие дети: по законам естества надо жить на свете, плоть и дух не изнурять, сидя на диете, чтобы к немощной тоске не попасться в сети. Кто, скажите, в кабаках нынче верховодит, веселится, но при том с книгой дружбу водит и, в согласье с естеством, зря не колобродит? Значит, рыцаря студент Явно превосходит!" Убедили наших дев эти аргументы. Раздались со всех сторон тут аплодисменты. Стяги пестрые взвились, запестрели ленты. Так пускай во все века славятся студенты!
Bombist: Роберт Рождественский. РЕКВИЕМ Памяти наших отцов и старших братьев, памяти вечно молодых солдат и офицеров Советской Армии, павших на фронтах Великой Отечественной войны. 1 Вечная слава героям! Вечная слава! Вечная слава! Вечная слава героям! Слава героям! Слава!! ...Но зачем она им, эта слава,— мертвым? Для чего она им, эта слава,— павшим? Все живое — спасшим. Себя — не спасшим. Для чего она им, эта слава,— мертвым?.. Если молнии в тучах заплещутся жарко, и огромное небо от грома оглохнет, если крикнут все люди земного шара,— ни один из погибших даже не вздрогнет. Знаю: солнце в пустые глазницы не брызнет! Знаю: песня тяжелых могил не откроет! Но от имени сердца, от имени жизни, повторяю! Вечная Слава Героям!.. И бессмертные гимны, прощальные гимны над бессонной планетой плывут величаво... Пусть не все герои,— те, кто погибли,— павшим вечная слава! Вечная слава!! Вспомним всех поименно, горем вспомним своим... Это нужно — не мертвым! Это надо — живым! Вспомним гордо и прямо погибших в борьбе... Есть великое право: забывать о себе! Есть высокое право: пожелать и посметь!.. Стала вечною славой мгновенная смерть!
Bombist: Роберт Рождественский. * * * На Земле безжалостно маленькой жил да был человек маленький. У него была служба маленькая. И маленький очень портфель. Получал он зарплату маленькую... И однажды — прекрасным утром — постучалась к нему в окошко небольшая, казалось, война... Автомат ему выдали маленький. Сапоги ему выдали маленькие. Каску выдали маленькую и маленькую — по размерам — шинель. ...А когда он упал — некрасиво, неправильно, в атакующем крике вывернув рот, то на всей земле не хватило мрамора, чтобы вырубить парня в полный рост!
Irex: Константин Симонов * * * Жди меня, и я вернусь. Только очень жди, Жди, когда наводят грусть Желтые дожди, Жди, когда снега метут, Жди, когда жара, Жди, когда других не ждут, Позабыв вчера. Жди, когда из дальних мест Писем не придет, Жди, когда уж надоест Всем, кто вместе ждет. Жди меня, и я вернусь, Не желай добра Всем, кто знает наизусть, Что забыть пора. Пусть поверят сын и мать В то, что нет меня, Пусть друзья устанут ждать, Сядут у огня, Выпьют горькое вино На помин души... Жди. И с ними заодно Выпить не спеши. Жди меня, и я вернусь, Всем смертям назло. Кто не ждал меня, тот пусть Скажет: - Повезло. Не понять, не ждавшим им, Как среди огня Ожиданием своим Ты спасла меня. Как я выжил, будем знать Только мы с тобой,- Просто ты умела ждать, Как никто другой.
Cassie Hack: Шарль Бодлер КРАСОТА О смертный! как мечта из камня, я прекрасна! И грудь моя, что всех погубит чередой, Сердца художников томит любовью властно, Подобной веществу, предвечной и немой. В лазури царствую я сфинксом непостижным; Как лебедь, я бела, и холодна, как снег; Презрев движение, любуюсь неподвижным; Вовек я не смеюсь, не плачу я вовек. Я - строгий образец для гордых изваяний, И, с тщетной жаждою насытить глад мечтаний, Поэты предо мной склоняются во прах. Но их ко мне влечет, покорных и влюбленных, Сиянье вечности в моих глазах бессонных, Где все прекраснее, как в чистых зеркалах.
