Форум
Наши рассказы 0.2
Wolverine: Проба пера на различные темы...
Ответов - 25
X-23: Скульптура убийцы (не дописан - в разработке) Глава 1. Знакомство. Практикантка отдела расследования особо тяжких преступлений, Алиса Сарджент шла в полном одиночестве по длинному, тихому коридору, который, казалось, заброшен. Но это только казалось. На самом деле этот коридор был главным в тюрьме Минсон (расположение данного объекта засекречено) и вел в «комнату смертников». Это был первый допрос мисс Сарджент и она сильно волновалась. В ее голове метались тысячи вопросов и самым частым был «почему?.. почему я и именно к этому???». «Этот» оказался самый жестокий и самый неуловимый маньяк Джефри Ллукард, по прозвищу «Скульптор». Прозвище он получил из-за того, что в прямом смысле приваривал свои жертвы к железным сваям, придавая им различные позы. При одном воспоминании о снимках с мест преступлений, Алисе становилось плохо, кружилась голова. Это поистине был жестокий человек, более похожий на бешеного, дикого зверя. - Как же вас угораздило сюда попасть? – удивленно спросил охранник возле камеры Ллукарда. – Пришли посмотреть на нашего Пикассо? – Фрэд весело рассмеялся. - А ты же был у Рамена… Какого-то психопата охранял, а теперь «Скульптора»? - Дали повышение по службе, да и сердечко пошаливает, вот и перевели «экспонаты» оберегать, - пояснил Фрэд Паренс, пожилой охранник, довольно здоровый и крепкий для своего возраста. - А так как здесь одна камерка, мне забот нет. - Наверно, радуешься: работа полегче чем у нас в отделе. И платят больше, и проблем меньше, - тяжело вздохнула практикантка. - Каждому свое. Ладно, вам на допрос или так, по делу? – добро улыбаясь, подмигнул Фрэд. – Хотите диковинки посмотреть? - Насмотрелась уже, - Алиса вспомнила одну из фотографий и сглотнула. – Фотографий мне по горло хватило, достаточно. Фрэд легонько похлопал по спине Алису. - Мисс Сарджент, вам противопоказано работать в этом отделе, - отцовски посоветовал Паренс. – Идите лучше в детский отдел, с подростками работайте, вам полегче будет. Там хоть не так… - Фрэд запнулся и посмотрел на бледную девушку. – Простите, мисс Сарджент, люблю поболтать, а тут все только ходят от камеры к камере, в бумажки уставятся и больше ничего не видят. А вы вот одна, такая внимательная… Алиса почувствовала облегчение. Часа два назад она приняла успокаивающее и сейчас оно подействовало. - Спасибо, Фрэд. Я…я хотела пойти туда, но там нужна была только психиатр, а я не сильна в этой области… Еще раз спасибо, Фрэд, - девушка отпрянула от стены, на которую оперлась. – Я пойду, а то мне еще в офис надо зайти. До встречи. - До встречи, мисс Сарджент! Удачи вам! Пошатываясь, Алиса вошла в комнату, отделанной железом, упала на стул и попыталась найти сигареты. Когда они нашлись, пачка ни как не хотела открываться. - Вообще-то, здесь курить нельзя, - послышался мягкий, немного жестковатый голос с другого конца стола. – А для такой красивой дамы… - Девушка поняла, что в эту паузу преступник пытается рассмотреть ее. – Это просто некрасиво. Алиса грубо хмыкнула. - Если бы мне не пришлось смотреть на вашу коллекцию, - зло сверкнув глазами, прошипела она, - я бы возможно не пыталась. Ллукард неестественно засмеялся. - Правда? – вынырнул он из полумрака. - И как, вам понравилось? Перед Алисой возник немного поизмятый, небритый мужчина, с черными как моль волосами, округлым лицом, на котором близко ютились красивый, прямой нос и розовые, немного девичьи губы. Этот, как казалось, невинный облик заканчивали глаза: хитрые и одновременно умные, с сероватым блеском, темные глаза. Всем своим обликом он притягивал, расслаблял, давал понять, что он – само добро. Вдруг к практикантке откуда-то пришла такая жестокость, что хотелось разорвать этого привлекательного эгоиста на мелкие кусочки, поджарить и скормить бродячим собакам. От одной такой мысли, Алисе стало как-то легко, прояснело в голове и стало понятно, как упросить этого «Скульптора» покаяться. - Если сказать честно… нет, не понравилось…как-то однообразно. Это похоже на одно старое дело, которое меня заинтересовало, - медленно произнесла мисс Сарджент, исподтишка наблюдая за Джефри. Его улыбка исчезла, а сам он начал походить на маленького, обиженного ребенка, у которого отобрали любимую игрушку. Алиса просто упивалась его растерянностью, она торжествовала. - Вы…вы правда…так считаете? – запинаясь, пролепетал он. – Вы…вы видели другого художника с такой…такой коллекцией? Девушка чувствовала свою власть над этим животным, но знала, что это не надолго. Если долго дразнить животное, вскоре оно может укусить. - А вы странный человек, мистер Ллукард, - начала она. – Придумали такую оригинальную идею убийства… Джефри взглянул на Алису, но увидел лишь немного бледную, симпатичную девушку, с такими же черными волосами как у него, таким же лицом, но глаза…глаза были совершенно другие. И именно из-за глаз она ему понравилась. Живые, интересующиеся всем происходящим, следящие за каждым твоим движением, действием, поступком; с озорным огоньком в глубине синих морей… Да, глаза у нее были прекрасны, и сама она была прекрасна. Эту красоту он не смел бы и пальцем тронуть, нет. Над этим портретом поработал хороший мастер. - Вы тоже интересна, мисс… - Мисс Сарджент, если вам так будет угодно. - Будет… - Ллукард смотрел на Алису с тем восхищением, с каким впервые смотрел на Мону Лизу. - Итак, мистер Ллукард, наверное начнем. Зачем терять время на пустые разговоры, не так ли? – Сарджент встретилась взглядом со смертником и выдержала этот поединок. Как говорила миссис Клаферман, преподавательница в полицейской академии, первый шаг при встрече с бандитом – это взгляд. Выдержите – вы можете идти дальше, нет – он выиграл и вы можете уходить. Ллукард не отводя взгляда отпрянул от стола и довольно усмехнулся: - А вы справились с проверкой, мисс Сарджент. Похвально…для практиканта, - с гнусной улыбкой, высказал свою правильную мысль Джефри. От его глаз не укрылась легкая тень удивления, едва коснувшееся хорошенького лица этой важной девушки, важность которой просто смешила. И, как предвещали психологи, обследовавшие Ллукарда, он впал в истерику от этой мелочи. Он сидел на стуле, закрыв рот обеими руками, и смеялся, если это можно назвать смехом. Алиса спокойно открыла папку с фотографиями и начала вновь изучать их. Как ни странно, тошнота, подкатывающая к горлу при любой такой не появлялась. Фотография с первого места преступления: тело девушки в позе птицы – стоит на одной ноге, другая поджата, руки, покрытые перьями, взмывают к небу. На лице девушки маска аиста. Вторая фотография была сделана сзади: здесь настоящий кошмар… Вместо позвоночника у девушки железная свая, к которой припаяны все сваи от рук и ноги, та которая поджата была пришита к телу. Зрелище было жутким. На третьей фотографии та же девушка, но без маски. Самое интересное, что Скульптор не трогал лица жертв – он просто скрывал их под масками. Лицо девушки, которая при жизни была довольно симпатична, было без гримасы страха – оно, скорее, было спокойно, словно девушка приняла смерть быстро, не успев понять этого. Ллукард упокоился и уже наблюдал за Алисой, просматривающей фотографии. - Можно мне посмотреть на снимки? – спросил он и протянул руку. Девушка дала ему две первые фотографии, третью давать было не зачем – он и так знал своих жертв. – Ах, Мориса, она была красивой… - Джефри прищурил глаза, вспоминая что-то. - Где же я ее встретил? Ах да, в каком-то стрип – клубе…она была танцовщицей. Она так легко двигалась, как птица… - Мечтательно произнес Скульптор не заметя, что Алиса включила диктофон. Из мечтательного мужчины он превратился в угрюмового. «Наверно, вспомнил, как ее зарезал, мразь» - с отвращением подумала практикантка. Ллукард продолжал. - Именно тогда я был в депрессии. Мориса подошла ко мне, и так ласково со мной заговорила, что я чуть не растаял от нежности, которой давно не слышал. Она присела за мой столик и спросила, все ли у меня в порядке. Ей не нравилось мое состояние. Я рассказал ей о том, что я художник, которого вышвырнули из квартиры, у которого никто не покупал картины и скульптуры и что живу я в своей мастерской. Мориса пожалела меня и дала свой номер телефона: мол, будет не вмоготу, звони. Я позвонил на следующий день, вечером. Она согласилась приехать ко мне в одиннадцать. Я ждал ее, ждал как первую экскурсию по музеям искусств… Когда она пришла, я не знал куда деваться…я не знал, куда ее посадить, чем угостить, как разговаривать. Она, улыбаясь, сказала, чтобы я не метался как зверь в клетке, а сел и расслабился – она сама все сделает. Она быстро нашла шампанское и бокалы, достала из холодильника креветки. Мы сидели и пили шампанское, разговаривали о всякой ерунде. Она рассказала о себе, я о себе. Мориса попросила меня сделать скульптуру, которая бы походила бы на нее как две капли воды. Я согласился и попросил ее встать на подставке в любой позе. Сначала она просто встала и запрокинула руки за голову, а ноги широко расставила. Мне это не понравилось. Я вспомнил тот ее танец, подошел к ней и попросил ее поджать одну свою ногу, а руки поднять вверх, как в том танце. Она все сделала, но смогла так простоять минут пять. Я снова попросил ее вернуть ту же позу. Мориса грубо ответила мне, что не собирается стоять так, потому что, видите ли, у нее кружится голова, - Ллукард вновь посмотрел на фотографии, вздохнул и продолжил. – Как я и говорил, у меня тогда была депрессия. Она много наговорила мне гадостей и я не выдержал. Она стояла и ругалась безостановочно, не поворачиваясь ко мне. Я взял нож… Только сейчас я понял, что она говорила это из-за алкоголя, но тогда я не понимал своих действий. Я подошел к ней сзади и резко всадил нож в область груди. Нож был длинный и Мориса упала лицом вниз, - Скульптор тяжело вздохнул и взглянул на Алису. Она смотрела на него безжалостно, полная гнева за его жестокость. Он понял, что не найдет в ее совершенных глазах утешения, которое ему надо было ощутить. Он не хотел больше говорить. Повисло молчание. Алиса не выдержала первой. - А что же произошло дальше, мистер Ллукард? Я прочитала отчет о вскрытии: у девушки было раздроблено два ребра, все остальные сломаны; большой разрез в левом легком и перерезан левый клапан сердца, правый – сильно поврежден. Она погибла от внутреннего кровотечения, слава Богу, быстро. Мне интересно узнать - как вы сумели вытянуть у нее позвоночник? Джеф с раздражением ответил: - Я признаю, что я животное, как вы считаете, но все же я человек, - он удрученно хмыкнул. – И как любой другой человек заслуживаю хоть малую долю сочувствия и понимания. От вас же этого не дождешься. Научитесь сочувствию, и тогда мы продолжим разговор. До встречи, мисс Сарджент. – Ллукард встал и пошел к двери, ведущую к выходу. Фрэд одел ему на руки наручники и повел в камеру, а Алиса так и осталась сидеть с включенным диктофоном.
X-23: Глава 2. Случайно совпадает. Грегори Берман сидел за огромной горой бумаг и думал о предстоящем ужине с супругой. Саманта не простит ему, если он опоздает к восьми. Грег тупо уставился в сидящую напротив Алису, а она сидела и курила, долго затягиваясь и тяжело выпуская легкий, бледный дымок. - У тебя такой вид, как-будто ты под каток попала, - усмехнувшись, заметил Грегори. – В чем дело? Ллукард предложил тебе выйти за него замуж? – Берман расхохотался. Сарджент, горящими от гнева глазами поразила его. Грегори резко замолчал – впервые он видел практикантку в таком состоянии. - Это не твое дело, Грег. Ты не допрашивал его, этого урода, - Алиса с ощущением мерзкого холода, уставилась в окно. Ей уже было на все наплевать. – Представляешь, - она с горькой улыбкой обратилась к Берману. – Это животное сказало мне, что ему хочется сострадания! И это после всей этой… - Алиса замолчала и снова повернулась к окну. Грегори не знал, что сказать. Вдруг у него родилась хорошая, на его взгляд, идея. - Алиса, а может ты поужинаешь с нами? – Сарджент пустыми глазами посмотрела на него. – Нет, на самом-то деле, ты все время сидишь в офисе, разбираешься с этим вонючим смертником, а отдыхаешь когда? – Берман вопросительно взглянул на Алису. Она пожала плечами. – Вот-вот, теперь ясно, почему допрос так тебя разбил. – Грег поднялся и, подойдя к вешалке, взял свою куртку и пальто Алисы. Сарджент взяла только сумку и поспешно вышла из кабинета за Берманом. Миссис Берман слегка удивилась, увидев, что с мужем приехала его напарница. Грег подмигнул жене и шепнул: - Саманта, девчонка не спала несколько дней. Пусть поужинает с нами и переночует в детской Кэти. Там же есть свободная кровать? Саманта понимающе кивнула. Алиса ей нравилась – скромная и добрая, да еще такая услужливая! Всегда поможет с уборкой, помоет посуду и еще поблагодарит за все! Не девочка, а ангел! Сарджент выглядела подавленной. Она не думала, что сегодняшнее дело так раздавит ее. Миссис Берман ласково стянула с нее пальто, помогла снять туфли и повела в гостиную. Кэти, сидевшая на диване и читавшая книгу, воскликнула: - Ура! Алиса, ты что, ночуешь у нас? – измученная девушка, плюхнувшись рядом с Катрин, утвердительно кивнула. – Класс! Пойду, приготовлю тебе постель! – Кэти вскочила и понеслась по лестнице в комнату. Алиса понурым взглядом проследила за девчушкой и блаженно закрыла уставшие глаза. - Миссис Берман, можно я немного вздремну? – спросила она у Саманты. - Конечно, Алиса! Ужин все равно через час. Поспи чуточку, а то Грегори говорит, что ты с этим ужасным маньяком разговаривала, и еще до этого несколько дней не спала. Поспи, поспи, - ласковым, убаюкивающим голосом посоветовала миссис Берман. Ее тревожило здоровье Алисы – за несколько месяцев девушка сумела покорить сердце домохозяйки. Как только голова практикантки коснулась спинки дивана, Сарджент провалилась в глубокий и тяжелый сон. Алисе показалось, что она спала вечность, как в сказке про спящую красавицу. Она попыталась встать, но остановила ее пронизывающая боль, которая расползлась по всему телу. Девушка застонала и с трудом улеглась на подушку. - Мисс Сарджент, - послышался мужской голос. – Мисс Сарджент, проснитесь! - Нет! – закричала девушка и забилась в истерике. Чьи-то руки пытались успокоить Алису, но не получалось. - Алиса, успокойся! Это я – миссис Берман. Тише дитя, тише! – мягким, точно бархатным голосом обволакивало тело девушки и Алиса сумела открыть глаза. Перед ней была миссис Берман, а у нее за спиной был какой-то мужчина. - Алиса, это доктор Кенворт. Он пытался тебя разбудить. Сарджент осмотрелась: рядом капельница, а вокруг была такая специальная штора, так что Алиса ничего больше не увидела. Она догадалась, где находится. - Миссис Берман, почему я в больнице? Саманта не решалась ответить. Ответ был слишком…страшным. На помощь пришел доктор Кенворт: - Мисс Сарджент, я должен вас огорчить, - Алиса вопросительно посмотрела на него. Саманта всхлипнула – только сейчас девушка заметила, что супруга Грега плакала. - Я уже взрослая, да и работаю, сами знаете где. Я и похуже диагнозы вижу каждый день, - улыбнулась Сарджент, думая, что у нее нашли бронхит, которым она всегда страдала осенью. - Мисс Сарджент, - неуверенно начал доктор. – Мы обнаружили у вас опухоль головного мозга, - Алиса посуровела. – Но опухоль только начала развиваться, так что мы вас прооперируем в скором времени. Если честно, ваш очень продолжительный сон помог вам, но советую больше не принимать такое сильное снотворное, - доктор улыбнулся и вышел за штору. Девушка взглянула на рыдающую Саманту. - Миссис Берман, не расстраивайтесь так, все нормально, опухоль незначительная, все образуется. Я вот только не пойму – про какое такое сильное снотворное говорил доктор. Я ничего подобного не принимаю. Саманта посмотрела любящим взором на задумчивую Алису. - Бедняжка! Бедная, бедная девочка! – прошептала миссис Берман. – Как же мне тебя жалко!.. - Миссис Берман…не переживайте так! – попыталась успокоить Сарджент Саманту.- Все образумится! Этот неприятный момент для Алисы прервал доктор Кенворт. У него было такое выражение лица, как-будто он сделал открытие века. - Хм, мисс Сарджент… - прокашлялся доктор, видно, не решаясь сказать. – Как-то все очень странно получилось… - Вы про что, доктор? - Мисс Сарджент, вы нас конечно извините, просто у нас возникла путаница с анализами крови и рентгеновскими снимками. Вы раньше обращались к нам по поводу нашего бывшего пациента, Джеферсона Ллукарда, ведь так? - Конечно. У меня была информация, что Ллукард попал сюда полтора года назад с сильным сотрясением мозга. После этого у него начали развиваться психические расстройства. - Да, я помню, как вы спрашивали насчет него. Кажется после этого он и начал…буйствовать. - Это еще легко сказано, - ухмыльнулась Алиса. Это, так называемое, «буйство», слишком затянулось… - Так вот, мисс Сарджент, самое интересное то, что только что я получил ваши анализы. - Что? – вместе воскликнули Алиса и миссис Берман. – Ведь минут пятнадцать назад, вы сообщили, что у Алисы опухоль мозга! И при чем тут Ллукард? - Я сам удивился! Полное совпадение частиц крови! Я впервые такое вижу! - Вы говорите о совпадении моего анализа крови с чьим-то еще? – задумчиво спросила девушка. - Да, мисс Сарджент, я говорю о совпадении вашего анализа с анализами…мистера Ллукарда… - Что? – вновь воскликнули обе женщины. – Вы…вы уверены? - Абсолютно, - с важным видом ответил доктор Кенворт. Алиса непонимающим взглядом уставилась в доктора. Для нее это было шоком. - Доктор, вы на все сто уверены? Доктор Кенворт взглянул на листок бумаги, который все время теребил в руке. - Нет, конечно, не на сто процентов, но сходство…колоссальное!!! – восторженно произнес он. Для него такое «случайное совпадение» может обернуться в премию. А ему так нужно починить машину…да и маме подарок на день рождение сделать. - Доктор, а вы не могли бы провести сравнение моего ДНК с ДНК Ллукарда? - Да, да, конечно! Но результат будет известен через неделю. - Неделю? Но смертная казнь Ллукарда состоится через неделю! – сказала миссис Берман, молчавшая все это время. - Простите, к сожалению, ничего нельзя поделать. У нас оборудование не новое, но какое никакое есть. В наш тюремный городок мало кто заглядывает из чиновников. Я постараюсь сделать все возможное. Тем более, могли и перепутать, - доктор извиняющееся улыбнулся. – Я еще все перепроверю. - Спасибо, доктор, - с благодарностью проговорила Алиса. Она вылезла из-под одеяла и присела на край кровати. – Могу ли я идти? Доктор заглянул в папку с анализами. После пяти минут размышлений, он неуверенно ответил: - Вы у нас под наблюдением третий день… - Три дня? Я столько спала?! – ошарашено прошептала девушка. - Да, да, три дня. Я должен подержать вас еще денек… Тут миссис Берман помогла Алисе: - Доктор, не мучайте себя. Я заберу Алису, поухаживаю за ней – я все равно дома сижу, - поймав заинтересованный взгляд доктора, Саманта объяснила. – Я домохозяйка, и делать то, мне в общем, нечего. А так и я при деле, и Алиса здоровье поправит, - женщина моляще посмотрела на Кенворта. Растаявший под таким взором, доктор согласился с выводами Саманты и написал справку Алисе, чтобы не возникло проблем на работе. Выходя из больницы в разъяренную осеннюю стужу, Алиса продолжала думать об этом совпадении. Она решила, что вытянет из Ллукарда все, что он знает.
X-23: Глава 3. Четвертая жертва. Ллукард нервно метался по камере. Что же случилось, почему они не говорят? Они же должны сказать! Вчера приходил какой-то тучный мужик – он назвался Раменом – сказал, что теперь он будет вести его дело. Ха, они думают, что Джеф тупица и не может даже различить мужчину от женщины?! Ошибаются! Он ответил, что не будет ни с кем говорить, кроме мисс Сарджент. Молча просидев под ливнем вопросов и угроз, Джеферсону все-таки дали обещание, что на следующий допрос придет мисс Сарджент. Также Рамен объявил Ллукарду что его хочет навестить близкий знакомый, но кто – не говорят. У Джефа много «близких знакомых» – начиная с одноклассников и заканчивая семьями жертв. Одна мамаша очень хорошо запомнилась Джефри – стройная, с красивыми голубыми, слегка выцветшими глазами, со светлыми длинными волосами, с мягким блеском, с ровным, немного сгорбленным носом и печальным (даже слишком) лицом обездоленного человека. Ее единственную Ллукард и пожалел. Но вот дочь ее не заслужила ни единой капли сострадания. Очень часто Джеф удивлялся: как может у такой прекрасной дамы родится такой изверг ( в его понимании «изверг» – это невоспитанная, грубая и продажная девушка, которая не умеет или не хочет правильно вести себя в обществе)? Но куда ему до всех этих психиатров с психологами, которые стаями слетаются в эту деревеньку, чтобы осмотреть его и вынести свой диагноз! А сколько Джефри их наслушался: и нервное расстройство, и шизофрения разных стадий с острыми осложнениями, и…да уже и не вспомнить. Ему казалось, что это был единственный случай, когда он поступил правильно, «как рука правосудия». Джеферсон, сидя в комнате допросов, закинул руки за голову и закрыл глаза. Как же он любил вспоминать тот момент, когда его нож ударялся об опротивевшее лицо Марианны и она пыталась прикрыться рукой, но и даже в тот злополучный час ее кончины не перестала издеваться над Ллукардом… Дверь тихонько заскрипела. Джеф очнулся и приоткрыл глаза. В комнату шаткой походкой вошла бледная мисс Сарджент. Джефри решил побеспокоиться. - Мисс Сарджент, вы себя плохо чувствуете? – девушка устало взглянула на заключенного. - Вы не должны обо мне беспокоиться, Ллукард. Мое состояние удовлетворительно…для работы, - тут она горько хмыкнула. – Тем более, Рамен рассказывал мне, что вы слезно умоляли его, чтобы я вела ваше дело. - И вовсе я не умолял. Я просто плохо отношусь к таким людям, как ваш Рамен, - многозначительно произнес Джеф. Девушка мягко улыбнулась. - Он не мой. Ну что ж, мистер Ллукард, пожалуй продолжим, - не то утвердительно, не то вопросительно сказала Алиса. - Мисс Сарджент, - Джеферсон замялся. Рассказать сразу или по порядку? - Слушаю вас. - Если честно, Сара, Марк и Чарльз не представляют для меня интереса, - у Алисы вопросительно поднялись брови. - Мне казалось, что у вас творческий интерес ко всему, хм, прекрасному… - Я вас умоляю! Это они-то – прекрасное? – захохотал смертник. – Да они просто сами согласились на смерть. - Тогда не могли бы вы кратко рассказать мне, как именно они «согласились»? Ллукард нехотя начал, приметив, что девушка включила диктофон: - Я познакомился с ними в одном из местных баров – они попрошайничали возле входа. Я спросил, не нужна ли им работа, но со смертельным исходом. Они подумали и спросили, сколько я могу заплатить. Я предложил им по тысяче каждому. Они согласились и попросили меня, чтобы я переслал эти деньги их родственникам. Я пообещал, что и выполнил, вы должны это знать, - Сарджент кивнула. – Я снимал комнату в одном из отелей…в общем, так все и было. - А почему же вы не хотите подробно рассказать об этом? - Почему…сам не знаю… - Может быть, вы поведаете о четвертой жертве…простите, скульптуре? – Алиса мигом поправила себя, иначе ее оговорка могла стоить отчета о втором допросе. Видно, Ллукард этого не заметил. - Вас интересует, почему я ее покрошил? – усмехнулся Джеф. – Она была самым настоящим монстром в человеческом обличье. - Прошу прощения…а вы? – девушка неуверенно задала вопрос. Этого нельзя было делать, но он сам слетел с непослушных губ. А Джеферсон лишь улыбнулся. - Да, я тоже монстр. Я с этим согласен. Но ведь женщина – монстр намного ужаснее мужчины. И это только мое мнение, которого я всегда придерживаюсь, - учтиво добавил заключенный. – Не волнуйтесь, я не такой уж буйно помешанный псих, каким меня все считают. Просто мне приходиться так себя вести… - взгляд Ллукарда помутнел. – У меня много врагов…да и один «в гости» намылился… - горько хмыкнул он. - А вы не знаете, кто именно? – Алиса решила помочь ему, хоть и ненавидела. Джеф лишь покачал головой. - Нет. Рамен сказал, что один мой «знакомый» хочет со мной встретиться. Я догадываюсь кто, но… - Ллукард резко замолчал. И вновь повисло молчание. «Как на первом допросе», - невольно подумала девушка. Внезапно Джеферсон выплыл из своих воспоминаний. - Нда, не помню… Ладно, мисс Сарджент, может, я начну? - Конечно…я вас слушаю, - мило улыбнувшись, ответила Алиса и включила диктофон. ----------------------------------------------------------------------------------------- Этот день я запомнил на всю оставшуюся мне жизнь… Да, тогда был осенний, дождливый вечер… Дождь лил, как из ведра… Я прикидывал в уме, сколько у меня осталось денег и хватит ли на выпивку. Не знаю почему, но именно тогда мне хотелось виски…и я зашел в один захудалый барчик. Она там была официанткой. Стрельнула в меня своими узкими глазенками и «подкатила». «Чего-нибудь желаете?»… Брр, она сказала это так, как будто хотела сказать «трахни меня здесь и сейчас». Хм, я не знаю, чем ей понравился... Я заказал виски со льдом. Эта…никак не буду ее называть. В общем, она, поворачиваясь, так сильно ударила меня своим бедром, что я чуть не упал с узкого, неудобного стула. Меня это немного разозлило. Когда она пришла с какими-то помоями, назвав их «британскими виски», я спросил у нее, не хочет ли она подзаработать. Нет, вы не думайте, тогда я не хотел ее убивать…честно, я хотел сделать статуэтку. Ну, что-то наподобие монстра с человеческой основой. И она была как раз… У меня тогда не было места для работы и она предложила мне свою квартиру. Да…ее квартира была под стать хозяйки… Я указал ей на обветшалый диван. Она разделась и легла. Я долго смотрел на нее, не зная точно, с чего начать. Она терпеливо ждала. Вдруг я увидел красное покрывало, на котором она лежала. Причем, лежало так, что концы его были раскинуты в стороны, как окровавленный крест... Как будто ангела распяли на кресте, чистого и невинного младенца окропили грешной кровью... Я спросил, где кухня. Знаете ли, почти каждый американец держит там прекрасные инструменты для моей грязной, дающей в конце идеал искусства. Огромный, стальной нож с вполне удобной рукоятью нашелся сразу – на разделочном столе. В голове появились странные, но четкие образы моего нового «произведения»... В самом конце кухни я заметил еще одну дверь. Как и все люди, я не обделен любопытством и направился туда. Небольшую спальню убого освещал свет уличного фонаря. В глаза сразу бросились потрепанные, белесые крылья. Я сначала не сообразил, что это муляж. Но затем, прихватив этот атрибут произведения искусства, а также припрятав нож, я вернулся к уже начавшей нетерпеть Марианне. ----------------------------------------------------------------------------------------- Пока Ллукард говорил, Алиса взглянула на четыре фотографии, разложенные перед ней. Скорее, это было не распятие ангела, как впоследствии назовет это убийство сам Джефри. Это была казнь... самая мучительная и ужасная в человеческой допустимости. Мужчина остановился и внимательно смотрел на девушку, пытаясь оценить ее моральное состояние. Не каждому дано понять мой мир... – усмехнулся Джеф и продолжил. ----------------------------------------------------------------------------------------- Войдя в комнату, первым моим вопросом был о крыльях. Девушка ответила, что это подарок матери на выпускной. Я немного удивился, ведь на вид Марианне было более двадцати пяти, а, как оказалось, ей всего девятнадцать. Вначале, когда я размышлял в полном объеме над своей задумкой, она начала ерзать, мешать мне своими глупыми, несвоевременными вопросами. Затем, видимо, ей надоело ждать моего ответа, и она развернулась лицом к стене, наверное, уснув или сделав такой вид. Я подождал немного и прошелся по квартире, в поисках какой-нибудь веревки. Для этого вполне подошли провода от техники. Сопротивлялась, как ни странно, она долго. Мне пришлось даже врезать ей кулаком, чтобы утихомирить. Но ей словно бес завладел... Я понял, что сделал в ней правильный выбор. Знаю, знаю... Бить женщин в живот либо грудь огромное преступление... Но у меня не было другого средства под рукой. Точный удар в живот обессилил ее и заставил сдаться. Я перевязал руки и ноги так, чтобы она не могла ими пошевелить. Легко проведя лезвием остро заточенного ножа по руке девушки, я остановился и немного надавил, так, что она вскрикнула и тихо зарыдала. По моему же телу пробежала неприятная дрожь. Почему-то вспомнилось мое первое самоубийство... ----------------------------------------------------------------------------------------- Назвать это самоубийством было бы неправильно – скорее, попыткой испытать вкус смерти на своих губах. Знаете ли, подростковый возраст... В этот период дети становятся, может, и старше, но они проходят через такое количество придуманных ситуаций... Для меня это было ужасным периодом моей жизни. Поверьте – лучше быть сиротой, чем иметь родителей-алкоголиков. Впрочем, вы и так знаете мою биографию. Поругавшись с родителями из-за какой-то мелочи, я решил, что мне все надоело в этой жизни. Катастрофически не хватало денег не то что на одежду – на еду! Тогда я уже окончил школу и хотел поступить в школу Искусств. Не знаю, почему мой выбор был именно таким. Просто он был сделан и все... Я был замкнут и очень скрытен. Не любил, когда надо мной издевались. Конечно же, у меня хватало духу выбить из тех выродков спесь, но… Но я всегда был виноват. Во всем и всегда. Если что-нибудь случалось – виноват был я. Украли деньги у учителя? О, так это Ллукард! Избили младшеклассника вечером? Ллукард! Разбили окно в учительской? Ллукард!!! ----------------------------------------------------------------------------------------- Чем дальше заключенный вдавался в подробности своей биографии, тем больше Алиса понимала, почему он стал таким. Практически все проблемы практически всех убийц, насильников и других психически нездоровых людей, совершивших убийства, находятся в детстве и подростковом возрасте. Это может быть связано или с родителями, или с окружением, или с каким-то сильным стрессом… А говорят, что дети наше будущее… - с сожалением подумала Сарджент, отведя глаза в сторону от Джефри. Какое ужасное завтра поджидает нас? С какой жестокостью этих еще юных созданий столкнемся мы? Она не стала философом: просто наблюдала за одним таким «созданием», которое превратилось в хладнокровного убийцу с одним лишь помыслом – убивать. И от этого становилось весьма жутко и неприятно. Холодок проходил по коже. ------------------------------------------------------------------------------------- В один из вечеров меня сильно избили на заднем дворе школы. Говорили, что я украл у кого-то деньги. А что? Парень из неблагополучной семьи, отец несколько раз сидел, а мать чокнутая католичка… Оба непросыхают не то что днями – месяцами! Было крайне обидно за себя. Ужасно обидно. Я пошел к одному из давних знакомых на вечеринку. Естественно, все хорошо приняли на душу… Я вышел на балкон, покурить. За мной вышла одна из девушек. Она была ничего. И весь вечер пялилась на меня. Может, тогда я и был привлекателен, не то что сейчас… Она попросила прикурить, я дал. Потом она вытащила лезвие и сказала: - Хочешь сыграть? - Конечно, - спокойно ответил я, не задумываясь над последствиями. Я не знал, что она была наркоманкой. Она протянула мне лезвие и сказала провести легонько вдоль руки. Что я и сделал. По руке приятно прошла дрожь… И остался длинный, слегка покрасневший след, более напоминающий шрам. Азарт перерос в желание продолжить игру. Девушка проделала то же самое. Затем она сказала, что с каждым разом нужно нажимать все сильнее… Выиграет тот, у кого кровь пойдет первой. Я решил выиграть… Правда, я не подрасчитал с силой – нажал изо всех сил и резко провел по руке. В глазах резко потемнело, все вокруг так медленно начало искажаться. В теле почувствовалась легкость… Ощущение радости и спокойствия – вот что я ощущал в тот момент. --------- ----------------- ---------------- ---------------- - Он мой отец, - зарыдав, прокричала Алиса. Детектив Берман нежно обнял девушку. - Он уже мертв, Алиса. Успокойся... Сарджент отпихнула мужчину и прошипела: - И я скоро последую за ним... - Что? – испуганно спросил Берман. Алиса покачала головой. - Та опухоль... Ее нельзя удалить. Меня увольняют из-за этого. --------- ----------------- ---------------- ---------------- Дверь скрипнула и захлопнулась за девушкой. Детектив тяжело вздохнул и вытащил маленькую фигурку сидящего человека. - Ллукард сделал много скульптур за свою поганую жизнь. Но себе не успел сделать, - хмыкнув, он добавил: - Скульптуру убийцы.