Cassie Hack: Шарль Бодлер ИСПОВЕДЬ Один лишь только раз вы мраморной рукою О руку оперлись мою. Я в недрах памяти, мой добрый друг, с тоскою Миг этой близости таю. Все спало. Как медаль, на куполе высоком Блестела серебром луна. На смолкнувший Париж торжественным потоком Лилась ночная тишина. Лишь робко крадучись иль прячась под ворота, Не спали кошки в этот час, Или доверчиво, как тень, как близкий кто-то, Иная провожала нас. И дружба расцвела меж нами в свете лунном, - Но вдруг, в сияющей ночи, У вас, красавица, у лиры той, чьим струнам Сродни лишь яркие лучи, У светлой, радостной, как праздничные трубы, Все веселящие вокруг, Улыбкой жалобной скривились, дрогнув, губы, И тихий стон, слетевший вдруг, Был как запуганный, заброшенный, забытый Ребенок хилый и больной, От глаз насмешливых в сыром подвале скрытый Отцом и матерью родной. И, словно пленный дух, та злая нота пела, Что этот мир неисправим, Что всюду эгоизм и нет ему предела, Он только изменяет грим. Что быть красавицей - нелегкая задача, Привычка, пошлая, как труд Танцорок в кабаре, где, злость и скуку пряча, Они гостям улыбку шлют, Что красоту, любовь - все в мире смерть уносит, Что сердце - временный оплот. Все чувства, все мечты Забвенье в сумку бросит И жадной Вечности вернет. Как ясно помню я и той луны сиянье, И город в призрачной тиши, И то чуть слышное, но страшное признанье, Ночную исповедь души.
Domino: Задержаться в картинке глянцевой, В ней тревожно, до боли сгинуть - Ваше горько-сухое шампанское И полынная горечь мартини, Ваших снов переливы свинцовые, Нервных пальцев пристук по креслу, Слов виденья, отнюдь не новые - Так приличны и - так неуместны! Перелить из бокала, вены ли То ли кровь, то ли пунш с ликером, Заглянуть через дрожь неверную За окно. Рассветет уж скоро. А в глазах - то ли слез шампанское, То ли страха сухое мартини... Задержаться в картинке глянцевой. В ней привычно, до боли сгинуть. (с) (не знаю автора, просто красиво)
Cassie Hack: (стихотворение моей подруги) Сгорает день И ночь зовет. Я словно тень Иду, никто не ждет. Луна, моя подруга, Лишь освещает путь. Я подожду еще немного, Потом впущу я в сердце грусть. Куда ведешь меня, Дорога Сквозь вереницу скучных дней? Не ждет меня Он у порога… Он все еще грустит о ней.
Irex: ИЗ АНГЛИЙСКОЙ И ШОТЛАНДСКОЙ НАРОДНОЙ ПОЭЗИИ КОРОЛЬ И ПАСТУХ <> 1 <> Послушайте повесть Минувших времен О доблестном принце По имени Джон. Судил он и правил С дубового трона, Не ведая правил, Не зная закона. Послушайте дальше. Сосед его близкий Был архиепископ Кентерберийский. Он жил-поживал, Не нуждаясь ни в чем, И первым в народе Прослыл богачом. Но вот за богатство И громкую славу Зовут его в Лондон На суд и расправу. Везут его ночью К стене городской, Ведут его к башне Над Темзой-рекой. <> 2 <> - Здорово, здорово, Смиренный аббат, Получше меня Ты живешь, говорят. Ты нашей короне Лукавый изменник. Тебя мы лишаем Поместий и денег! Взмолился епископ: - Великий король, Одно только слово Сказать мне позволь. Всевышнему богу И людям известно, Что трачу я деньги, Добытые честно! - Не ври понапрасну, Плешивый аббат, Для всякого ясно, Что ты виноват, И знай: навсегда Твоя песенка спета, Коль на три вопроса Не дашь мне ответа. Вопросы такие: Когда я на троне Сижу в золотой Королевской короне, А справа и слева Стоит моя знать, - Какая цена мне, Ты должен сказать. Потом разгадай-ка Загадку другую: Как скоро всю землю Объехать могу я. А в-третьих, сказать Без запинки изволь: Что думает Твой милосердный король. Тебе на раздумье Даю две недели, И столько же будет Душа в твоем теле. Подумай, епископ, Четырнадцать