Captain America: "Дай нам шанс" – Вставай соня! – раздался звонкий голос жены. Стас открыл глаза и тут же зажмурился от яркого лучика солнца. – Катя, дай поспать. – пробурчал он, скрывшись под одеялом. – Вставай, тебе скоро на работу. Катя подошла и стала тормошить мужа: – Давай, лежебока, вставай, опоздаешь. Откинув одеяло в сторону, Стас медленно поднялся с постели и взглянул на Катю. Жена улыбнулась в ответ. – Иди, умывайся, завтрак на столе. На кухне Станислава ожидал сюрприз - красиво расставленные тарелочки с аппетитно пахнущим рагу приправленный укропчиком, красиво нарезанные кусочки семги, куриные лыточки под грибным соусом, а по бокам тарелок, новые столовые приборы из чистого серебра, которые обычно доставались, по особым случаям или праздникам. – У нас, что, сегодня праздник? – озадаченно спросил он. – Ну, вобще - то, да, – загадочно улыбнулась Катя. – Годовщина? – предположил он. – Нет. – Постой, я вспомнил сегодня восьмое марта, да? – Нет, Стасик, сегодня не годовщина и не восьмое мата, сегодня день, когда я узнала, что в скоре стану мамой, – сделав паузу, Катя радостно добавила. – Я беременна! Неописуемый восторг ударил в голову Стасу, это чувство вознесло его, чуть ли не на седьмое небо, в груди нарастала буря эмоций, о которых ему невольно захотелось закричать и прыгать до потолка. Обхватив правой рукой, тонкий стан Кати, он поцеловал её в губы и закружил, бережно придерживая золотоволосую голову другой рукой. – Стас! – радостно кричала жена, – Стас осторожней, хватит! Улыбаясь, он усадил жену за стол, пододвинув ей свою тарелку, весело сказал: – С этого момента ты на двойном пайке. Звонкий смех супругов заполнил помещение. *** Человек стоящий перед огромным монитором внимательно изучал досье на людей, которых отобрал компьютер. С монитора, смотрел мужчина, со светлыми волосами, высоко поднятыми скулами, чуть-чуть вздернутым носом, и яркими голубыми глазам, взгляд которых мог заворожит любого, своей небесной красотой. – Угу, Станислав Рюмин, ну, что ж, «Тлио» ты уверена, что он идеальная кандидатура? – обратился человек к компьютеру. На мониторе высветилась надпись, состоящая из причудливых узоров, обозначавшая, что уверенность компьютера непоколебима, как монолит. Монитор медленно пополз вверх и только, что смотревшему на него человеку, открылась космическая панорама на небольшую планету, практически всю покрытую водой и окутанную причудливыми белыми завихрениями. И в ту же секунду человек исчез. Прохладный ветерок приятно обдувал лицо, на небе, словно высыпавшись из неведомой корзинки, светили звездочки. На остановке никого и Стас, как всегда после работы, дожидался автобус. Сев на скамеечку, он вынул из кармана телефон и набрал домашний номер. – Алло, Катя, я скоро приду, да, жду автобус. Кушать? Да, конечно, только ты особо не утруждайся, все… целую, пока. Счастливая улыбка озарила лицо Стаса, сегодня, с этой улыбкой он ходил весь день и сослуживцы, то и дело спрашивали: – «Стас, ты че?», а после того как он рассказывал, что скоро станет отцом, люди тоже, расплывались в счастливых улыбках и поздравляли его. – Простите, вы Станислав Рюмин? – раздался мужской голос. Стас, вынырнул из счастливых грез, в которых воспитывал своего ребенка и был самым лучшим папой на свете. – Да, – ответил он. Перед Рюминым, стоял невысокого роста человек, с седыми, коротко подстриженными волосами, морщинистое лицо сдержанно улыбалось, показывая ряд белоснежных зубов. На мужчине кожаный, черный плащ, такие же перчатки и классические туфли, а на носу красовались элегантные темные очки. – Откуда вы меня знаете? – спросил Стас. Мужчина усмехнулся и присел рядом. Сняв перчатку и все также, доброжелательно улыбаясь, незнакомец протянул руку и представился: – Я Мисоф. – Стас, – чисто машинально, совсем забыв, что этот человек его знает, ответил он, и пожал руку. Перед глазами, пространство и само время, смазались в одну точку, в самый центр, как дорога перед взглядом гонщика, что несется на своем болиде по трассе. Тело внезапно потяжелело, как будто, налилось свинцом, потом последовала вспышка, яркого, необычайно белого света, который вскоре сменился тьмой. *** Когда Стас почувствовал, что тело вновь обрело свою обычную массу, он открыл глаза и тут же упал на колени. В глазах все еще было темно, а сильное головокружение заставило организм Стаса совершит не лицеприятное действо. – Ну, как вы? – прозвучал голос Мисофа. – Что это было? – вытирая рот рукавом, выдавил Стас. – Перемещение. – Куда? – На мой корабль, если хотите, – Стас ничего не расслышал, так как был дезориентирован, но почувствовал, как Мисоф, взяв за подмышки, аккуратно помог сесть, во что-то мягкое. – Но, я привык называть его просто – «Дом». Зрение Станислава, постепенно приходило в норму, и он стал оглядываться. «Дом», выглядел как то странно, белоснежные стены, пол, потолок, в который умело, вмонтированы небольшие, круглые светильники, размером с кулак. Из мебели только кресло, по своей форме напоминающее яйцо в разрезе, в котором сидел Стас. Мисоф, стоял у огромного монитора, во всю стену. На нем, высвечивались какие то смешные загогулинки отдаленно напоминающие цифры. Ладони этого странного человека, лежали на каких то подставках, которые были подсвечены, мягким голубоватым светом. Он водил руками, по поверхности подставок, картинки на мониторе менялись, и Стас догадался, что это манипуляторы. Еще немного понаблюдав за Мисофом, Стас требовательно спросил: – Объясните мне, где же я и кто вы такой? Мисоф оглянулся и взглянул на Стаса, после сделал еще какие то движение руками по поверхности манипулятора и развернулся к нему. – Похоже, что перемещение, плохо отразилось на вашей памяти, как я уже говорил, меня зовут Мисоф и это мой «Дом» … подождите, сейчас вы все поймете, – он отошел от монитора и встал чуть позади и сбоку от кресла. Удивлению Рюмина не было предела, оттого, что он увидел. Немного подавшись вперед, Стас тихонько, прошептал: – Это же Земля. – Да, – холодно подтвердил Мисоф, а после добавил. – Мы находимся в космосе, а это ваша родная планета. – Как она прекрасна, как величава, и в тоже время беззащитна! – восторженно говорил Рюмин. – Это ответ на ваш первый вопрос, теперь, я отвечу на второй, более полно. Мисоф, подошел к иллюминатору, заложил руки за спину и созерцая планету, начал говорить: – Когда-то, очень давно, по вашим меркам, во времена моей молодости, я совершил ошибку и народ, к которому я принадлежу, изгнал меня. В долгих скитаниях по вселенной, я забрел в эту галактику и увидел, вот эту планету, – Мисоф указал дланью на Землю. – Тогда, большей частью, она была покрыта морем, великолепная голубая планета, такое нечасто увидишь во вселенной. Я решил высадиться на ней. Красота этой удивительной планеты поразила меня, и я решил остаться. Вздохнув, Мисоф развернулся к Рюмину и скрестив руки на груди, улыбнулся. – И что дальше? – с неподдельным интересом, спросил Стас. – А вы не догадываетесь? Рюмин отрицательно покачал головой. – Могу лишь только предполагать, но это будет звучать дико. – Ваша, версия. – Вы, тот, кто создал нас людей? Мисоф задумчиво покивал и ответил: – Вы крайне догадливы, но по началу, я стал экспериментировать и создал одноклеточных существ, примитивнейший организм известный во вселенной. – Бактерии? – Да, бактерии. Я стал наблюдать за ними, и вот некоторое время спустя, появились первые животные, рыбы, потом появились амфибии, затем, постепенно, процесс дошел до пресмыкающихся. – И появились Динозавры, – догадался Стас. – Да, но этого я уже не увидел, я улетел, мне тогда захотелось попутешествовать. Но я, прослонявшись по вселенной, так и не узрел более, уникальной планеты, чем ваша, ну, конечно не считая свою и вернулся обратно. Тогда я создал, первое существо, похожее на вас, людей. Но, моей ошибкой стало то, что я поселил его в мир, где царствовали динозавры, конечно же, те существа, не смогли выжить. – Тогда вы решили уничтожить динозавров, – опять догадался Стас. – Ну, можно сказать и так, я просто произвел переполюсовку. В результате, наступило то, что вы называете «ледниковым периодом». И вот, вместо, гигантов динозавров, землю постепенно завоевывают млекопитающие. И можно считать, тогда то я и создал человечество. Взяв две особи приматов, я ввел им свой ген, так появились австралопитеки. Конечно же, я расселил их там, где жить было легче, вон, на том континенте, кажется, – указал он на Африку. – Но, мое ликование, по этому поводу, было недолгим, через какие то, два мила, – Мисоф умолк и виновато улыбнувшись, продолжил. – Простите, через какие то, тридцать тысяч лет, человечество превратилось в нечто гадкое, омерзительное. Я увидел хаос в их мыслях и поступках! Люди убивали себе подобных, просто так, ради металла или славы, раньше, конечно, были случаи, но они были исключительно рациональными, борьбой за жизнь и не более. А, здесь… полное безрассудство. Тогда я решил вмешаться и совершил великий потоп. – Значит, легенда о Ноевом ковчеге, это правда? – пораженно произнес Стас. – Да, отчасти. Ной являлся, носителем моего гена, не загрязненного, практически чистого. Легенда об Иисусе, кстати, тоже, отчасти, правда, ведь он являлся потомком Ноя. Но, вот, снова, вы люди, мои дети, опять принялись за старое, да еще с большим остервенением, уничтожаете планету и все живое, считая себя высшим существом. – И, что вы хотите сказать? – насторожившись, спросил Стас. – Вы снова, хотите совершить потоп и уничтожить человечество? – Как я уже отметил, вы догадливы, Станислав, – сев в возникшее по движению длани, кресло, сказал Мисоф. – Но на этот раз, я все предусмотрел. Я немного увеличу температуру вашей звезды, и вся погань сгорит в жарком пламени. Через некоторое время жизнь на земле снова станет возможна. Я создам идеальную женщину для тебя, и вы заселите её снова. Твои дети, будут выше, чище, умнее, и никогда не совершат ошибок прошлого. Лицо Мисофа доселе источавшее отцовскую любовь, изменилось и превратилось в монолит, вскочив с кресла, он подошел к манипуляторам и стал отдавать команды. – Нет, вы не можете этого сделать! – закричал Стас. Вскочив на ноги, Рюмин побежал к Мисофу, дабы остановить его. Но за два шага до того, Мисоф резко развернулся и выставил ладонь вперед. Тело Станислава, плавно вознесло над полом и откинуло обратно в кресло, из которого появились ремни, они как спрут охватили тело человека, надежно зафиксировав его. – Ничто, не изменит моего решения, – холодно сказал Мисоф и добавил. – «Тлио», подготовь луч. – Нет, нет! – кричал Стас, отчаянно пытаясь освободиться, но ремни еще более сковывали движение. – Вы не можете, погибнут невинные! – Иногда, приходиться чем - то жертвовать. Мысли Стаса, как слепни летали в голове, то и дело сшибая друг друга. «Как, – думал он. – Как можно изменить решение того, кто создал людей, как остановить его, как это сделать?» – Тогда, тогда я убью себя, и вы ни черта не получите! – выкрикнул он дерзкую фразу. – Это я предусмотрел, а потому ты будешь какое то время бессмертным, – все также, четко отвечал Мисоф. – Нет! Я не смогу жить без Кати, без своего будущего ребенка! Я не смогу веселиться без друзей! Я перестану жить, если вы это сделаете, – последнюю фразу Стас почти прошипел. – «Тлио», залп по моей команде, – произнес Мисоф страшные слова, облокотившись, на манипуляторы и опустив голову. – Нет, – с мольбой произнес Рюмин. – Дайте нам шанс, дайте нам его, мы сами исправим свои ошибки или же умрем от них. Мисоф поднял голову, губы сжались и стали похожи на веревочку, а на скулах заиграли желваки. – Ведь вам же не дали шанс, но вы хотели его, разве не так? – продолжал Стас, вспоминая самое начало разговора с создателем и понимая, что это единственная зацепка спасти землю и людей, а главное Катю. Наступило молчание. – «Тлио»… – произнес Мисоф и сердце Стаса сжалось в комок. – Отключить луч. Рюмин вздохнул с таким облегчением, словно он был атлантом, который более не держал небосвод, на душе стало легко, а сердце вновь забилось. Мисоф, развернувшись, подошел к Станиславу и строго сказал: – Хорошо, я дам вам шанс, но ты, станешь пророком и на твои плечи это бремя ляжет тяжким грузом. Донеси людям слово мое и предупреди их о последствиях. – После этих слов, ладонь создателя коснулась лба человека. И вновь Стас почувствовал, что его тело налилось свинцом, и снова перед глазами вспыхнул свет, а затем наступила тьма. Мисоф, горько вздохнув, сел в кресло, которое всего секунду назад занимал Рюмин. Сняв очки, он взглянул на землю, своими красными, как рубин глазами, из которых покатились скупые слезы, нижняя губа задрожала. Прикрыв лицо ладонью, и опустив голову, он произнес: – Да, ты прав, они не дали мне шанс, а я так жаждал его.
Captain America: «Дело о горшках». - Эй ты, дерьмо нетча, просыпайся! - cквозь полузабытье услышал гортанный, очевидно орочьий голос. Я открыл глаза и тут же, в лицо, меня окатили ведром колодезной воды. После столь ободряющей и приводящей в чувство процедуры, я окончательно оклемался. Грубые руки, зеленокожей твари, схватили меня за волосы и вздернули голову кверху. Резким движением, стражник вынул из ножен короткий стальной меч и приложил обжигающе холодное лезвие к моему горлу. - Жаль, что с тобой хотят поговорить, - зловеще прошипел он в мое ухо. Где же я нахожусь? Родился интересный вопрос в глубинах моего мозга. Однако зря я задался этим вопросом. Моя голова начала жутко раскалываться и ломиться от боли, словно из недр ее пытался вырваться злобный демон, просидевший в ней тысячу лет и, наконец, смекнувши, что можно стать свободным проломив мой череп изнутри. От неприятной, просто тошнотворной, боли я замычал. - Смотри-ка ему больно, - услышал я другой, легкий как бриз и красивый как осенний листопад, голос, очевидно стражника-эльфа. – Дай ему этот отвар. - Раскрой свою вонючую пасть! – гаркнул орк. Я повиновался и через секунду в мою глотку влился неприятный на вкус травянистый отвар. Потихоньку, демон угомонился, и очевидно уснул, до поры до времени. Заинтересованный своим вопросом, я мельком, насколько позволяло положение моей головы, огляделся. Сомнений не было, я находился в тюрьме. Каменные, холодные и слизкие стены, грязный пол, провонявший нечистотами, прочные кандалы на руках и ногах, а также стражники Имперского легиона в купе со шмыгающими туда - сюда крысами. Обычное окружение арестованного, в обычной тюрьме Альд’руна. Орк, все также державший у моего горла меч, ощерился жуткой улыбочкой и прорычал: - Только дернись и я тебя как раба. Эльф – стражник, деловито посвистывая подошел ко мне и вынув ключ открыл замок, соединявший мои кандалы со вбитым в стену стальным стержнем с крючком на конце. После чего, бряцая цепью, он вынул из-за спины стальной ошейник, и закрепил его на моей шее. - Потявкай, – ухмыляясь, сказал орк. А эльф, дернув цепь ошейника к себе, ухмыляясь, поддержал: - Ну, что тебе приказали? Я молчал. - Плохая собачка – прорычал орк. Его кулак, как ураган ударил мне в лицо. Из носа брызнула кровь, окропив перчатку с нашитыми на ней стальными бляшками. Эльф, хохотнув, кинул конец цепи бугаю-орку, и тот потащил меня как сани по полу, доставляя мне не только боль и ссадины, но и унижение. От самой тюремной камеры и до дверей комнаты командующего Фортом Пестрой бабочки, которая находилась на втором этаже, тащил мое тело орк, а я все – никак не мог придти в себя, после столь сокрушительного удара. Усадив меня на стул, и закрепив цепь ошейника за цепь на ногах, а руки крепко к подлокотникам, орк удалился из комнаты. Когда же ориентация, удалившаяся от меня в кулак стражника, вернулась ко мне, я увидел сидящего передо мной командующего фортом: огромные кулаки спокойно лежали на столешнице, взгляд голубых, холодных как ночи в стране Нордлингов, глаз - осматривали меня твердо и без всякого интереса. Жесткое, скуластое лицо дышало доблестью и отвагой, вперемешку с призрением к сидящему перед ним. Одет он был, словно на парад - в имперскую кирасу, золотистого цвета. Короче говоря – истинный представитель Империи в Морроувинде. Презрительно хмыкнув, он заговорил, твердым как наковальня голосом. - Ну, что, тварь воровская, попался. Ответить на такую жесткую констатацию факта мне было не чем, я действительно попался. Но как?! Уже лет шесть-семь Кель Длиннорукий не сидел в мрачных казематах империи. Я всегда работал чисто, настолько чисто, что если бы они заказали меня Мораг Тонгу, те бы непременно отказались, заплати они хоть тысячу сепмтимов. А тут попался! На чем? - Спрашиваешь себя, как ты оказался у нас, - прозорливо догадался паладин. Я кивнул, жгуче надеясь, что он все расскажет, и в следующий раз уж не попадусь. - А что ты помнишь из вчерашнего дня? Я честно пытался вспомнить, но демон боли опять зашибуршал в черепе и я распрощался с воспоминаниями о вчерашнем. Уж больно жуткий был демон. - Я ничего не помню. - Да уж куда тебе помнить, Кель Длиннорукий, резидент гильдии воров в звании Бригадира. Ого! Вот это осведомленность. Откуда он узнал, да ладно бы имя, но ранг? - Ты хоть знаешь, за что сюда попал? На скуластом лице паладина заиграла улыбка, от чего мое лицо скривилось и сморщилось, не потому что она была ужасной, зубы у командующего фортом были как у коня крупные и белые как мел, а потому что эта ехидная улыбка не предвещала мне ничего хорошего. А паладин, немного погодя, очевидно радуясь искривлению моего лица, сам же и ответил: - Тебя посадили за воровство. Вчера ты украл у трактирщика таверны Альд Скар, несколько бутылок с киродильским бренди. А также, - многозначительная пауза. – Украл у некоторых гостей трактира деньги, прилюдно оскорбил нашего Императора и у тебя нашли «лунный сахар». Свидетели имеются. Честно сказать, я действительно так считал, ну не был наш славный Император образчиком истиной власти, скорее избалованным мальчишкой, но ни как не держателем обширных владений. И, кстати сказать, также считал весь трактир. Очевидно, их всех запугали, и они с радостью подписались под бумажкой. В итоге - я козел отпущения. - Подождите, - сказал я. – А что там говорилось про бренди? В голове начали всплывать картинки вчерашнего вечера. - Да, сидя за столом в трактире Альд Скар я употреблял бренди, но точно за него заплатил, это клевета, капитан. И денег в этот вечер я точно не воровал. Капитан форта смотрел на меня без всякого подобострастия, да же более того, мои оправдания его не интересовали. - Клянусь Азурой, я приехал в Альд’рун, тем вечером. И «лунный сахар» я не употребляю, – оправдывался я. Лицо капитана посуровело. - Это не важно, потому что тебя поймали с поличным. Резко встав из-за стола, он подошел к огромному шкафу, который располагался чуть сзади и сбоку от него. Дверцы шкафа неприятно скрипнули и через секунду, командир обернулся ко мне, а в его руках, красовалась секира. - По закону Империи за воровство, а также хранение «лунного сахара», тебе грозит пять лет тюрьмы и отсечение рук. Последнее предлагаю не откладывать – достаточно зловеще произнес капитан. - Нет, только не руки! – завопил я. - Только не руки, все что угодно, кроме головы конечно, но не руки! Я же вор, как я без рук! В этот момент, я наверное впервые в жизни испугался закона и его представителя. Тем паче, что этот представитель хочет отрубить мои руки. Отмотаю я эти пять лет, и что? Вор без рук – все равно, что дохлый жук. Есть безбашенные воры, дилетанты, зеленные новички, у них нет головы на плечах, но они воры. Есть «безногие» воры, что прикидываются попрошайками в толпе, а сами незаметно ощипывают кошельки своих жертв, также действуют и «слепые». Но не существует безруких воров. Для вора его руки это хлеб насущный. Но зловещий капитан Форта Пестрой бабочки, неумолимо приближался ко мне, сжимая в руках ужасное орудие. Подойдя ко мне с левой стороны, таким образом, решив начать