дней, - Авось на пятнадцатый Станешь умней! <> 3 <> Вот едет епископ, Рассудком нетверд. Заехал он в Кембридж, Потом в Оксенфорд. Увы, ни один Богослов и философ Ему не решил Королевских вопросов. Проездил епископ Одиннадцать дней И встретил за мельницей Стадо свиней. Пастух поклонился Учтиво и низко И молвил: - Что слышно, Хозяин епископ? - Печальные вести, Пастух, у меня: Гулять мне на свете Осталось три дня. Коль на три вопроса Не дам я ответа, Вовеки не видеть Мне белого света! - Милорд, не печалься. Бывает и так, Что умным в беде Помогает дурак. Давай-ка мне посох, Кольцо и сутану, И я за тебя Перед троном предстану. Ты - знатный епископ, А я - свинопас, Но в детстве, мне помнится, Путали нас. Прости мою дерзость, Твое преподобье, Но все говорят, Что мое ты подобье! - Мой верный пастух, Я тебе отдаю И посох, и рясу, И митру мою. Да будет с тобою Премудрость господня. Но только смотри Отправляйся сегодня! <> 4 <> Вот прибыл пастух В королевский дворец. - Здорово, здорово, Смиренный отец, Тебя во дворце Я давно поджидаю. Садись - я загадки Тебе загадаю. А ну-ка послушай: Когда я на троне Сижу в золотой Королевской короне, А справа и слева Стоит моя знать, - Какая цена мне, Ты должен сказать! Пастух королю Отвечает с поклоном: - Цены я не знаю Коронам и тронам. А сколько ты стоишь, Спроси свою знать, Которой случалось Тебя продавать! Король усмехнулся: - Вот ловкий пройдоха! На первый вопрос Ты ответил неплохо. Теперь догадайся: Как скоро верхом Могу я всю землю Объехать кругом. - Чуть солнце взойдет, Поезжай понемногу И следом за солнцем Скачи всю дорогу, Пока не вернется Оно в небеса, - Объедешь ты в двадцать Четыре часа! Король засмеялся: - Неужто так скоро? С тобой согласиться Я должен без спора. Теперь напоследок Ответить изволь: Что думает Твой милосердный король. - Что ж, - молвил пастух, Поглядев простовато, - Ты думаешь, сударь, Что видишь аббата... Меж тем пред тобою Стоит свинопас, Который аббата От гибели спас! Самуил Яковлевич Маршак. Переводы
Bullseye: A. C. Swinburn "From too much love of living" From too much love of living, From hope and fear set free, We thank with brief thanksgiving Whatever gods may be That no life lives forever; That dead men rise up never; That even the weariest river Winds somewhere safe to sea.
Mister Sinister: Все должны знать автора) День прожит, Солнце с вышины уходит прочь в другие страны Зачем мне крылья не даны С ним мчаться вровень неустанно?..
Irex: Василь Симоненко ЛЕБЕДI МАТЕРИНСТВА Мрiють крилами з туману лебедi рожевi, Сиплють ночi у лимани зорi сургучевi. Заглядає в шибу казка сивими очима, Материнська добра ласка в неї за плечима. _ Ой бiжи, бiжи, до саду, не вертай до хати, Не пущу тебе колиску синову гойдати. Припливайте до колиски, лебедi, як мрiї, Опустiться, тихi зорi, синовi пiд вiї. Темряву тривожили криками пiвнi, Танцювали лебедi в хатi на стiнi. Лопотiли крилами i рожевим пiр'ям, Лоскотали марево золотим сузiр'ям. Виростеш ти, сину, вирушиш в дорогу, Виростуть з тобою приспанi тривоги. У хмiльнi смеркання мавки чорнобровi Ждатимуть твоєї нiжностi й любовi. Будуть тебе кликать у сади зеленi Хлопцiв чорночубих диво-нареченi. Можеш вибирати друзiв i дружину, Вибрати не можна тiльки Батькiвщину. Можна вибрать друга i по духу брата, Та не можна рiдну матiр вибирати. За тобою завше будуть мандрувати Очi материнськi i бiлява хата. I якщо впадеш ти на чужому полi, Прийдуть з України верби i тополi, Стануть над тобою, листям затрiпочуть, Тугою прощання душу залоскочуть. Можна все на свiтi вибирати, сину, Вибрати не можна тiльки Батькiвщину.
Bombist: Расул Гамзатов. “Боюсь!" Свечу задуть я не берусь Ту, что не гаснет, как ни дунуть И о тебе боюсь я думать И забывать тебя боюсь. И снова сам себе перечу, Как будто сам с собой борюсь, Боюсь, что я тебя не встречу, И встретиться с тобой боюсь. Тобой протянутую руку Боюсь в ладонях задержать. Боюсь, испытывая муку, И слишком быстро отпускать. Как будто у мостков причальных Волною вспененною бьюсь, Боюсь я глаз твоих печальных, Но и веселых глаз - боюсь. Боюсь, когда сидишь весь вечер Ты одинешенька - одна, Боюсь, с другим тебя замечу, Подумаю, что не верна... Боюсь: не все во мне ты видишь, Боюсь: все видишь без труда, Боюсь, что скоро замуж выйдешь, Боюсь, не выйдешь никогда. Боюсь я, слишком осторожный, Тебя по имени назвать. И боязно, что остаешься Ты безимянною опять. А вдруг, как многие когда-то С тобой прославимся, любя. И за тебя мне страшновато, И боязно мне за себя...
Bombist: Ростовцев Сергей Я просто пью твои прикосновенья Спасаясь в них От злых дождей осенних, Которыми в окно стучат ветра. Я пью и пью твои прикосновенья В них спрятавшись от злого невезенья От болей, страхов, что во мне посеял Вот этот листопад среди двора. Я пью и пью твои прикосновенья Я в них живу Я в них ловлю мгновенья До отупенья, до остервененья До взлета, до полета, до паренья… Я просто пью твои прикосновенья Дождем в оконное стекло стучат ветра Стучатся в чье-то старое корыто И лампы на столбах качаются сердито И будут так качаться до утра. К тебе прижмусь Скажу спокойной ночи. Хоть быть спокойной ночь Совсем не хочет. Но я в твое укутаюсь тепло. И буду сладко спать Покамест утро Меня разбудит Пеленою мутной И моросью промозглой за стеклом.
Bombist: Уильям Шекспир My love is as a fever, longing still For that which longer nurseth the disease, Feeding on that which doth preserve the ill, The uncertain sickly appetite to please. My reason, the physician to my love, Angry that his prescriptions are not kept, Hath left me, and I desperate now approve Desire is death, which physic did except. Past cure I am, now reason is past care, And frantic-mad with evermore unrest; My thoughts and my discourse as madmen's are, At random from the truth vainly express'd; For I have sworn thee fair and thought thee bright, Who art as black as hell, as dark as night. Перевод Любовь - недуг. Моя душа больна Томительной, неутолимой жаждой. Того же яда требует она, Который отравил ее однажды. Мой разум-врач любовь мою лечил. Она отвергла травы и коренья, И бедный лекарь выбился из сил И нас покинул, потеряв терпенье. Отныне мой недуг неизлечим. Душа ни в чем покоя не находит. Покинутые разумом моим, И чувства и слова по воле бродят. И долго мне, лишенному ума, Казался раем ад, а светом - тьма!
Bombist: Лев Гумилев Сон Застонал от сна дурного И проснулся тяжко скорбя: Снилось мне - ты любишь другого И что он обидел тебя. Я бежал от моей постели, Как убийца от плахи своей, И смотрел, как тускло блестели Фонари глазами зверей. Ах, наверно, таким бездомным Не блуждал ни один человек В эту ночь по улицам темным, Как по руслам высохших рек. Вот, стою перед дверью твоею, Не дано мне иного пути, Хоть и знаю, что не посмею Никогда в эту дверь войти. Он обидел тебя, я знаю, Хоть и было это лишь сном, Но я все-таки умираю Пред твоим закрытым окном.