с левой руки, он вскинул секиру над головой. А я, изо всех сил зажмурился и приготовился к адской боли. - Хм… хотя, – проворчал капитан. Я открыл один глаз и взглянул на задумавшегося капитана, который сморщил лоб и закатил глаза к верху. - Ладно, есть у меня одно дельце для тебя, Кель Длиннорукий, за которое, я пожалуй сниму с тебя часть обвинений, и возьму всего лишь одну руку. - Одну руку! – возмущенно вскрикнул я. - Ладно, корпус с тобой, штраф в виде трех тысяч сепмтимов. Скажу честно, я вздохнул с облегчением. Лучше лишиться каких бы-то ни было сбережений, нежели руки. А будут руки, будут и деньги, и счастье для воровской душонки. - Я согласен, – выпалил я, с нескрываемой радостью. – А в чем состоит дело? Капитан, снова надел маску беспристрастного отвращения ко мне. Но в глубине себя, довольно улыбнулся. Подойдя к шкафу, он поставил секиру рядом и уселся за стол. - Дело весьма деликатное и человек с твоими способностями и знаниями, думаю, легко с ним справиться. - Ну, короче – попросил я. - В Альд’руне живет один горшечник, точнее сказать очень знаменитый горшечник из эшлендеров. По просьбе дома Редоран горшечник Дарис Орвен прибыл в наш город. У нас появились не очень достоверные сведения, что он контрабандист двемерских вещей, торговля коими, как тебе известно, запрещена на всей территорий Империи. Я пожал плечами: - А отчего вы не перевернете его дом вверх дном? - Его личность, как и все его личные вещи, включая дом, оберегаются домом Редоран. - Ладно, я возьмусь за это дело, но мне понадобятся все мои вещи и немного денег. Капитан ухмыльнулся и твердо заявил: - Я отдам тебе твои отмычки. Этого мне было достаточно, с моими отмычками я легко раздобуду деньги и завтра же буду на другом конце Вандерфелла, подальше от этого кошмарного капитана. Мое лицо озарила улыбка. - Хорошо, пойдет. - Ну, ты же не думаешь, что я отпущу тебя одного, без сопровождения, – ехидно ответил тот. И моя улыбка смачно рухнула на пол. После «приятной» аудиенции с капитаном Форта Пестрой бабочки, меня проводили в отдельную, хорошо охраняемую комнату, где я смыл всю тюремную грязь и кровь с лица. А потом, я уснул на самой мягкой, как мне тогда показалось, самой уютной кровати в мире. *** Ранее утро. На горизонте заалело. Солнце, словно непослушный ребенок не желающий вставать с кроватки, с ленцой, начало подниматься. Звезды, пока еще не утонули в синеве дневного неба, тускло блестели, а на их фоне, все еще, но уже призрачно, царили две полные луны. Одна из них, была цвета крови, другая серебром горела. Охранники, грубо разбудили меня, кинули под ноги чистую одежду, нацепили кандалы и вывели во двор. Первым делом, выйдя на чистый, свежий, прохладный воздух, я широко вздохнул и обратил голову к небу, и насладился утренним великолепием Морроувинда. Но один из моих, можно сказать «личных» стражей, тыкнул меня в спину, и великолепие утра осыпалось как разбитое стекло. В центре двора Пестрой бабочки, стояли я, капитан и человек в балахоне, скрывающим лицо и пол. - Думаю, ты помнишь Амелию, – сказал капитан и в его глазах сверкнуло торжество. Человек в балахоне, откинул капюшон, скрывавши до этого лицо. Коротко подстриженные волосы, цвета рубина, трепыхнулись, как и мое сердце, под дуновением ветра. Ее карие, огромные и нежные, как ласка матери глаза, смотрели в мои, огненно – красные глаза данмера. В глазах Амелии заиграли веселые смешинки и на лице, словно бутон розы, расцвела улыбка. Признаюсь вам, я покраснел как мальчишка, хотя с моей темной как пепел кожей это трудно представить. Я просто бурил носком сапога землю и пробурил бы ее насквозь, если бы она еще раз улыбнулась. Но неожиданно, вспомнив слова капитана, перед моим взором, встал тот самый вечер, когда меня повязали. Да, эта была она. Амелия. Женщина, охмурившая Келя Длиннорукого. Подставившая Келя и упрятавшая Келя в казематы форта. - Догадался? – спросила она сладким, удерживающим навечно в грезах, как «лунный сахар», голосом. Внутри меня, заклокотало, во мне боролись два желания, два великих чувства – желание упасть перед ней ниц и целовать ее туфли, и желание сомкнуть на ее шейке свои пальцы. - Не боитесь? – спросил я их. - Чего? – спросил капитан. - Что я ее удушу. - Не говори ерунду, - усмехнулся тот. И передал мне тряпичный сверток с моими отмычками, а после приказав снять с меня кандалы, удалился. Расчет капитана был понятен и не понятен одновременно. Понятен тем, что если Амелия поймала меня, значит, навряд ли выпустит, а если и выпустит, то поймает еще раз. Но не понятно, почему он ее выдал, зачем? Не понятно, почему именно ее он приставил ко мне, почему не поставил того же орка-стражника, который легко бы дал мне отпор, напади я на него при побеге, а этой, я запросто сверну шею и убегу. Пока мы с Амелией шли в Альд’рун, располагавшийся рядышком, почти в притирку с фортом. Я пытался открыть замок хранивший истинные расчеты капитана. Но, в тот день и в тот час, этот замок был самым сложным в моей жизни. Город Альд’рун, расположен близь Красной горы, на вершине которой в былые времена возрожденный Неревар одолел Дагот Ура. Так же Альд’рун, один из крупнейших городов запада Вандерфелла, имеющий гильдию магов, гильдию бойцов, два трактира, в одном из которых располагалась штаб квартира гильдии воров. Под Скаром, так звалось огромное, похожее на панцирь черепахи, желто-каменное здание, в котором жили советники дома Редоран, одного из трех крупных домов Морроувинда. Надо заметить, что вся архитектура западного Вандерффела делиться по своей форме и значимости. Простые здания: квартиры, магазины или же гробницы, по своей форме напоминают вход в пещеру. Более крупные, в которых дислоцируются гильдии или же крупные организации, походят на осьминога с двумя конечностями, раскинутыми в стороны. Трактиры или же здания предполагающие собой углубление в землю, походят на червей, которые, вылезши в одном месте, зарываются в другом. В одном из таких трактиров, а именно в «Крысе в котелке», мы сняли номер. Номера надо сказать одноместные, без дверей, равно как и окон, и привычных шкафов для одежды. Один столик, на котором тускло горит свеча, кровать и сундук рядом, вот и все удобства номера. Амелия, сняла с себя балахон, скрывавший ее прекрасную фигуру, аккуратно свернув который, положила в сундук. Бояться, что его своруют не приходилось, ибо вор своровавший у вора бесчестен, а следовательно – мертв. Перво-наперво мы решили разузнать всю информацию о Дарисе Орвене. Вежливостью, да взятками, нам удалось собрать крайне скудную информацию о горшечнике. Все только и вытягивали из нас деньги, а после говорили, что он горшечник и его горшки для него все равно, что родные дети. Еще узнали, что он проживает в доме напротив трактира «Альд Скар». - С такой информацией работать не возможно, - возмущенно заявил я Амелии. Амелия взглянула на меня и улыбнулась. От ее улыбки я вновь покраснел, и мне показалось, что мы сидим не в захудалом трактире, а за столом Императора в Киродиле. - Не волнуйся, - сказала она, пригубив чашу с мацитом, а после добавила. – Видишь, стоящего рядом с барнойстойкой красавчика-данмера. Он сейчас подойдет. - Ошкуда шы знаешь? – жуя мясо гончей, осведомился я. И оглянулся на худоватого вида данмера, с разрисованным в стиле эшлендеров лицом, и все время, то жавшегося к стене, то подходящего к барнойстойке. - Пока мы расспрашивали народ, он все время поглядывал на нас и стопорил уши как пес. Дерганый малый. Немного погодя, тот самый данмер подсел к ним за стол и не уверено пролепетал: - Я слышал, вы расспрашиваете об Орвене. Я кое - что знаю. - Ну, так говори, – буркнул я. Данмер вымучено улыбнулся и, пожав плечами, сказал: - Информация ныне денег стоит, а хлеб и шейн дорожают. Амелия без вопросов, выудила из кошеля пару монет и положила их перед информатором. Тот сгреб монетки и уже веселее брякнул: - Меня зовут Альвен, и я к вашим услугам. Молчание. - И это все?! – возмутился я. Амелия смекнув, что информатору маловато, вынула уже горсть сепмтимов и, отсчитав пару десятков, положила перед Альвеном. Монеты исчезли в ладонях данмера, словно их и не было на столе. - Я точно знаю, что он контрабандист и торгует двемерскими вещами, какими именно не знаю, но двемерскими, это точно, – затараторил он шепотом. - Знаю, что сбывают их здесь в Альд’руне. Сам слышал, как один из парней Мораг Тонга обмолвился об этом. - Что еще? – потребовала Амелия. - Больше ничего, - с честным видом ответил тот. На столе появилась еще пять монет и, тут же исчезли. - Знаю, что каждый пятый день в неделе, он уезжает в Хуул, за глиной для своих горшков. Простите, это все, мне пора. Данмер вскочил и помчался вон из трактира. - Каждый пятый, - повторил я и задумался, а после спросил. – Сегодня какой? - Четвертый,- буднично ответила Амелия, пригубив мацита. - Пойдем-ка навестим нашего любителя горшков, посмотрим, что к чему, - отодвинув пустую тарелку буркнул я. Взяв из сундука балахон Амелии, и прикупив другой, мы направились в дом горшечника. Придупредив свою спутницу о том, что сейчас мы станем служителями Имперского культа, я постучал в дверь. Дарис Орвен, с виду обычный данмер, в простых одеждах, я бы даже сказал бедных и скудных, встретил нас, как родных. Но, глянув на наши одежды и поняв, что мы не покупатели, отчего то стал разговаривать с нами сварливо и отрывисто. Убранство дома горшечника было ненамного богаче, чем его одежды. У стен, в ряд, стояли урны и ящики с горшками в них. Комод, на котором расположились бутыли с шейном и мацитом. Пара факелов в стенах и огонь в печи, стоявшей посреди квартиры, достаточно ярко освещали помещение. Все остальное пространство, было заполнено горшками, кувшинами, глиняными тарелками и прочей атрибутикой в мастерской горшечника. Но, мое внимание привлекли три сундука. Один из них стоял подле входа, а два других, возле кровати, точнее гамака, на противоположной стороне квартиры. - Сэра Орвен, - обратился я к нему. – Мы из Имперского культа и желали бы осмотреть ваш дом на предмет злых духов. Один из местных, сказал, что в его доме обитают духи. В соответствии с этим, глава культа, подписал указ, по которому нужно проверить каждый дом. - Проверяйте да поскорей, у меня работы много, - сварливо ответил тот. - Сестра Амелия, освяти сэру Орвена и ту половину дома. Амелия быстро сообразила, что к чему и увела Орвена за печь, где заставила его приклонить колено и молится. Я даже пожалел, что ранее не работал с ней. Ах, сколько бы дел мы провернули бы! Пока Амелия причащалась с Дарисом, я как можно быстрее, вынул свою отмычку. Присев возле сундука, и бормоча какую то лабуду, пальцем правой руки коснулся замочной скважины. Хо-хо, замки от фирмы Аварис. Это меня заинтриговало, отличный замок к простому деревянному сундуку. Потребовались мгновения и, замочек стал моим. Приоткрыв крышку, я мельком заглянул в сундук, на дне которого валялась пара кусков эбонита. Ничего. Поднявшись и нараспев призывая богов и Азуру, я жестом показал, что сундук пуст. И нужно бы посмотреть те. Амелия кивнула. А я тем временем осмотрел комод, в котором кроме одежды ничего не было. Тихо ступая, я приблизился к двум сундукам у гамака. Но, как назло сварливому горшечнику надоели причащения, и мы спешно ретировались обратно в трактир. *** Царственный трон неба, вновь заняли две полные луны. На небосводе, словно челядь и вассалы лун, засияли звезды. Мы с Амелией готовились ко сну. Кровать пришлось, занят мне, а Амелия, как ни как мой страж, заняла стул, стоявший на входе в номер. Вытянувшись как кошка и заложив руки за голову, она бездумно смотрела в потолок. - И что, - спросил я. – Ты будешь меня сторожить? - Ага. - Всю ночь не сомкнешь глаз? - Да. Я улегся на кровать, ворочался с боку на бок и не мог уснуть. Мою голову осадили мысли о квартире Орвена, почему-то, мне показалось, что там ничего нет, кроме пресловутых горшков. И что стоит драть когти от своих пленителей, ибо дело проигрышное и в итоге я останусь без рук. Сделав вид, что сплю, я начал поджидать время, когда Амелию склонит усталость и сон. Прошло около трех часов. Медленно и неслышно как воздух, я поднялся с кровати, на цыпочках подошел к выходу и взглянул на Амелию. Глаза девушки были закрыты, грудь вздымалась и опускалась ровно и плавно как волна не бушующего моря. Все так же не слышно, как дух, я прошел мимо нее. И тут, меня цапнули за шиворот, резким, просто мастерским движением повалили на пол и насели сверху. В тусклом освещение блеснуло лезвие ножа, задержавшееся у моего кадыка. - Ты куда собрался? – зло прошипела Амелия. Крепкие ноги девушки оплели мои бедра, ее красивая, словно вырезанная умелым мастером грудь вздымалась над моим лицом. От нее исходил жар и блаженный, чистый, как роса, запах. Наши глаза вновь, как и в первый раз встретились. Я почувствовал, как во мне просыпается демон похоти, в отличие от демона боли, он сладострастен и приятен. Я чувствовал ее обжигающее дыхание, чувствовал, что и в ней просыпается тот же демон. Я не мог отвести взгляд от ее прекрасных, спелых как сладкая ягода губ, что вскоре накрыли мои. Мы надолго сошлись в поцелуе, а после, она хриплым голосом, сказала: - Не убежишь. - И не собирался, - соврал я, и поцеловал ее. Демон полностью овладел нами. И в ту ночь мне, впервые не было стыдно, что я проиграл женщине, которую день назад хотел удушить. *** Вечером, в пятый день недели, Дарис Орвен вышел из своего дома, закрыл дверь и направился в сторону порта силстрайдеров. Ночка выдалась что надо. Облака заслонили свет звезд и лун, опрокинув мир в пучину ночи. Лишь стражи, с факелами в руках разгоняли сумрак, слоняясь по пустым улицам Альд’руна. Стоя у дверей горшечника, я выудил отмычку. Замок, хоть и дорогой, но отдался как девственница искусному сердцееду. Магическая ловушка, что оберегала замок, была обезврежена щупом, после чего мы вошли в квартиру. Первым делом я подскочил к тем самым сундукам, стоявшим у гамака. Без труда открыл замки и опять разочаровался. На дне сундуков, сиротливо лежала эбонитовая руда. Обшарив все урны и мешки, заглянув в каждый горшок, мы так и не нашли искомых двемерских вещей. Амелия, хотела проверить печь, предварительно пробив в ее стенке дыру, но я во время ее остановил, пояснив, что сие наведет много шума. Девушка совсем отчаялась, как и я. Не то, чтобы мне нужны были эти вещи, мне нужны были мои руки, да и к тому же мне было больно смотреть на грустное, разочарованное лицо Амелии. - Тут ни чего нет, кроме этих проклятых горшков! – закричала она. И схватив со стола один из ненавистных предметов, вдребезги разбила его о пол. Взглянув на черепки, я затрясся от смеха поразившего меня как гром дерево. - Что тут смешного? – насупилась она. Я хохотал, шлепал себя ладошкой по лбу, обзывал дураком, пустоголовым новичком. - Что! – непонимающе, уже злясь, вскрикнула Амелия. Присев на корточки, я поднял один из черепков, из скола которого, торчало ребро серебристой двемерской монеты. Глаза Амелии округлились, и она тоже прыснула смехом. - Вот это да, он прячет их в горшках. Подобрав с пола остальные черепки, в которых тоже обнаружились монеты мы поняли, что в каждом горшке этого дома спрятаны двемерские монеты, на черном рынке, за каждую такую дают по пятьдесят сепмтимов. - Но как он доставляет их сюда? Может быть, есть тайник? – спросила Амелия. Встав, она начала проходить вдоль стен, при этом постукивая по ним. - Да нет у него тайников, - заверил я ее, все так же отдуваясь от смеха и счастья, что мои руки останутся при мне, – он привозит монетки вместе с глиной. Глину же не проверяют. - Точно! Какой ты умный Кель, – промурлыкала она, подойдя ко мне и обняв. - Ладно, теперь пойдем к капитану и расскажем ему все о деле. -А, зачем, я отдам тебе долю от заказа, - в ее милых глазах заблестела жажда наживы. - Ну, знаешь ли, мне мои руки еще пригодятся. А когда я расплачусь с капитаном, у нас будет все, что пожелаешь! Подожди, какого заказа? Ни каких заказов Амелия, мы сейчас же отнесем все капитану. Ее лицо посуровело, и я забеспокоился, ибо в ее глазах заиграло адское пламя. Резким движением руки, она выхватила нож и ударила меня в бок, оставив нож в ране. Я вскрикнул и загнулся. Лезвие, очевидно, застряло в моих ребрах, не дойдя до сердца. Амелия толкнула меня на стену, ударившись о которую я сполз на пол. В ее руках появились наручники. Один обруч защелкнулся на моем левом запястье, а другой на ножке огромного комода. - Почему, почему, почему ты такой дурак Кель Длиннорукий! – закричала она. – Я ведь предложила тебе долю!! Мы с легкостью откупились бы перед любым правосудием! Взяв молоток и пододвинув сундук, поближе к заставленному горшками столику, она деловито начала разбивать их над сундуком. - Почему ты такой дурак? – прошипела она - Амелия, зачем? – тихо спросил я. – Отвяжись я от капитана, у нас и так было бы все. - Долг, понимаешь, долг, мой любимый Кель. Сделка, превыше всего - поясняла она. – Мне заказали эти монетки. И ни капитану, ни Редоранцам, ни тебе они не достанутся. Они того, кто сделал заказ. Я берегу свою репутацию. - Значит, ты не работаешь на имперцев, - догадываясь, закивал я. – Ты работала на капитана под прикрытием, а меня ты поймала лишь потому, что приказал капитан. А так как он жаждет вырваться обратно в Киродил, тебе не составило труда манипулировать им и попроситься на роль моего стража в этом деле. Значит, ты тоже работаешь в гильдии воров, просто дом Хлаллу, заказал тебе прикрыть эту контрабанду, потому что Редоран получает от нее барыши. Почему ты мне не рассказала, мы бы, что ни будь, придумали. - Не нужно мне твое «что ни будь». Ну, почему, ты такой дурак и одновременно умный? – подбоченившись, спросила она. – Почему не захотел разделить со мной долю от заказа? Ты просто идиот Кель! - Потому что я тоже берегу репутацию и свои руки. - Ну-ну, сберег, – закрыв сундук, удрученно сказала Амелия. Встав, девушка подошла к закрытому, масляному светильнику на шкафу. Открыв его, она вылила содержимое на меня, откупорила бутыли со спиртным и разлила содержимое по квартире. После чего, пододвинув сундук с сокровищами к двери, вынула из петли факел и подошла ко мне. - Мне жаль, что ты такой дурак Кель, - на ее лице отразилась грусть. - Ты же не собираешься сжечь меня заживо? – прохрипел я. - Вот именно, что и собираюсь, Кель. - Подожди! – что было сил, вскрикнул я. – Я тоже хочу тебе кое - что сказать. - Говори, я уважаю право последнего слова. - Амелия, я, кажется, влюбился в тебя, но, пойми, я все же Бригадир гильдии воров и я чту хартию воров. В ней написано - вор, убивший вора, мертвый вор. Я резко вынул из раны нож и метнул его в шею своей любви. Я уверен, она не почувствовала боли, лишь удивление или ненависть. Но на этом мое дело о горшках не закончилось, мне надо было поскорее выбраться из дома. Я стал оглядываться пытаясь найти, хоть что то острое, я конечно мог бы воспользоваться отмычками, но до них мне было не дотянуться. Пришлось подобрать с пола мелкий черепок. И слава Азуре, он был достаточно острым. Сделав небольшой разрез на икроножной мышце, я вынул маленькую отмычку. Эту отмычку, я специально вживил себе в ногу на экстренный случай, который как мне кажется, настал в тот час. И слава богам, мне удалось доползти до трактира «Крыса в котелке», где мои собраться - воры перевязали мои раны. После выздоровления, как мне стало известно, капитан форта был отозван в Киродил. Двемерские монеты были арестованы, равно как и некоторые представители дома Редоран. Обвинение с меня, очевидно в подарок, капитан снял перед отъездом. А горшки, я возненавидел их навсегда и никогда не грабил дома горшечников, даже если знал, что у них есть тайник, в котором храниться внушительная сумма. Тело своей любимой Амелии я похоронил в Киродиле, на её родине и каждый год, навещая могилу, признаюсь ей в любви.
X-23: Душевные терзания в соавторстве с Namju Лауре с самого утра было совсем не по себе. Она не понимала что с ней творится – у нее было такое ощущение, будто бы она - разбитое корыто. И сколько бы она не твердила себе «Ло, ты должна быть сильно», организм-таки брал свое и требовал прилечь вон на ту вон кушеточку и на ней же заснуть тихим сапом, чтобы никто не заметил, что она позволила себе эту слабость. И все же она позволила ее себе. Бедная девушка – она так устала, и тому было много причин. Первое – ее «счастливое» детство, второе – пребывание, здесь в институте Ксавьера. Нет, она конечна же была не против жить рядом со своим отцом и новыми друзьями, но все же… что-то тянуло ее отсюда, туда, вдаль, подальше от душной комнаты, в лес, густой и тихий... Но только не сейчас. Лаура зашла в свою комнату, и горько вздохнула. - Матерь Божья, – шепнула она, подошла к кровати, на которой через секунду она уже развалилась. - Интересно, а я закрыла дверь, чтобы никто не беспокоил? – мысль проплыла в голове уже засыпающей девушки. Ей так хотелось спать, что ни орущий что-то Намджу (наверняка, не поделил с Бобби хлопья) где-то внизу, ни взрывы Курта за дверью от его телепортации, ничего. Лаура улыбнулась – наконец-то, немного жизни, прямо как… она хотела сказать, как у людей, но осеклась – разве люди бывают безжалостными убийцами? Время от времени ее мучили такие мысли, и тут ее спасал только Намджу, Ксавьер и, конечно же, больше всех, ее отец. Намджу очень часто рассказывал что-то про душу и что это такое, хотя сам даже не понимал в этом ни грамма, Ксавьер умел как-то успокаивать ее в считанные секунды, а отец всегда мог поддержать и сделать все тоже самое что Намджу и Ксавьер. Любила ли она своего отца? О да, несомненно, Лаура любила Логана. Любила, и одновременно ненавидела. - Ах, отец… - вздохнула девчушка и вспомнила его фотографию, которая стояла на столе. Мужественные черты лица. Она была чем-то похожа на него, даже внешне, хотя вся красота досталось ей от матери. И даже воспоминание о матери не смогли заставить сон исчезнуть из ее головы. Последней мыслью было лишь: - Нужно отдохнуть… всего лишь пять минут, иначе Райс… - а дальше все уплыло куда-то. Кинней не помнила ничего, да и не следовало – сон был хорошим и приятным. Ей снилась мама, а еще двоюродная сестра Меган... Все было так прекрасно, они праздновали ее день рождения. Был там большой торт, которым они угощали всех встречных, и они тоже принимали участие в празднике. Лаура была счастлива, но ее осознание того, что это просто все небольшой и глупый (счастливый?) сон, не приходило… И тут появился он. Райс Зандер. Мучитель и наивысшая на свете мразь. - Привет, тварь, – сказал он, подходя к ней, и без спроса беря большущий кусок пирога. Нагло откусывая от праздничного пирога приличный кусок, и не переживав, сказал: «А это значит твои близкие, да?» Лаура не ответила ему. Ей сейчас очень хотелось плюнуть ему в лицо. Ее рука вдруг немного потяжелела и это заставило ее взглянуть на свою ладонь. Небольшие, солдатские талисманы были в ее руки. Именно те, которые она ему бросила, чуть не убив его. Сейчас Лаура даже сожалела о том что "чуть", ибо надо было понимать, что такая мразь как Райс просто так не умирает. - Не рычи, тигренок, – жуя, попросил Райс. – Что тебя так раздражает? Ведь я можно сказать, твой отец… Не стыдно тебе было меня убивать? - Лаура ничего не ответила, а лишь крепче сжала в руке цепочку с талисманами и стиснула зубы. - Убирайся! – ее мать, Сара, молчавшая до этого, вдруг крикнула на Райса. - Спокойней, Сара… или быть может, ты чем-то на меня обижена? – нагло спросил он, при этом подмигнув. - Ах да, – сказал он, и положил то, что осталось от куска обратно на тарелку. – Я и забыл, я ведь тебя всего лишь убил, – и сунув руку себе под пиджак, он достал пистолет, и спокойным движением направил пистолет в сторону сначала Меган. - Ну что, тварь… тебе их жалко? – мерзкая улыбочка проползала по лицу Зандера и он выстрелил в Меган. Хрупкое тело девушки качнулось – пуля прошла насквозь, после чего неловко и неосторожно, с безжизненными глазами, опустилось на землю. Лаура сама не понимала что с ней происходит – она просто стояла и ничего не могла поделать – словно кто-то привязал к ее рукам и ногам тяжеленные гири. Да, даже если бы это было и так, она все равно бы не позволила убивать свою сестру просто так, безнаказанно, особенно такой мрази как Райс. - Ты ублюдок! – прорычала она, но с места не двинулась, будто ее действительно что то держало. - А мамочка твоя тяжело умирала? – спросил он, глядя в глаза Саре и, направив в ее сторону пистолет, остервенело дернул курок несколько раз. Всего лишь несколько хлопков, которые разнеслись по округе, их было не много – три, а может и четыре, но сколько боли эти выстрелы принесли Лауре. - НЕЕЕЕТ! - закричала она и внезапно телу ее стало легче. Девочка опустилась на колени. - Ну-ну, я еще вернусь, – сказал, подмигнув, Райс и ушел. Лаура посмотрела на свои руки. Руки были в крови, так же, как и тогда… - Твое имя… Имя... не Икс 23… тебя зовут Лаура… - со слезами на глазах повторила женщина, посмотрев на свою дочь. По щекам Лауры потекли слезы. Внезапно она остервенело посмотрела в сторону, в которую пошел Райс – он шел так непринужденно, как будто вышел пить кофе. - Аррррррррраааааа! – Лаура зарычала и ринулась за ним в погоню. Но сколько бы она не пыталась его догнать, он каким-то образом все время был впереди, а после и совсем исчез… Лаура остановилась и, вытерев слезу, оглянулась вокруг. А кругом не было ничего, только пугающая, и нарастающая чернота и пустота. - А может ты любишь еще и его? – Внезапно в метре от нее появился Райс, только на этот раз в его руках был Логан… Это был ее отец. - Ты не сделаешь этого! – умоляюще, но все же с угрозой в голосе произнесла она. - О, сделаю, да еще и с каким удовольствием! – проговорил Райс и снова мерзко улыбнулся, как делал это всегда. Звон метала рассек воздух, четыре острейших когтя в мире вышли из ее рук. Снова хлопок, на этот раз последний. - НЕЕЕЕЕЕТ! – вырвалось из ее глотки и Ло вскочила с кровати и сразу же наткнулась на что то твердое. - Все в порядке малыш, все в порядке… – это был ее отец. Живой. Значит это всего лишь был кошмар? – подумала Лаура, вдруг подняв голову, и посмотрев в глаза Логану. Очередной кошмар... Он ей улыбался, и смотрел, как по щекам его дочери медленно сползали слезинки. - Это всего лишь был страшный сон… успокойся, – ласково просил Логан. Лаура еще не видела его таким, как сейчас – ему было очень жаль. - Мой… мой, – крутилось в голове у Лауры. Она почувствовала себя хорошо в его объятиях, как только может почувствовать себя дочь в объятиях отца. - Мой отец, – едва слышно шепнула. - Успокойся, малыш, – то и дело повторял Джеймс. Как странно – она даже не обижается на то, что я называю ее малышом, - пронеслось у него в мыслях, но он тут же их отбросил. - Ложись спать… - сказал Логан, погладив ее по волосам, взял на руки и положил в кровать, прямо как маленькую. Бывшую убийцу сейчас прямо-таки распирало от нежности, которую она почувствовала – ведь все так это действительно ее отец, а не какой-то генетический донор! Нет! Он отец! Ей хотелось это твердить снова и снова, повторяя и забываясь в своих словах. Наконец, когда Джеймс водрузил плюшевого мишку и ушел, Ло снова смогла заснуть. На этот раз ей уже ничего не снилось. Быть может, оно даже и к лучшему. Утро было мерзким и пасмурным, таким, каким бывает разве только что осенью. За окном шел легкий осенний дождик, смывая уличную пыль с покрасневших листьев. Лаура не очень любила осень, ей всегда была по душе больше зима. Она напоминала ей о матери, о Райсе, о давно забытом прошлом. Иногда ей даже казалось, что ее прошлое очень похоже на снег - так же беззаботно кружится, унося куда-то вдаль, и уже больше не возвращается, разве только что в мыслях, образах. Юная Хоулетт проснулась довольно поздно. Еще никогда она не вставала так поздно. Смачно, но почти беззвучно, зевнув, девушка оторвалась от своей постели и подошла к зеркалу. Взъерошенные, непричесанные волосы вызвали у нее улыбку, а слегка съехавшая на глаза челка щекотала глаза. Лаура наконец улыбнулась. Улыбнулась просто так, сама себе – сегодня что то новое в ней проснулось – того, чего не было никогда раньше. Но было еще и немного другое чувство – будто бы что-то старое так внезапно должно было ворваться в ее настоящую жизнь и порвать ее. Девушка не боялась тараканов, не боялась умереть, и с удовольствием влезло бы в любое пекло. Нет, ничего из перечисленного она не боялась. Больше всего на свете Лаура боялась только одного: потерять своего отца. Он единственное, конечно же, кроме друзей, что у нее осталось. Конечно, здесь, в институте Ксавьера, к ней относились по-разному. Кто-то ее недолюбливал, кто то же наоборот ею восхищался. Взять к примеру Гамбита, или Намджу. Гамбит всегда замечательно готовил, даже чересчур, что Лаура иногда даже баловала себя его деликатесами, не боясь испортить себе фигуру. - А ведь он сегодня готовит завтрак, – с восторгом подумала она, но не более. Намджу Нельсон – это был глуповатый, но довольно-таки сильный, и не плохо понимающий в жизни наемник. Он точно никогда ей не рассказывал всей своей истории, был веселым, но был у него странный порыв, такой же, как и у нее самой – вырваться отсюда куда-нибудь. Но если Лаура просто хотела временной свободы, свободы для себя, своей души, свободу в другом пространстве и понятии этого слова, то он хотел чего-то большего. Ей просто хотелось покинуть эти опостылевшие стены. Как только Лаура видела выложенную плитку, она тут же вспоминала свое детство. Хотя может ли быть у нее детство? - Мы никогда не будем обращаться с тобой, как с ребенком, только как с оружием, – Райс твердил ей это все время. Быть может Зандер и был порядочной мразью, но, как оказалось, он был еще и порядочным лгуном – он не относился к ней даже как к оружию. Скорее, как к своей личной вещи, которой можно было бы легко попользоваться, а потом избавится, выкинув на помойку. - Кто же знал, что оружие даст сбой? – горько усмехнулась она сама себе. Ло не знала кем себя считать: безжалостным оружием, или все-таки человеком? С одной стороны она была грубой, черствой, жесткой до безобразия, и в это же время еще и кровожадной... Но не всегда. Могла постоять за себя, но к своим друзьям она относилась с любовью, как к родным. - Наверное я все-таки человек, – тихо произнесла она, и натянув на себя коротковатый топик, попробовала протиснуться в узкие джинсы. Как это обычно получается у девушек – невообразимым образом, но она туда пропихнулась, а после, у выхода, схватив свою куртку, одела ее на ходу. - Мон ами! – поприветствовал ее Реми, как только увидел ее спускающейся с лестницы. - Давай быстрее, завтрак уже ждет! - Лаура дунула на съехавшую на глаза челку и подошла к столу. Еще никто не завтракал – навряд ли ждали ее, просто сейчас очень рано. Лаура не была соней и не очень любила спать, но организм требовал хоть недолгого отдыха и приходилось идти у него на поводу. Уже которую ночь Кинней мучает этот противный кошмар, в котором Райс все еще жив, где он убивает ее мать, а заканчивается все тем, что он убивает Логана, что он убивает ее отца. Во сне она конечно же не осознавала, что обычная пуля навряд ли убьет его, но даже мысль о том, что он умрет доставляла ей боль. А сегодня она сорвалась – наверняка кричала во сне как сумасшедшая, что слышал весь институт. - Хм? Уже проснулась? – тяжелая рука нежно легла ей на плечо, но Лаура, сделав рывок сняла ее с себя. Ей хотелось сказать «Я не маленькая, не нужно этих телячьих нежностей!», но девушка промолчала и лишь косо посмотрела на отца через плечо. Широкая шляпа и потрепанная куртка говорила о том, что он куда-то собрался съездить на своем мотоцикле. - Куда собрался? – поинтересовалась она, оглядывая его с ног до головы. Ботинки у него были немного грязными, нечищеными, как будто бы он никогда их не чистил. - Да нет, никуда не собрался… - произнес Логан, чуть приподняв край шляпы и добродушно улыбнулся. Лаура подозревала, где он был, но ей не хотелось думать об этом. Наверняка опять искал Саблезуба, только для каких целей? Девушке как-то повезло увидеть его один раз, когда он нападал на институт. Горы мышц, звериная агрессия, рефлексы льва – все в нем напоминало ей отца, он был почти такой же как он. Только Логан был ее отец, а Саблезуб враг. Джеймс подошел к столу и, взяв пакетик с кофе, небрежно закинул его в стакан, залил кипятком. - Что-то случилось? – тихо спросил он, сделав глоток. - Да… нет… ничего особенного, – Лаура отвечала так почти всегда, когда была в неопределенности. Она очень долгое время скрывает от него, что же ей на самом деле снится, что заставляет кричать и ворочаться во сне. Бедная девочка, – подумал Логан, осматривая свою дочь. Она была похожа на совершенно обычную девушку, которых миллионы на этой планете. Но быть похожим, и быть на самом деле – совсем разные вещи. У нее никогда не было детства, не было семьи. У нее была мать, которую она любила и потеряла, теперь у нее есть он, ее отец. Логан сам себя считал ее отцом. Пускай многие утверждают, что она просто клон, что ей не должно быть присущи человеческие чувства, ибо ее сделали «в пробирке». Но все же она его дочь. Чтобы там кто не говорил, но она здесь, живая и здоровая, похожая на него, и, одновременно, маленькая копия своей матери. Наверное, хорошая была женщина, – пронеслось в голове у него. Чарльз все уже давно рассказал ему – и что ей снится, и все ее переживания, и многие ее помыслы и страхи. Она боялась потерять его, единственного, кто был для нее дорог больше чем ее собственная жизнь. - Малыш… она же ребенок… не оружие, – чуть тихо шепнул Логан, за что получил от Ло укорительный взгляд исподлобья. Она все слышала, но ничего не ответила на это. - Послушай, Лаура, – Джеймс поставил на стол полупустой стакан и подошел к ней. Положив обе руки ей на плечи, Логан обреченно вздохнул.- Ло, я понимаю что ты чувствуешь, но послушай меня. Ведь я почти такой же как ты. Мы оба с тобой не мало настрадались, так давай же хотя бы сейчас страдать не будем? Девочка снова озлобленно посмотрела на него, и ее губы чуть шевельнулись. Логану не потребовалось даже слышать, что она сказала. «Нет» - это звучало в ее взгляде. Лаура всегда винила себя. Она винила себя в той боли, которою она принесла другим, винила в том, что она такая, какой ее сделали. Она - оружие, машина для убийств, без чувств, без эмоций, без будущего... - Логан… Мне нужно с тобой кое-что обсудить – спокойным, довольно веселым голосом сказал профессор Ксавьер, выезжая откуда-то из за угла на своей каталке. Сзади него стояла Шторм, ее взгляд был немного печальным. - Да, Чарльз, сейчас… – сказал Логан и снова повернулся к Лауре. – Мы с тобой потом договорим, – предупредил он ее. Юная Хоуллет ничего не ответила и кивнула. - Эй! Что за кислый вид, тигрица? – сзади послышался насмешливый, немного грубоватый, но по-девичьи веселый голос Табиты. Лаура улыбнулась. Это девушка – Табита Смит, - это была здешняя заводила, которая всегда была не прочь наплевать на все тренировки и укатить куда-нибудь на веселую вечеринку. Она пыталась несколько раз вытянуть на них и Лауру, но она всегда говорила что-то вроде «болит голова». Таби называла Лауру обычно не по имени, а какой-нибудь задорной кличкой, Лауре даже становилось интересно – как она обзовет ее сегодня? - Что грустим? – весело сказала она и подошла к столу, схватив стакан. - Беее, кофе, какая гадость, и как это вообще можно пить? – скорчив смешную рожицу, произнесла она, что вызвало у Лауры легкую улыбку и немного отвлекло от мыслей. - Да так… ничего особенного, как всегда. Думаю много, – спокойно ответила Лаура, подняв глаза на девушку. - Будешь много думать, голова лопнет… она у тебя и так уже постоянно болит, – намекнула она, копаясь в холодильнике. - Тааак, – послышался голос откуда-то из чрева холодильника. – Йогурт… Йогурт… и ни капелька пива… - обреченно произнесла Табита. - Ладно, Тигрица, будет тебе унывать… пойдем сегодня со мной на дискотеку? Обещаю, самых клевых мальчиков у тебя уводить не буду, – произнесла Табита и снова подошла к столу, сделав незаметный бросок бомбочки в стакан с кофе. - Нет у меня… - Лауре сейчас снова хотелось сказать, что у нее сегодня болит голова. - Только не говори, что у тебя сегодня болит голова. Она у тебя каким-то образом начинает болеть именно в то время, когда начинается дискотека, - Табита подошла к ней поближе. - Я… - немного неуверенно протянула Лаура. - Пойдем, не ломайся. Мне, конечно, никто не рассказывал о твоем прошлом, но знаю, тебе было не сладко. Тогда почему же сейчас не гнать того, что было потеряно? – разведя руками спросила Табита. - Ну… ладно… - Ло даже сама не ожидала, что согласится, но она уже согласилась. - Вот и ладненько. Достань ту курточку с шипами, и наточи коготочки. Сегодня тебе придется отбиваться ими от наседающих кавалеров, – улыбаясь и закатывая глаза сказала Таби и поднялась по лестнице. Лаура обреченно посмотрела ей вслед. - Прошу к столу, ты будешь первая, кто отведает мое новое блюдо! – восторженно произнес Гамбит, ставя тарелки на столе. - Пускай пока все собираются здесь, а я сейчас принесу его! - Джин, не хочешь кофе? – открылась дверь, и на кухне появился Скотт в неизменных бордовых очках, а за ним следовала вся всегда из себя правильная Джина. Девушка немного недолюбливала Джину, за ее постоянные упреки, нарекания, нравоучения, а еще за то, что она в каждую проблему готова засунуть свой, пускай пока еще и не большой, но очень любопытный носик. - Если будет доставать, сделай его как у Пиноккио! - однажды сказала Лаура Логану наедине, когда Джина вновь пристала с нравоучениями. - Да, конечно, – отозвалась Она и немного склонила голову, после чего зевнула. Саммерс подошел к столу и взял чашку с кофе – видимо он думал, что Джина откажется, но сейчас, когда она согласилась, заваривать еще один пакетик ему не хотелось и он решил воспользоваться б/у. - Привет, - слетая с лестницы, поприветствовала сладкую парочку Табита, кивнув на Кинней. - Что, с Лаурчиком табу не здороваться? - Да, с добрым утром – поприветствовали они ее оба, почти в один голос. Таби стояла и улыбалась им, ожидая, что же сейчас произойдет. Ох, ну и проказница же эта Таби, - пронеслось у Хоулетт в голове, что вызвало невольную улыбку. - Привет, – хмуро ответила им Лаура, и уставилась в пол, как бы пытаясь разглядеть в нем то, чего не замечали другие. На самом деле Ло прятала свою улыбку, и вырывающийся наружу смех. Лаура очень редко смеялась, если конечно, легкую и смущенную улыбку можно назвать смехом. Ей вспомнилось, когда Намджу так смешно поскользнулся на тренировке, и чем все это обернулось для Амары. Теперь девочка-зажигалочка была немного в обиде на чернокожего наемника. - Спасибо, Скотт, – ласково сказала Джина и влюблено посмотрела на него. Лауре показалось, что если бы ее здесь не было, то наверняка эта парочка бы уже давно слилась в страстном поцелуе. Джина взялась за кружку, но Скотт еще не выпускал ее из своих рук. Джина продолжала улыбаться… Послышался небольшой и легкий хлопок, который не расколол кружки, но немного выплеснул кофе из нее. Лаура насмешливо посмотрела на Джину. Ласковый и нежный взгляд как рукой сняло, и она уже смотрела на Саммерса как на своего злейшего врага, а по ее волосам стекал тот самый кофе, который за сегодняшний день успели испить и Логан, и Таби, и даже сам Саммерс сделал незаметно глоток. Не подозревала эта коричневая жидкость, что все закончится для нее именно так. Джина