Irex: Владислав КРАПИВИН * * * Помиритесь, кто ссорился, Позабудьте про мелочи. Рюкзаки бросьте в стороны — Нам они не нужны. Доскажите про главное, Кто сказать не успел ещё — Нам дорогой оставлено Полчаса тишины... От грозы чёрно-синие, Злыми ливнями полные, Над утихшими травами Поднялись облака. Кровеносными жилами Набухают в них молнии. Но гроза не придвинулась К нам вплотную пока... Дали дымом завешены — Их багровый пожар настиг, Но раскаты и выстрелы Здесь ещё не слышны: До грозы, до нашествия, До атаки, до ярости Нам дорогой оставлено Пять минут тишины. До атаки, до ярости, До пронзительной ясности, И, быть может, до выстрела, До удара в висок — Пять минут на прощание, Пять минут на отчаянье, Пять минут на решение, Пять секунд на бросок... ...Раскатилось и грохнуло Над лесами горящими, Только это, товарищи, Не стрельба и не гром — Над высокими травами Встали в рост барабанщики, Это, значит — не всё ещё, Это значит — пройдём...
Irex: Владислав КРАПИВИН ИСПАНСКАЯ ПЕСНЯ 1 Не трогай, не трогай, не трогай Товарища моего. Ему предстоит дорога В тревожный край огневой — Туда, где южные звёзды У снежных вершин горят, Где ветер в орлиные гнёзда Уносит все песни подряд. Там в бухте развёрнут парус, И парусник ждёт гонца. Покоя там не осталось, Там нет тревогам конца. Там путь по горам не лёгок, Там враг к прицелам приник — Молчанье его пулемётов Бьёт в уши, как детский крик. ...Не надо, не надо, не надо, Не надо его будить. Ему ни к чему теперь память Мелких забот и обид. Пускай перед дальней дорогой, Он дома поспит, как все, Пока самолёт не вздрогнул На стартовой полосе. 2 Рванулась с радиомачты Тревога в мир голубой... Не плачьте, не плачьте, не плачьте О тех, кто ухолит в бой. Над краем далёким горным Тени чёрной грозы... Не зря мой товарищ упорно Учил испанский язык. Прощаясь, он шпагу, как надо, Братишке сделать помог. Испанское слово "Эспада" По нашему значит "клинок". Пока рассветы багряны, Пока покой не настал В ребячьих клинках деревянных Пусть крепнет упругая сталь. И если в чужом конверте Придёт к вам чёрная весть, Не верьте, не верьте, не верьте, Что это и вправду есть. Убитым быть — это слишком: Мой друг умереть не мог. Вот так... И пускай братишка Ему напишет письмо... 3 Угрозы врагов не слушай — Не сбить нас залпами с ног. Бывает сильнее пушек Стальной упругий клинок. Мы встанем шеренгой строгой Все сразу — за одного: Не трогай, не трогай, не трогай Товарища моего! Пусть маленький барабанщик Тревогой порвёт тишину, Нельзя уставать, товарищи — Отряд не закончил войну. Пока где-то нет покоя, Пока чьи-то дни нелегки, Мы будем держать под рукою Свои стальные клинки. Не верьте, когда вам скажут, Что мы свой спустили флаг. Сжимаются экипажи В тугой упрямый кулак. Вставать нам на мёртвый якорь Ещё не пришла пора. ...Тяжелые рукояти Качаются у бедра... ...И ты никого не слушай — Никто не собьёт нас с ног. Бывает сильнее пушек Характер — стальной, как клинок. Мы встанем упрямо и строго: Все сразу — за одного. Не трогай, не трогай, не трогай Товарища моего.
Cassie Hack: Georg Heym - Die Irren I Papierne Kronen zieren sie. Sie tragen Holzstöcke aufrecht auf den spitzen Knien. Und ihre langen, weißen Hemden schlagen Um ihren Bauch wie Königshermelin. Ein Volk von Christussen, das leise schwebt Wie große Schmetterlinge durch die Gänge, Und das wie große Lilien rankt und klebt Um ihres Käfigs schmerzliches Gestänge. Der Abend tritt herein mit roten Sohlen, Zwei Lichtern gleich entbrennt sein goldner Bart. In dunklen Winkeln hocken sie verstohlen Wie Kinder einst, in Dämmerung geschart. Er leuchtet tief hinein in alle Ecken, Aus allen Zellen grüßt ihn Lachen froh, Wenn sie die roten, feisten Zungen blecken Hinauf zu ihm aus ihres Lagers Stroh. Dann kriechen sie wie Mäuse eng zusammen Und schlafen unter leisem Singen ein. Des fernen Abendrotes rote Flammen Verglühen sanft auf ihrer Schläfen Pein. Auf ihrem Schlummer kreist der blaue Mond, Der langsam durch die stillen Säle fliegt. Ihr Mund ist schmal, darauf ein Lächeln thront, Das sich, wie Lotos weiß, im Schatten wiegt. Bis leise Stimmen tief im Dunkel singen Vor ihrer Herzen Purpur-Baldachin, Und aus dem Äthermeer auf roten Schwingen Träume, wie Sonnen groß, ihr Blut durchziehn. II Der Tod zeigt seine weiße Leichenhaut Vor ihrer Kerkerfenster Arsenal. Das schwarze Dunkel schleicht in trübem Laut Geborstner Flöten durch der Nächte Qual. Und weiße Hände strecken sich und klingen Aus langen Ärmeln in der Säle Tor. Um ihre Häupter wehen schwarze Schwingen, Rauchende Fackeln wie ein Trauerflor. Bebändert stürzt ein Mar durch ihre Betten, Der ihre Köpfe schlagend, sie erschreckt. Wie gelbe Schlangen auf verrufnen Stätten, So wiegt ihr fahles Haupt, von Nacht bedeckt. Ein Schrei. Ein Paukenschall. Ein wildes Brüllen, Des Echo dumpf in dunkler Nacht verlischt. Gespenster sitzen um sie her und knüllen Den Hals wie Stroh. Ihr weißer Atem zischt. Ihr Haar wird bleich, und feucht vor kaltem Grauen. Sie fühlen Hammerschlag in ihrer Stirn, Und große Nägel spitz in Geierklauen, Die langsam treiben tief in ihr Gehirn.
Cassie Hack: Georg Heym - Hora Mortis Gebannt in die Trauer der endlosen Horizonte, Wo nur ein Baum sich wand unter Schmerz, Sanken wir, Bergleuten gleich, in das Schweigen der Grube Unserer Qual. Und von Leere schwoll uns das Herz. Trüb wie die Winde, im Schierling, bei Büschen und Weiden Haben wir unsere Hände im Dunkel gesenkt, Und dann gingen wir lässig, und freuten uns unserer Leiden, Arme Spiegel, darin sich ein düsterer Abend fängt. Nachtwandlern gleich, gejagt vom Entsetzen der Träume, Die seufzend sich stoßen im Dunkel mit bleicher Hand, Also schwankten wir in des Herbstes verschwindende Räume, Der wie ein Riese sich hob in die Nacht und versank. Aber im Wolkenland, im Finstern, sahn wir die Schatten Schwarzer Reiher und hörten den traurigen Flug, Und wir schwanden dahin in Schwermut und bittrem Ermatten, Blutleere Seele, die Lethe durch Höhlen voll Kummer trug.