сжали пальцы в кулаки, и готова была побить Саммерса. Скотт же стоял в непонятках, и только пару раз провел рукой по волосам и поправил очки. - Не был бы ты в очках!.. – злостно произнесла Джина и почти бегом ушла из кухни. - А… что это было? – кажется, Одноглазый так и не понял, что только что произошло. - Да так… ты разве не знал, что есть такое кофе, что если его перегреть, оно взрывается? Вот кажется в тот пакетик попали именно такие зерна, – с умным видом, не хватало разве только что поднять палец к небу, заявила Табита и медленно зашагала в сторону раковины. Кинней казалось, что ее сейчас разорвет со смеху, но делать этого было определенно нельзя. - Да… жаль что Джина пострадала… да и ты виноватым оказался, – делая печальный вид сказала Ло. Скотт, почесав затылок поспешил за своей девушкой – то ли просить прощения, то ли оправдываться. Первое было бы гораздо действеннее, если бы он еще знал за что его просить. - Просим к столу! – Гамбит снова откуда-то вынырнул, держа в руках здоровенную кастрюлю. - Да не до завтраков нам сейчас! – чуть не сшибив его с ног, пронесся Скотт. - Mon ami… Что с ним? – моргая красными глаза, удивленно поинтересовался Гамбит. - Да так… Джину шальное кофе настигло, – отвернувшись, сказала Лаура и снова улыбнулась. Завтрак прошел спокойно – нигде не было видно ни Джины, ни Скотта, Табита тоже куда-то ушла. После завтрака весь молодняк начал собираться в школу. В принципе, не только молодняк – от скуки Лаура тоже изъявила желание пойти в школу. Но и там ей веселее не стало – рассказывали то, что она уже давно знала, только в гораздо меньшем объеме, чем обучали в Оружии Икс. Проблемы у Лауры были разве только что историей, но девушка быстро постигала все дебри этой науки. Чернокожий наемник не любил школы и очень долго мог разглагольствовать по поводу того, что от ученья мухи дохнут. Однако профессору Ксавьеру как-то удалось научить его писать и читать более менее нормально, и познакомить с многими словами. Однако Намджу не совсем хотел учиться – его устраивало то, что он знает сейчас. И пускай он был наивным и немного глуповатым, но совершенно глупым его не назовешь. Все-таки война наложила на него неизгладимое впечатление и научила некоторым урокам жизни. Он нравился Лауре как друг. У него тоже почти не было детства, он рано познал, что такое смерть и как нужно правильно убивать, в чем-то он походил на Лауру. Но если девушка-убийца стремилась к тому, чтобы уйти от себя и всего этого мира, постепенно замыкалась в себе, не смотря на то, что профессор пробовал ей помочь, то Намджу, наоборот – это был веселый парень, любящий пошутить, иногда даже не в тему. Кинней нравилась его безупречно белоснежная улыбка, его добрые глаза, но особенно ее забавляла его прическа. Нельсон не любил расчесываться, и, в принципе, этого никогда и не делал, потому волосы у него очень часто вставали ершиком и становились предметом насмешек более молодых, модных членов команды. Лаура поднялась к себе в комнату, чтобы забрать учебники. Хотя учебниками называть их не хотелось – слишком уж мало из них можно было почерпнуть. - Ну Джина! – Скотт стоял под дверью ванны и неистово слегка постукивал, надеясь услышать хотя бы какой-нибудь ответ от Джины. Девушка же видимо очень сильно обиделась на него за эту легкую шутку Табиты. - Эй! Отдай! – мимо Ло пронеслась Китти. - Не догонишь, не догонишь! – и только тут Лаура заметила как-то мимо проскочившего мимо нее Курта, с небольшим рюкзачком-мишкой, который явно не принадлежал ему. День только начался, но сумасшествие началось уже сейчас…
X-23: Под грифом "Вестерн" Полет фантазии писателя, повествует нам об истории Блад Рейн, которая загадочным образом переплетается с миром Марвел. В общем, читайте Стеклянные колбы, пробирки, оборудование – вся лаборатория была погружена во тьму. Лишь в конце длинного помещения, возле небольшой решетки, виднелся блеклый огонек света, мигающий от непостоянного напряжения. Из темноты камеры выползла изящная, стройная девичья нога. Мрачная тень обволокла ее и мягко размыла черты тела. Ножка легко покачивалось, а из мрака доносился приятный, немного хриплый голосок, напевающий некий незатейливый мотивчик, разбивая черноту этого злосчастного места. Яркий свет окропил все углы лаборатории и заставил девушку резко зажмуриться от такого невыносимого количества искусственного света. - Открыть камеру, - знакомый голос раздался почти над самым ухом, хоть ученый находился в шагах десяти от Рейн. Приоткрыв один глаз, девушка холодно взглянула на Макферсона и промолчала, вновь закрыв глаза, уже зная, что придется вновь идти в комнату испытаний. В другом конце камеры открылась незаметная, такая же серая, как и стена, дверь. Дампир приоткрыла один глаз и скрестила руки на груди, изъявляя желание никуда не идти. Внезапная боль в правой части лица и вообще головы заставила Мей подняться и сдержанно выругаться. Конечно же, мысленно. - Объект 6666! Стать к стене! – густой, четкий бас неприятно послышался в ушах. Рейн поежилась и, скрестив руки на груди, выполнила приказ. Ее глаза устало сверлили стекло перед собой, за которым стояло пять человек в военной форме и один в белом, врачебном халате – тот самый Макферсон. - Доктор Макферсон, вы уверены, что она не подведет нас? – спросил врача третий с лева, как обозвала его девушка. После этого вопроса губы Блад хищно изогнулись. Она немного приподняла голову. - Нет, мистер Райз. Объект 6666 более совершенен, чем наш предыдущий эксперимент. Военный неуверенно посмотрел на доктора. Тот кивнул и пожал плечами. Видимо, они говорили шепотом, потому что девушка ничего не услышала. - Рейн! – она дернулась от резкого голоса Макферсона и зло посмотрела на его физиономию. На лице читалось извинение, и она не смогла не улыбнуться. Правда, улыбка была больше похожа на оскал. - Чего надо, профессор? – хрипло поинтересовалась Блад, уперев руки в бока. Врач переглянулся с Райзом и снова вернулся к микрофону. - Покажи нашим гостям, что ты умеешь, - учтиво вежливо попросил Макферсон, на что девушка громко рассмеялась, опустив голову вниз. Военные переглянулись. Доктор покачал головой и нажал на какую-то кнопку на приборной доске. В комнате испытаний что-то загудело. На лице Рейн осталась улыбке, до того едкая, что тем, за стеклом, стало не по себе. - Начнем играть… - загадочно потянула она. Еще до окончания своей фразы она услышала свист. Не просто свист, а резкий хлопок. Именно тот, что раздается при выстреле… На закате она подъехала к этому чертовому городу. По слухам, именно здесь находится тот, за которым она ведет охоту почти тридцать лет. О, как бы ей хотелось расправиться с ним именно сейчас! - Вам помочь? – девушка скривила взгляд на молодого, симпатичного парня, с еще юношескими чертами лица. Он был похож на миловидную девушку, на которую натянули ковбойскую одежду. Рейн улыбнулась и соскочила с лошади. - Возможно, - оценивающий взгляд быстро пробежал по юному созданию. – Как тебя зовут? - Кид, - усмехнувшись, парень уткнул руки в бока. С ее лица улыбка исчезла и превратилась в задумчивость. - Кид? Ребенок, значит… - насмешливо проговорила Эвви, привязывая лошадь к изгороди возле таверны. - Я вовсе не ребенок, - вздернув бровями, заявил Кид. – Лучше скажите свое имя, леди. - Имя? – Рейн повернулась к парню и сняла широкополую шляпу с головы. Копна огненно-рыжих волос заискрилась на солнце матовым блеском, как и ее немного покрасневшие глаза. Юноша удивленно рассматривал слишком красивую для таких мест девушку. – Эвелина. Можешь так величать… - Рейн окинула парня сверху вниз, и направилась в заведение. – Если не надоешь мне… Зацепившись за крюк в потолке, она сняла с него револьвер и метко зарядила три патрона прямо в голову двух болванок. Они упали, но трое уже почти вплотную приблизились к ней. Что это за твари? Она немного запаниковала. Выпустив в них последние пули, девушка соскочила с потолка и отошла к стеклу спиной. Болванки уже поднимались с пола. - Дайте мне яд! – закричала она, уже стуча по стеклу во всю силу. Погибать здесь не очень-то хотелось. Райз улыбнулся ей и кивнул. Из-под окна выехал небольшой ящичек, где была какая-то маленькая бутылочка. Девушка облегченно вздохнула и мигом раздробила сосуд в руке. Сначала едва уловимая боль, а затем полнейшее облегчение и прилив сил. Блад вздохнула и почти сразу же ощутила на затылке холод стали. Еще секунда – и она мертва. Она резко открыла глаза и увидела лицо Макферсона. В его глазах читалось разочарование. Это так не понравилось Блад… Щелчок – пуля оставила след на стекле. Военные переполошились. - Идиотские машины… - дьявольски расхохоталась Рейн и открутила голову болванке. Вторая отправилась в то же путь тем же способом. Все остальные получили серьезные поломки в виде оторванных конечностей или же проломленных голов. Рейн присела на кучу из запчастей роботов-убийц и рассмеялась вновь. – Вы решили меня позабавить? - Вы решили меня позабавить, а? – мужчина смеялся в лицо оторопевшим окружающим. Все дружно молчали, создавая плотную пелену тишины. Он покачал головой и поправил шляпу. – Хозяин, ставки еще принимаются? - Да, мистер Ирод, - несмело ответил хозяин заведения, все еще находясь у темной доски. На ней было вычерчено грязно-белым мелом ровно четырнадцать имен – но шестнадцать человек должны были сойтись в поединках и перебить друг друга. Возможно, насмерть. Ирод взглянул на часы. Его глубокие, уже старческие морщины стали еще глубже от ехидной улыбки. - Мистер Кольт задерживается,… Мы подождем его, правда? – взглянув на доску, мужчина перевел взгляд на трактирщика. Тот кивнул, уже более отважнее. - Кто этот человек? – немного склонив голову набок, поинтересовалась Рейн. Этот мужчина ей определенно кого-то напоминал,… но вот кого? - Ирод Каган, - выдохнул Кид, потягивая виски. Кстати, здесь он был более чем пристойным, чем в больших городах, где уже не следят за качеством – там важно лишь количество. Блад усмехнулась и немного отпила из продолговатой, пузатой кружки. - Имечко под стать виду… Ироду на вид было около пятидесяти; черный, похоронный костюм этого времени подчеркивал его слишком жестокую ухмылку, темные глаза со страшным умыслом. Нет, он не был страшен – скорее, зловеще опасен. Он был одет как истинный англичанин: только сапоги с круглыми шпорами-колесами выдавали в нем сущность заядлого ковбоя. Рейн много слышала о нем. - …и он самый быстрый стрелок на всем Диком Западе, - с усмешкой досказал парень и залпом осушил стакан. Девушка бросила на него мимолетный взгляд: он держался как зрелый мужчина, но вот шляпа была для него слишком большой. Создавалось впечатление, что у Кида голова с арбуз. Внезапно раздался свист и топот копыт на улице; через мгновение в таверну не вошел, а влетел некий человек в слишком измятом и выгрязненном плаще. Рейн заметила лишь длинноватые светлые волосы и белую повязку на шее. Священник? - Встать к стене! Снова раздался этот мерзкий голос приказного тона. О, как хотелось бы ей выйти отсюда, найти этих уродов и показать, что такое подчиняться! - Объект 6666! Встать к стене!!! Приказ стал напористым. Нехотя, по принуждению – ибо не хотелось получить мигрень в виде электрошока в ухо – Рейн поднялась со своего места и подошла к самому стеклу. Военные отступили назад. Она положила ладони на стекло и с интересом рассматривала всех тех, кто посмел на нее пялиться. Она медленно запоминала черты каждого, набивала в памяти портрет каждого, чтобы в будущем вырваться отсюда и показать им всю ту боль, что они причинили ей… - Объект 6666! Немедленно исполняйте приказ! Склонив голову набок, Блад хитро растянула губы в усмешке, разведя руки в стороны. Не спеша отошла к стене, все еще держа под наблюдением этих пяти – Макферсон был не в счет. Он, по крайней мере, пытался ей помочь. - Доктор Макферсон, поработайте над ней, - поджав губы, быстро проговорил Райз сухим и жестким голосом. – Мне нужен агент, который понимает приказ с первого, а не с сотого раза. Доктор опустил голову вниз, а затем перевел глаза на Рейн. - Хорошо, полковник. Я поработаю над этим… - И скорее, доктор. Если следующее тестирование будет неудачным, - Райз сделал жест рукой, означающий выстрел в сердце. – Все ясно? - Все предельно ясно, - глухо ответил врач и посмотрел на Райза. Тот улыбнулся и ушел, вслед за остальными в военной форме. Рейн завела глаза и скрестила пальцы. Помоги мне, Господи… - Помоги, Господи… Наверное, одна она услышала шепот этого появившегося не слишком привычным способом передвижения. За ним вошли двое в пыльных жилетах серого цвета и бежевых шляпах с истертыми краями. Шпоры на сапогах уже стерлись, не звеня как у нормальных ковбоев. - Мы привезли его, мистер Ирод, - крякнул один из этих двоих – более старый и худой, с волосами, как солома, и уже невозвратными коричневыми зубами. Рейн скривила личико, спрятав его выражение под тенью полей шляпы. Стакан с виски опустел еще на треть. - Мы сожгли приют, как вы приказали, мистер Ирод, - прошелестел второй, пнув священника ближе к доске с надписями. Мужчина скупо простонал, еле слышно, все еще молча глядя на свои связанные руки. На костяшках пальцев виднелись буроватые синяки, а у правого виска – запекшаяся кровь. Зачем они с ним так? – не понимая, Блад перевела взгляд на циничного Каган. Его имя было знакомо ему, но вот никаких чувств она не испытывала. Даже злобы или ненависти. - Поднимите его, - коротко приказал Ирод этим двоим головорезам. Тем резво подошли к священнику и рванули его вверх за вымазанный в грязи плащ. Эвви еле заметно покачала головой. Ирод наклонился и внимательно посмотрел в глаза этому светловолосому мужчине. - Привет, Кольт… - все та же ухмылка растянулась на его тонких губах. – Давно не виделись… [продолжение следует...]
RedKitten: Вот, закончила наконец. Думаю, по духу именно это ближе всего к этой игре. посвящается Люциферу, тому, кто ищет... Словно марачная стена нависла над городом - грозного мрачно-серого цвета, похожая на асфальт, что взбунтовался вдруг и воспарил над миром, решив стать дорогой в небеса, дорогой в никуда. Так на море кажется, что две одинаковые лазурно-капризные поверхности, по воле капризной судьбы разделенные ничтожной полоской воздуха, соприкасаются слабо-различимым швом где-то вдалеке, и если не присмотришься - не поймешь, где что и вдруг по ошибке нырнешь в небо или взлетишь в море... Как мрачен асфальт в жаркий серй день, давимый сотнями колес и тысячами тонн железных колесниц-гробов, так же мрачна была та нависшая над городом дорога неба, истоптанна и заезженная равнодушием и эгоизмом, дерзостью и жестокостью, выжженная сотней предательств и тысяччами тонн обид. Словно все человеческие пороки и грехи равнодушно закрыли собой яркое светило. Словно все человеческие проки и грехи равнодушно закрыли собой яркое светило у Него в сердце, оставив под собой жалкие, пригибающие головы под тяжестью этой стены инстинкты и чувства, и грозно усмехающийся разум. Сегодня. Сейчас. Он так решил. Его последнее и самое сладкое свидание. Последняя и самая желанная встреча. Он мог управлять Той, что вселяет ужас в трепыхающие сердчишки легких людишек. Одним движением пальцев, одним взмахом руки Он мог направить Ее к кому угодно, к тому, кто когда-то чем-то Ему не угодил ему... Эти людишки сами не понимали своих преступлений. Жалкая бледно-серая масса, похожая на желе, которое чуть колышится от встряски, но снова и снова становится прежним, сумела своими жадными руками отнять у Него Все. У Него, казалось бы, было все то, чего эта серость так добивается, к чему так тянет свои мерзкие щупальца, но Он был нищий, и Он прекрасно понимал это. Нет, Он не злился на них. Злоба - это для них, для серой массы, для жалких муравьишек, что копошились сейчас под Его ногами и даже не понимали того, что нависло над ними в немой угрозе. Его тренированный характер, Его железный каленый разум не подчинялся подобным эмоциям. Злоба - зачем? Чтобы в ярости сжимать кулаки, смотреть, как походят мимо ничтожества, озабоченные лишь чрево- и сексоугодием, видеть, как на заплывших отупением мордах, похожих одна на другую, как болванки, расцветают дебильные, но, тем не менее, счастливые улыбки, как плесень на трупе прекрасного некогда животного, и снова и снова сбивать в кровь костяшки пальцев о равнодушные стены?Нет. Ему это не нужно. Он спокоен. Ему плевать на то, чего хотят и чего добиваются сотни насекомых, неотличимых друг от друга на первый взгляд. Он не злился, не обижался, а значит - Его усеянное шрамами сердце не знало страданий. Он всего лишь презирал этих людишек. Ему было противно и мерзко от того, что Он соприкасался с ними всю свою жизнь. Они этого недостойны. Он всего лишь ненавидел себя. Скорее даже не ненавидел, а презирал. Так же, как и бесплодную и бесполезную серую массу. Презирал за то, что позволил ей отнять у себя самое ценное и дорогое, что было у Него. Он стал таким же? Нет, Он не хотел этого. Он искал и призывал то, без чего жить и дышать - не имеет смысла. Искал среди россыпей звезд Млечного пути - а друг Оно затерялось там во время очередного полета сквозь безмерное пространство на могучих некогда крыльях? Искал на земле, искал даже в бездне серой массы - а вдруг сверкнет, загорится... И позволит снова жить, и яррче заиграют краски, и слаще станет запах солнца, и громче и нежнее запоют розы... Искал и не находил. Нигде и никак не мог найти потерянное, отданное однажды без боя, повинуясь всего лишь слову... Тупому слову тупого отростка серой массы. Сейчас или никогда. Он найдет и спросит Ее, мудрую. Она все знает. Она поможет найти, Она знает, где искать. Он не боялся. Зачем Ее бояться - такую манящую, ласковую, нежную. Зачем Ее бояться, если знаешь, что она придет и навсегда утопит тебя в своих объятиях, прижмет к себе и не отпустит, не откажется от тебя, жестоко рассмеявшись прямо в испуганные, полные боли и слез глаза. Нет, Он не любил Ее. Не хотел. Но и не боялся. А сейчас понял вдруг - хочет. понял, что лишь Она может прервать бесполезное дыхание, бесплодные поиски, бесцельное существование. Она знает, Она поможет, Она найдет. Он крепко держал Ее в своих руках, чувствуя, как бегут искорки нетерпения к кончикам пальцев. Легкое движение руки - и Она предстанет перед Ним, появится со звоном битого стекла, так желанно и нежданно одновременно, как джинн из волшебной лампы. Она ласково коснется его и унесет с собой - а заобно и ту часть серого однообразного желе, что разлилась сейчас под ним и даже не догадывается о самом сладком в их жизни свидании. Пора! Как он и думал - со звоном битого стекла, жданно и неожиданно одновременно. Просто перехватило дыхание от Ее величия, просто замерло, так сладко замерло бесполезное сердце в груди. Как Он и ждал, Она ласкова и так прекрасна... Безумно красива и безумно желанна. Не чувствуя под ногами пола - он просто ушел из-под ног, осыпался вниз бесполезной бетонной крошкой, не слыша испуганных криков и безумных, полных боли стонов, Он шагнул к Ней, страстно обнял, прижал к себе и утонул в Ее ласковых объятиях. Они всегда будут вместе. Он наслаждался Ей. Наслаждался посреди хаоса иразрушения, среди грома и стонов. Он чувствовал, как трепещет каждая клетка его... Нет, у Него не было тела. И Он подошел к Ней и попросил - покажи! И Она развернула Его мягко за плечи и подтолкнула к зеркалу. И Он увидел. Вот та, что он искал - ярко светится внутри, и ослепительный яркий свет складывается сзади в могучие крылья... Он нашел. Нашел то, что никогда не терял. А вокруг осыпалась бетонными блоками, с криками боли и отчаяния, на головы незадачливых людишек Его жизнь, разрушенная сотнями миллиграмов опасной воды...