Bombist: Александр С. Пушкин Простишь ли мне Простишь ли мне ревнивые мечты, Моей любви безумное волненье? Ты мне верна: зачем же любишь ты Всегда пугать мое воображенье? Окружена поклонников толпой, Зачем для всех казаться хочешь милой, И всех дарит надеждою пустой Твой чудный взор, то нежный, то унылый? Мной овладев, мне разум омрачив, Уверена в любви моей несчастной, Не видишь ты, когда, в толпе их страстной, Беседы чужд, один и молчалив, Терзаюсь я досадой одинокой; Ни слова мне, ни взгляда... друг жестокий! Хочу ль бежать,- с боязнью и мольбой Твои глаза не следуют за мной. Заводит ли красавица другая Двусмысленный со мною разговор,- Спокойна ты; веселый твой укор Меня мертвит, любви не выражая. Скажи еще: соперник вечный мой, Наедине застав меня с тобой, Зачем тебя приветствует лукаво?.. Что ж он тебе? Скажи, какое право Имеет он бледнеть и ревновать?.. В нескромный час меж вечера и света, Без матери, одна, полуодета, Зачем его должна ты принимать?.. Но я любим... Наедине со мною Ты так нежна! Лобзания твои Так пламенны! Слова твоей любви Так искренно полны твоей душою! Тебе смешны мучения мои; Но я любим, тебя я понимаю. Мой милый друг, не мучь меня, молю: Не знаешь ты, как сильно я люблю, Не знаешь ты, как тяжко я страдаю.
Bombist: Владимир Высоцкий - "Я не люблю" Я не люблю фатального исхода От жизни никогда не устаю Я не люблю любое время года Когда веселых песен не пою Я не люблю открытого цинизма В восторженность не верю и еще Когда чужой мои читает письма Заглядывая мне через плечо Я не люблю когда наполовину Или когда прервали разговор Я не люблю когда стреляют в спину Я также против выстрелов в упор Я ненавижу сплетни в виде версий Червей сомненья почестей иглу Или когда все время против шерсти Или когда железом по стеклу Я не люблю уверенности сытой Уж лучше пусть откажут тормоза Досадно мне что слово честь забыто И что в чести наветы за глаза Когда я вижу сломанные крылья Нет жалости во мне и неспроста Я не люблю насилье и бессилье Вот только жаль распятого Христа Я не люблю себя когда я трушу Обидно мне когда невинных бьют Я не люблю когда мне лезут в душу Тем более когда в нее плюют Я не люблю манежи и арены На них мильон меняют по рублю Пусть впереди большие перемены Я это никогда не полюблю
Bombist: Тютчев "Silentiym" ("Молчание") Молчи, скрывайся и таи И чувства и мечты свои Пускай в душевной глубине Встают и заходят они Безмолвно, как звезды в ночи Любуйся ими - и молчи. Как сердцу высказать себя? Другому как понять тебя? Поймет ли он, чем ты живешь? - Мысль изреченная есть ложь. Взрывая, возмутишь ключи Питайся ими - и молчи! Лишь жить в себе самом умей, Есть целый мир в душе твоей Таинственно-волшебных дум: Их возмутит наружный шум, Дневные растопят лучи. Внимай их пенью - и молчи.
Bombist: Александр С. Пушкин Признание Я вас люблю, хоть и бешусь, Хоть это труд и стыд напрасный, И в этой глупости несчастной У ваших ног я признаюсь! Мне не к лицу и не по летам... Пора, пора мне быть умней! Но узнаю по всем приметам Болезнь любви в душе моей: Без вас мне скучно,- я зеваю; При вас мне грустно,- я терплю; И, мочи нет, сказать желаю, Мой ангел, как я вас люблю! Когда я слышу из гостиной Ваш легкий шаг, иль платья шум, Иль голос девственный, невинный, Я вдруг теряю весь свой ум. Вы улыбнетесь - мне отрада; Вы отвернетесь - мне тоска; За день мучения - награда Мне ваша бледная рука. Когда за пяльцами прилежно Сидите вы, склонясь небрежно, Глаза и кудри опустя,- Я в умиленьи, молча, нежно Любуюсь вами, как дитя!.. Сказать ли вам мое несчастье, Мою ревнивую печаль, Когда гулять, порой в ненастье, Вы собираетеся в даль? И ваши слезы в одиночку, И речи в уголку вдвоем, И путешествия в Опочку, И фортепьяно вечерком?.. Не смею требовать любви. Быть может, за грехи мои, Мой ангел, я любви не стою! Но притворитесь! Этот взгляд Все может выразить так чудно! Ах, обмануть меня не трудно!... Я сам обманываться рад!
полная версия страницы