Sheyn: Просьба заглянуть СЮДА.
Cyclops: Иллюзия /посвящается трём солистам моего любимого хора: Валентину Суходольцу, Алексу Александрову и, конечно же, Олегу Бляхорчуку, моему самому любимому кумиру. Написано под вдохновением рассказа одной из поклонниц хора "Лестница в другую осень"/ Яркое закатное солнце спускалось всё ниже и ниже, освящая небо с редкими облаками, плывущими по нему, своим сначала слабым, а потом насыщенным золотисто-розовым цветом. Кончался май, и всё уже цвело. В город прилетели перелётные птицы, насекомые, в садах, парках, на обочинах дорог распустились деревья, кусты сирени, на клумбах росли тюльпаны различных окрасов. По реке пустили первые теплоходы, которые забирали много жителей на свой борт. Разные кафе и ресторанчики обустраивались на улице, готовясь к летнему сезону. Город оживал после продолжительной зимы. По набережной, что-то тихо напевая себе под нос, наслаждаясь прекрасным закатом и весной, шла симпатичная девушка. Стройная и высока, одетая в мини-юбку, босоножки и футболку. За спиной покоится маленький мохнатенький портфельчик, а на шее висит плеер с дорогими наушниками, воткнутыми в уши. Вся одежда спортивного стиля, и на ней смотрится очень хорошо. Лицо девушки озарено счастливой улыбкой, глаза светятся счастьем. Распущенные волосы локонами спадают на плечи, а одна прядь волос постоянно скрывает правую часть лица. Пышные, вьющиеся на концах, и светящиеся на солнце рыжеватым блеском, волосы, очень часто не давали покоя парням, с которыми она встречалась. Всем очень нравились именно её волосы и лицо: тонкие соколиные брови, которые она никогда не выщипывала, маленький прямой нос, тонкие и правильные черты лица и красивые алые от своей природы губы – всё это делало девушку похожей на богиню. Она была очень красива и привлекательна, только она осознала это в свои 22 года, когда поняла, что никому не нужна. Она была очень хорошей актрисой и при желании могла скрыть от друзей и родителей свою грусть. Она всегда была одинокой, но в 20 лет в её жизнь ворвался один человек… она его пустила в свою душу, в свой мир, так как он показался ей милым, симпатичным и заботливым. Именно, что показался. Он всячески уделял ей знаки внимания, они оставались в институте после учёбы и разговаривали. Он вскружил ей голову, и она поддалась соблазну. Так продолжалось на протяжении полутора лет. Но потом всё закончилось. Он ей написал несколько дней назад, что нашёл другую, более симпатичную девушку, а главное, блондинку. Девушка несколько дней пребывала в депрессии и не могла себе простить этого. Ведь мама её предупреждала, что этим всё закончится, предупреждал её и лучший друг этого парня, преподаватель в институте, в котором она училась. Но она никого не слушала. Однако, поплакав несколько дней, она пришла к выводу, что не стоит так убиваться из-за этого козла. Ведь она ещё молода, достаточно красива, и у неё всё впереди. У неё есть друзья, которыми она очень дорожит. Девушка остановилась неподалёку от розового куста. Очень странно видеть в центре Москвы розовый куст с распустившимися бутонами. Так как девушка очень любила розы, не такие, что продают в магазине, то она решила сорвать одну. Она знала, что это незаконно, но просто не могла удержаться от соблазна. Поэтому, сорвав розочку, она вернулась на набережную, и облокотилась о перилла, подставив своё личико лучам заходящего солнца и попутному ветру, ласково играющему с её волосами. Вдохнув слабый аромат сорванного цветка, она прикрыла глаза. Сразу вспомнила о нём и загрустила. Она не могла определиться в своих чувствах к нему, поэтому ей стало одиноко. С одной стороны, она его любила, но с другой… он предал её, и она должна о нём забыть. Плеер замолчал, и она увидела, что он разрядился. Вздохнув, она убрала его в портфель и продолжила созерцать окрестности. Увидела неподалёку построенную пристань, и спустилась на неё. Села на одну ступеньку и достала из портфельчика губную гармошку и тетрадь с ручкой. Сначала хотела что-нибудь написать, но всё же желание поиграть на гармошке было более живое и сильное. Поэтому, отложив тетрадь в сторону, она начала играть. Музыка, извлекаемая из инструмента, была очень грустная и прекрасная. Девушка закрыла глаза и продолжила играть эту мелодию. Это была чистая импровизация, она никогда не играла на духовом инструменте, да и на этом она не особо часто играла в последнее время – этот инструмент просто валялся в чехле за принтером на полу, и о нём она забыла. Только вчера, делая генеральную уборку в комнате, она нашла её, и решила поиграть на ней. Полная гармония инструмента с человеком. Красивая и грустная мелодия. В это время по той же набережной шли трое. Мужчины, а они были примерно одного возраста, разговаривали о своих насущных проблемах, один из них, брюнет, рассказывал смешные истории и анекдоты. Низкорослый блондин с живыми, светлыми серо-голубыми глазами, смеялся над шутками друга и тоже рассказывал что-то весёлое. А третий, высокий русый мужчина с бездонными синими глазами, кажущимися умными, но в то же время бесконечно грустными, был молчалив и, кажется, погружён в свои раздумья. Они втроём остановились практически одновременно, услышав дивную мелодию, которую извлекала из губной гармошки девушка, одиноко сидящая на пристани. Высокий подошёл поближе к пристани, и друзья решили не отвлекать его, направившись в ближайшее кафе. Он спустился на несколько ступенек и присел на корточки, со спины оглядывая девушку. Девушка почувствовала, что за ней наблюдают, и слегка вздрогнула. Потом обернулась. За ней сидел ОН. Лирический тенор, романтик. Тот, в чей голос она влюбилась с самого первого концерта, ещё тогда, в 2004 году. Он был непреступным, каким-то далёким, и пообщаться с ним вживую было для этой девушки чем-то неестественным. Поэтому, увидев его, она зажмурилась и мотнула головой, надеясь, что это просто нездоровая галлюцинация. Но, открыв глаза, она снова увидела его. ОН был так близко к ней, но она боялась заговорить с ним. Поэтому она тупо смотрела на него. Молчание было недолгим. - Я вас, должно быть, отвлёк своим присутствием? – спросил он, вставая. - Нет – нет, что вы. Вы мне не помешали Девушка посмотрела на него своими голубыми глазами, и на её щеках образовался румянец. Ещё никогда в своей жизни она не разговаривала со своим кумиром. Хотя таковых у неё в сфере шоу-бизнеса было не так много, но всё же было непривычно разговаривать со столь отдалённым человеком. - А ты красиво играешь. Это, если я не ошибаюсь, «История Любви»? - Спасибо. Да, это была она. Не очень похожа, правда. Девушка смутилась. Она не ожидала, что кто-то узнает в том, что она наигрывала, эту романтическую мелодию. Она убрала гармошку в портфельчик и только хотела встать, как ОН протянул ей руку. Она покраснела чуть ли не до кончиков ушей, но подала ему руку и встала. Взяла портфельчик и розочку. Всё произошло довольно-таки странно и быстро. Налетел сильный ветер, небо заволокло тучами, и на них обрушилась стена ливня. Он взял её за руку, и они побежали к кафе, в котором сидели его друзья. Она посмотрела на них и застенчиво улыбнулась. Брюнет указал ей на свободный стул, и она села на него. Ещё никогда в жизни она не была так близка к этим людям. Да, она много знала о них, постоянно скачивала фотографии, ходила на концерты и слушала их песни. - Тебя как зовут? - Кити. - Какое красивое французское имя. – Улыбнулся Олег, попивая сок. - Благодарю. Вообще-то я Катя, но все меня называют так. Играла медленная романтическая мелодия, дождь с новой силой забарабанил по навесу, посетители, которых было немного, разошлись. Кэт оглянулась и не поверила своим глазам. Не было шумных мостовых, машин, набережной. Вместо пыльного города их окружала растительность, деревья и разные животные. Дождь, солнце и радуга смешались воедино. Девушка мотнула головой, и на её ладошку легла ладонь Олега. Она подняла на него глаза и с непониманием посмотрела на него. - Это твоя иллюзия. Ты создаёшь её сама. Ты создала нас троих этой мелодией. Потому что ты веришь, что можешь встретиться с нами. И правда, она, гуляя по набережной, вспоминала своего бывшего, но при этом, где-то в глубине души она хотела познакомиться именно с этими тремя хористами. Все они ей нравились исключительно из-за голоса и из-за поведения на сцене. Алекс был очень весёлым, да и голос у него был прекрасный. Валентин… он, оперный тенор, завораживал девушку исключительно своим пением, своими «куплетами» и «арией одесского гостя», над которыми девушка постоянно смеётся. А Олег… Олег нравился девушке не только своим голосом, но и внешностью. Длинные волосы, голубые бездонные глаза, кажущиеся неимоверно грустными. Наверное, в детстве и юношестве он был очень красив. Что до остальных солистов, то они, безусловно, ей тоже нравились. Красивые сильные мужчины, обладающие такими прекрасными голосами, с богатым внутренним миром. Будь её воля, она бы создала иллюзию, где присутствовали все хористы и Маэстро. Но почему-то она выбрала именно их. Они долго разговаривали обо всём и ни о чём. Бывает, встречаются такие люди, с которыми можно поговорить, сразу находишь общий язык, и с этими людьми у неё это получилось. Они рассказывали друг другу анекдоты, она слышала от них про выступления, сама рассказывала о своей жизни. Наконец, им надоело сидеть в кафе, и они направились погулять. Она и ОН. Двое других направились в другую сторону, стараясь не мешать им. А Олег и Кити шли на восток, и вскоре пришли на полянку, по которой протекает небольшая речушка. Ясное голубое небо, ласковое солнце и брызги стремительно бегущей вниз по склону воды, ударяющейся о камень, которые играют с ласковыми лучами солнца. Шёпот ветра, шелест листьев, порхание крыльев бабочек, чириканье птиц, так нравилось девушке, что она невольно любовалась этим. Да, ОН был прав: это был ЕЁ мир. В этом мире, в своей иллюзии она не чувствовала себя одинокой и никому не нужной – у неё тут были друзья, много друзей. - Сыграй что-нибудь. – Он первым нарушил молчание. Она неуверенно на него посмотрела и сначала хотела отказаться, но он протянул ей непонятно откуда взявшуюся губную гармошку. Кити взяла инструмент и прислонила к губам. Начала извлекать звуки. Сначала гамму, а потом из инструмента полилась по-настоящему прекрасная музыка. Она услышала, как Олег тихо запел строфу из её самой любимой песни. Посмотрела на него, и ею овладели какие-то странные, смешанные чувства. Она вдруг вспомнила своего бывшего парня. По её щеке потекла слезинка. Олег достал из кармана джинсов платок и нежно стёр слезу с её щеки. Потом отнял от её губ губную гармошку и заглянул в её глаза. Так близко. Он стоит от неё всего в нескольких сантиметрах, и она слышит равномерное биение его сердца, чувствует лёгкий аромат его парфюма и смотрит в его глаза… проникает в душу. Им не нужно ничего говорить, они силой мысли понимают, что похожи своим внутренним миром: она очень любит жизнь, она одинока и не хочет близких отношений с противоположным полом. Она пока не нашла ещё своего принца на белом коне. И он одинок, но он хочет этого: ему это очень нравится. Но, тем не менее, они выбрали друг друга из своих иллюзий. Они стояли и смотрели друг другу в глаза. Наконец, девушка опустила голову, и прядь волос закрыла правую половину её лица. Олег поднял голову за подбородок и откинул прядь её волос за ухо. А потом поцеловал. Глаза девушки расширились от неожиданности и внезапного счастья. Конечно, она ответила на поцелуй. Он был недолгим, но каким-то внеземным. После него они посмотрели друг другу в глаза. - Я никогда не думала, что поцелую тебя. Это всё так необычно. Хоть и всё не на самом деле… - Сейчас всё по-настоящему. Это наш с тобой мир… мой очень похож, только в нём присутствуют прекрасные сказочные водопады и музыка. И горы. Только он это сказал, как к её речке добавился его водопад, несколько гор и тропические деревья. Птицы летали рядом с ними, олени бегали неподалёку, отстукивая своими копытами только им известный ритм. Всё было так прекрасно, что хотелось остаться навсегда здесь. Друг с другом. Но это, к сожалению, было невозможно. Они оба понимали это, а так же и то, что эта встреча будет их единственной встречей, когда бы то ни было. Поэтому они решили провести это время, если оно тут было, с пользой. Он отнял у неё из рук губную гармошку и побежал вниз по склону. Она побежала за ним, смеясь и утверждая, что вскоре догонит. Они смеялись и радовались, и им было очень хорошо друг с другом. Прямо из воздуха заиграла прекрасная музыка. Олег остановился и кинул ненужный сейчас инструмент на землю и протянул девушке руку, приглашая на танец. Она вновь слабо налилась краской и сказала, что не умеет танцевать. - Это твой мир. У тебя всё получится. – Уверил её Олег, и она неуверенно к нему подошла. Сначала она сомневалась, что что-нибудь получится, но потом не заметила, как кружилась с ним в вальсе не на земле, а на облаках. Наконец, они спустились на землю. Музыка остановилась, и мир стал потихоньку блекнуть. Кити с непониманием и грустью посмотрела на своего кумира, который за это время стал частичкой её души. - Время закончилось. Тебе надо возвращаться в свой мир. - Но нельзя ли как-нибудь задержаться? Я… - Сожалею. Я буду помнить о тебе, красивая девушка с веснушками и столь прекрасным французским именем. - Я тоже, Олег. Я люблю тебя, твой мир и твой голос. Будь счастлив. - Ты никогда не будешь одинокой, Кити! Ты начала новую жизнь! Прощай! Это были последние его слова, которые она услышала. После них он послал ей воздушный поцелуй, и мир стал блекнуть. Она закрыла глаза. В чувство её привели редкие капли прохладного дождя, и, открыв глаза, она увидела, что сидит на набережной с губной гармошкой в руках. Она прекратила играть и осмотрелась. Солнце зашло, сгустились пока ещё слабые сумерки. Катя посмотрела на свою одежду и поняла, что дождь только начался. Она встала со ступеньки и убрала в портфель инструмент. Взяла розочку и направилась к мостовой. Она была настолько погружена в раздумья, что не увидела молодого парня, сидящего неподалёку от неё. Стала подниматься по ступенькам. - Девушка. Вы забыли губную гармошку. Она вздрогнула от знакомого голоса и обернулась. Перед ней, протягивая на ладони губную гармошку, стоял молодой парень с длинными светло-русыми волосами и бездонными, умными и одновременно грустными глазами голубого цвета. Точная копия её кумира, только помладше лет на 15. - Мне очень понравилось, как вы играете. Вы где-то учились? Он первым нарушил молчание. Она отрицательно покачала головой и взяла из его руки инструмент. Это была не её флейта, но, прочитав надпись на корпусе «прекрасной девушке от Олега Б.», улыбнулась. Неужели всё это было? Неужели она действительно побывала с НИМ в мире её фантазий? Или это просто её воображение? Она сжала инструмент в руке, и он остался там. Тогда она вновь улыбнулась и убрала гармошку в портфель. Посмотрела на парня. - Спасибо. Я редко играю. У меня нет ни слуха, ни голоса. - Зачем же так критично? Мне очень понравилась ваша игра. Я наблюдаю за вами уже часа 2. А вы так были увлечены игрой, что не заметили моего присутствия. Парень подошёл к ней и взял её под руку. Они вместе поднялись на мостовую, и пошли по ней прочь от этой пристани, в противоположную от кафе сторону. С ним было весело и хорошо, и Кити была счастлива. Они подходили друг другу по духу и по жизни. Она шла рядом с ним и вспоминала эту встречу с Олегом. Да, он был прав, сказав, что она начала новую жизнь. Этот парень… он оказался скромным, с богатым внутренним миром и доброй душой. Таким же, как её кумир, лирический тенор, романтик Олег Бляхорчук. И она очень рада, что в тот день пошла именно на эту набережную, что в тот момент села именно на эту пристань и стала играть именно мелодию песни «История Любви». Это и связало двух совершенно разных по жизни, но близких по духу людей – Катерину и Павла, её нового знакомого, точную копию кумира. А на той губной гармошке она постоянно играет ему, вспоминая ту странную встречу с Олегом.
Sheyn: Ой, ну вот в очередной раз сегодня зашёл на счётчик андронного коллайдера... http://www.lhcountdown.com/ И чё-та пробило меня на писанину... И всё прошло по плану... Мы – дети любви, пропавшие в дебрях Дремучих славянских лесов С крестом на груди, с повадками зверя И с дерзостью бешеных псов. Опричник и вор, святой да охальник, Учитель да пьяный палач – Трех коней гоним по лесу вскачь. Страница первая. Олег тихонько выглянул из-за обгорелого обломка стены. В этом не было ничего удивительного — домов, целых домов, практически не осталось вообще. Только разве что в самых крупных мегаполисах. А так... Открывшийся его взгляду пейзаж был как всегда однообразен и, как всегда, навевал какую-то странную смесь грусти, тоски, отчаяния и бессильной злобы. Говорят, она называется «ностальгия по светлому прошлому». Он не знал. Да его это, собственно, и не интересовало. Кому какое дело, что чувствует он? Боец из него никудышный, менестрель тоже... А магов и прочих в этом мире как-то всё же ещё не обьявилось... Хотя монстров и злодеев было хоть отбавляй. Парень опустился обратно. Игорь тихонько перебирал струны гитары — самого популярного теперь инструмента. Пламя маленького костра выхватывало из наступающего сумрака серые в этом самом сумраке спальные брезентовые мешки, такие же костюмы, такие же серые измождённые вечным ожиданием и надеждой лица. Группа «Омега» нашла этот Очаг совершенно недавно. Артефактов здесь не осталось, да и откуда. Совсем недалеко, практически метрах в пятистах зияла воронка от взрыва топливной станции — бензозаправвки, как её раньше бы назвали. Как привык её называть он. Нет, олег определённо не понимал, почему, даже когда всё так сильно изменилось, все срочно решили, что пора менять и значение слов, и смысл уже давно знакомых. Он глянул на собственные штаны. Но взгляд зацепился на куртке... Живот! Действительно, за всей этой суматохой он и не заметил... У него всегда были проблемы с лишним весом, а теперь... Переживания, всё время на нервах, всё время в движении... «Люди как тараканы» - сказал ему кто-то. - «Они выживут в любой обстановке. Даже в такой...» Вот и он - нельзя уже было жить так, как раньше, вот и он «приспособился». Точнее, благоразумно приспособился его организм. А он-то думал, что съел что-то не то... Излишний вес напоминал о себе только одним — жрать хотелось немеряно. Но теперь куртка не сидела на нём, как натянутый на бильярдный шар носок. Она чуть ли не свисала с сильно похудевшего торса. Нельзя сказать, что Олег был этому рад. Скорее наоборот — вес этот был лишним лишь с точки зрения физеологии. Стандартной физеологии человека, которая теперь отсутствовала напрочь. Да, он был полным. Но это не мешало никому. Ни ему, ни друзьям, ни просто знакомым. Ну, бывает, ну что... Зато человек хороший... да, он, возможно был «жиииирным», как Эрик Картмен, всем известный герой Саус Парка... Парень поймал себя на мысли, что воспоминания о его «старых» проблемах приносят ему какое-то болезненное удовольствие. Как будто, воткнув нож в рану, он проворачивает её по часовой стрелке... Игорь, сидя у костра, матюгнулся в пол-голоса. - А? Менестрель покачал головой, достал из заплечного мешка запасную струну. - Ничего. Просто опять... Струна лопнула, мать ведь её... - Ааа... Угу. И Олег вновь выглянул из-за обломков стены. Нос к носу столкнувшись с двумя такими же любопытными глазами... Только зрачки у них были вертикальные. - А-а-а-а-а-а!!!!!!!!! Страница вторая. - А-а-а-а-а-а!!!!!!!!! Кочик отшатнулся. Ну никак он не думал, что это большегрузное может так тонко вопить. Его стая подтягивалась к костру большегрузных. Тонкие, изящные... Помесь сиамских котов с человеком. Так или иначе, но большегрузный вскоре заткнулся. - Что-там? Ещё один большегрузный. Вскочил, размахивает своей литаврой... Или гитарой — Кочик не разбирался в большегрузном диалекте. - Та тсхиииихо ффы... Он мягко «перетёк» поближе к костру, прикрыв веки. Кошачьи обоняний и слух оставались такими же, как и до Опыта. Перевернувшего весь этот мир с ног на голову. - Ничего мы вам не сссделаем... тока тишшше... Ребята, спокойно, здесь чисто... Ещё семеро фелисов перемахнули через ограду. Кирпичные обгорелые стены им были конечно не помеха, но большегрузных они как-то успокаивали. Глупо... - У вас есссть еда? А у насс ессть... так что угомонитесь и давайте просссто поговорим... Один из большегрузных, тот, что первым завопил и плюхнулся на задницу при виде Кочика, перебудив всех остальных, теперь испуганно глядевших на стаю фелиссов из наступившей, наконец, темноты, заговорил. - Д... Д-да мы и не... тьфу, что за? Да мы не боимся. Просто подкрадываться-то зачем? Фелисс пожал плечами. Это для них он «подкрадывался». Для всего же отряда он просто неприлично громко маршировал. - Ладно. Что уж там... Спокойно. Это просто фелиссы! «Просто фелиссы» - фыркнув, подумал про себя фелисс. Он обернулся. Остальные уже раскладывали котомки. Пара дурней, конечно же, подралась из-за места лежака, но это было нормально... - Что-нибудь новое известно? Фелисс обернулся. Менестрель-большегруз взволнованно глядел прямо на него. Фелисс зевнул, широко распахнув свою кошачью пасть. Острые зубы — всег ов один ряд, вопреки поверьям, блеснули в свете рыжего костра. - Нет... Ох. Вссё так же — Венды движутсся к Осссобняку, короссы захватывают Воссточную Пустошь... Ох, как же неудобно на этом вашшшшем... Большегрузный нетерпеливо перебил. - А как насчёт Западного Ядра? Кочик недовольк\но наморщил нос. - Ярда, большегрузный, ярда! Вечно вы путаете буквы местами... Хотя, оно действительно уже похоже на ядро. Нет, ничего нового — размеры всё такие же — ярд в диаметре — между прочим, так и запомни — ярд в диаметере — потому и Ядр. А западный, потому что... Большегрузный недовольно кивнул. «Не понравилось ,что с ним, как с ребёнком... Конечно же, кому понравится... Особенно, если те, с кем привыкли обращаться, как с домашними животными...» Кочик захохотал — по своему, по-кошачьи. К его мявканью присоединились ещё двое из стаи, но вскоре заткнулись. Кочик вздохнул, задрав голову к небу. Звёзды мерцали в тусклости затянутого дымкой неба. Пыль умудрилась осесть за пол дня. Ещё первого дня. Вдруг, в ночном небе, блеснула ясная звёздочка. Она всё разгоралась, поа ушей не достиг визг и гул сгорающей обшивки. Фелисс проследил взглядом её траекторию, привстал. - Артефакты... Большегрузный тоже привстал, ревниво поглядывая на фелисса. Страница третья. Торчок выглянул из-за камня. Впрочем, в ЭТОМ мире теперь это вошло в привычку всех, кто обладал зхоть малейшими крупицуами чувства самосозранения. - Тихо... Бульдожьи выродки... Мутанты-псы рылись в помойке, бывшей некогда грузовиком, перевозившим мясо. Огромные, от метра до двух в холке, с челюстями от полу- до полутора метров, эти потомки питбультерьеров, бульдогов и некоторых других бойцовских собак были одними из самых страшных монстров на Новой Земле. - Спокойно... они нас не учуют, если никто не обосытся... Ясно?! Он обернулся назад... И застыл. Вся его команда, вся группа, все его люди, начиная от семидесятилетнего старика и заканчивая семилетней малыкой-девчонкой — все были растерзаны, порваны двумя монстрами из тех ,что, казалось, все, трудились сейчас над гнилью из грузовика... Куски мяса либо были разбросаны по полянке, либо постепенно исчезали в пастях этих тварей. Челюсти Торчка задрожали. - Ннет... Одна из мразей подняла голову, утробно заурчала. Другая тоже оторвалась от пищи, вперила взгляд в Торчка. Парень нервно, дрожащей рукой провёл по вечно взъерошенным волосам. - Твою ж мать... На него внезапно накатило такое безразличие, чтодаже нервная дрожь постепенно сошла на нет. А мутанты тихонько подбирались к нему. Глаза вовсе не светились красным огнём, как ожидал парень. Отнюдь. Они как раз были прохожи на две чёрных дыры в черепе чудовища. Наконец, одна из тварей подошла вплотную к Торчку. Ужасные зубы были всего в десяти сантиметрах от него. А затем... Затем длинный влажный язык лизнул щёку парня. От бывалой решимости умереть не осталось и следа, когда появилась надежда. «Неужели...» Он не мог поверить — его мечты, его сказка начинает сбываться! Но взгляд слишком умных для собаки глаз вернул его к реальности. Его банально нае... грали. Разыграли его, вот. Рука, протянутая, чтобы погладить «собачку», с хрустом переломилась в кошмарных челюстях. Прилесок потонул в полном ужаса и отчаяния крике. Страница четвёртая. Алексей Андреевич Апостол сидел в одиночестве на глыбе камня и размышлял. Находиться в одиночестве на глыбе камня ему ни мешали даже толпа в сорок человек рядом и отсутствие камней в этой пустыне. Старая добрая «буханка» громыхала по жухлой траве и бороздам поля. Некогда прекрасный сенокос отныне был кошмарным пустырём. АТри — позвольте для краткости называть его так, был преподавателем физики в одной из школ славного города... Да впрочем, какая разница — ни самой школы, ни города уже не было. Но АТри был. И был он из тех непризнанных гениев, что составляют свет и надежду человечества. «Господи, это же полный бред! Почему их никто не остановил? Ведь всем же было ясно, к чему приведёт этот запуск этого андронного коллайдера... А нет, они шутили, они не верили...» Учитель средней школы как будто с удивлением посмотрел на М-16, которую держал на коленях. «А вот теперь они погибли первыми, а нам расхлёбывать...» Сильный удар в ноги и ту часть корпуса ,что была как бы низом спины, но звалась уже иначе, сбил все его мысли. Оказавшись в очень неудобной ситуации — лёжа на боку в перевёрнутом автомобиле, Атри всё же продолжал думать. «Ведь если бы они ещё раз проверили все показания системы безопасности и координаторов, они бы наверняка смогли...» Его грубо схватили за шиворот, вытянули на воздух, но тут же грубо и неэтично швырнули оземь рядом с перевёрнутым автомобилем. - Лежи здесь, пугало! И не высовывайся! АТри, естественно, не послушался. Он сел. Но высовываться благоразумно не стал. «Итак... Не было бы Опыта, как его теперь окрестили, не было бы этого взрыва... А там уж и взрыва всех ядерных-атомных реакторов... Ой... Было б всё, как прежде!!!!» Он покачал головой. «А от кого ж мы там отстреливаемся?» Атри высунулся... И тут же получил сильнейшый удар по голове. Наступила тьма... А затем наступили на пальцы. Каблуком. И с матами, достойными физрука, физик вскочил на ноги. Оказалось, его просто сочли мёртвым. Но ничего, отстрелялись, кто б там ни был... Что? Да, самим неизвестно, в кого стреляли. Говорял, какая-то помесь быка с лягушкой... Это вон, он учёный, пусть и придумывает, кто это был... Атри покосился в сторону одной из туш. «Ranabos. И нечего тут думать...» Затем, «буханку» вернули в вертикальное положение, и вся компания потаразтела дальше. Страница пятая. - Gilipollas!!Hijo de puta!!! - доносился истошный мат откуда-то из развалин. - Vete a la polla. Задрал уже. - Qué dice? - Me la sudo, чё ты там скажешь, тупая испанская морда. Догонялись в футбол? Терь вся страна знает, как и куда вас можно послать ,чтоб вы поняли. Испанец вконец оскорбился. Он отвернулся от «грубого русича», сложил руки на груди. - Пьока ти не извеньишься, я ньэ за что ньэ скажу тебе, где... - Я же сказал - vete a la polla, maricon de mierda. Испанец не ответил. Он даже не стал заканчивать свою фразу. Он зло сплюнул на землю. - Mierda. Сojones. Что етьи русичи о сипе возомьнили? Лёха усмехнулся. Ему было глубоко покласть на эти выходки друга — испанец быстро отходил, ровно так же быстро, как воспламенялся. Русский мат на него практически не действовал, приходилось материть на родном испанском. Благо, после Евро 2008 многие русские, а ныне русичи, приобрели эту возможность. Что ж, испанец действительно вскоре угомонился. - Карты? - Давай... Хуан достал свеженькую глянцевую колоду. Принялся тасовать. Наконец, раздавая .спросил: - Ты мньэ тьэперь вецьно будешь ето вь вину цтавить? Лёха молча кивнул. - Но мы зе ни виновати!!! Просто васи не умеюць... Русич со злобой трахнул по крышке броневика: - Да хватит уже! Умели наши играть — не умели — не твоё дело! Вся Русь знает ,что умели, а что там ваши думают, нам посрать! Ходи, joder! Хуан насупился. И только собирался отбить так невмастившую семёрку, как... - Що це за?!?!?! Леха, знова ти шоль?! Эх, мать ж твою, перемать! Змовайтэсь! Командор иде! Двое товарищей вскочили, быстро собирая карты. Хохол Митюня — так, по крайней мере его звали в отряде, присоединился к ним — встал по струнке, глядя рыбьим взглядом чётко перед собой. - Так. Так-так-так. Командор — тоже, по счастью, а может и наоборот — кто знает, русич, подошёл к неразв\лучной троице. - Три дебила, три весёлых друга. Это — что? - указал он на карты, которые Хуан так и не нашёл куда спрятать. Впрочем, его тут же выручил Алексей. - А это, товарищ командор, вам. И хлопнул свою тяжёлую руку на плечо офицера. Когда же убрал — под шинелью был синняк, на погонах — шестёрка пик. - На погоны, товарищ Командир! Офицер ошеломлённо застыл. Затем, все четверо покатились со смеху. - Так, да я ж это... Ой, вы ребята, когда перешухеритесь... - глаза Хуана поползли на лоб. Значения слова «перешу» он ещё не знал. - Такое можете отчебучить... Ладно, я собственно, вот зачем. Хуан тем временем, допытывался у русского, что значит это таинственное «перешу». И никак не мог понять .как это его может не быть. - Дело вот в чём — вашу развашлюшку, - он ткнул пальцем за спину, указывая на БТР. - Вновь требуют на зачистку. Так что... Пять минут на подготовку, и шоб сталкерами на месте через десять минут!!!!! Откозыряв, «три танкиста» бросились выполнять приказ. А офицер, тихонько посмеиваясь, удалился. Шейстёрка пик так и пропала на плече Командира.
Holocaust: Анубис I-II - Никогда не позволяй другим руководить твоей программной, только Боги имеют право вмешиваться в твою жизнь, они были рожденным для того чтобы руководить тобой, а ты чтобы подчиняться им, - рука легла на мое плечо, но кожа е почувствовала прикосновения. Все из-за боли, которая пронзала мою руку, или может из-за холода перламутрового цвета жидкости, которую вливали мне в вену. Я отвернулся от своего диктатора. Я оставил свою семью, и сейчас только Анубис был моим соратником, но он молчал, как молчало его изображение на моей спине. - Ты должен усвоить и переварить, ты должен поглотить и познать все и вся, тогда ты обретешь мир с самим собой и Боги повернуться к тебе, они одарят тебя благодатью, которая такова что познать ее могут не многие. Мысли путались, раствор начал действовать и сознание мое медленно плыло по рекам Нила. Я падал в воду, но чья-то сильная рука постоянно выхватывала меня из черных волн, не давая крокодилам опомниться и разорвать меня в клочья. - Твой разум лишь крупица, сознание многолико но хрупко, ты должен доверять своему господину, и тогда Боги обратятся к тебе во время скорбной молитвы и стенания плакальщиц. Как нож по стеклу, слова казались теперь чем-то вроде потустороннего звука космоса. Он говорил со мной, и слушал меня одновременно. Его темные глаза, шерсть, будто бы вылепленная из асбеста. Все что было потом будет уже не так реально…. Я помню как впервые увидел его, то ли это был сон, то ли мираж в безжизненной холодной пустыне, - сказать точно не мог никто. Все мое естество, людская натура, тогда обратились в бегство. Могло произойти все что угодно, едва ли это тронуло бы меня. Минуты блаженства, часы благоговения, как еще можно назвать то, что я испытывал. Существо, явившее свой облик, призвавшее меня к себе, приласкавшее меня словно мать свое дитя…. Яркий свет, струившийся прямо в мои бесцветные глаза, будто стал еще ярче. Но кроме меня здесь никого не было. Одинокий человек, с богом на спине остался в полном кошмаров доме, куда бы не залетела ни одна птица, ни одна крыса сюда никогда бы не забежала, пусть здесь насыплют хоть гору овса. Мне стало жарко, но пошевелить руками я не мог. Все члены онемели от продолжительной бездвижности тела, да и раствор делал свое черное дело. Я не мог сообразить, как попал сюда, кто вводил мне «лекарство», кто повторял слова Святой Молитвы, когда ужас захватил мою душу и посадил в клетку. Закрыв глаза, попробовал прислушаться к происходящему за стенами узилища. Ничего. Неужели меня вот так и оставят и вскоре я умру от голода и обезвоживания, в собственных испражнениях? Нет, не такой смертью умирают Боги, не такой смертью умирают те, кому посчастливилось стать их детьми. Однако Анубис молчал и бездействовал. Мне стало страшно, по-настоящему страшно. Не смерть внушала мне ужас, да и какой смысл в этом, если она жила во мне? Нет, долгие минуты пребывания безвестности бытия, между небом и землей, но не здесь и не там, где далеко и одновременно близко, мучительная паника сдвигающихся на тебя стен, которые ты не в состоянии увидеть – вот что пугало меня. Это был инстинкт, настолько древний, что человек с головой шакала подчинялся ему безпрекословно. О Боги, где вы были когда я нуждался в вас? Зачем вы меня обманули, ведь так скучно играть с неподвижной куклой… Его изображение накололи мне на спину, едва маленький мальчик превратился в мужчину в подворотне между станциями метро. Это было больно, и прощаться с детством, и быть в жестких руках насилия, но все это окупится, обязательно окупится, ведь только так я мог придти к пути своего бога и себя самого в одном лице. Синяя краска давно бы превратилась в синяк на упругой коже ребенка, если бы просто была бессмысленным рисунком, сделанным в пьяном бреду. Он всегда сопровождал меня, куда бы я ни пошел, чтобы не делал, и, сам того не замечая, я слился с ним, стал единым целым. А такого добиваются не многие, однако гордится мне нечем, сказать, что от этого я ничего не выиграл, значит соврать, сказать, что это безболезненно – опять же, ложь. Я помню свой самый счастливый день проведенный в его компании. Это был конец августа, я шатался от одного паба к другому, заказывал пиво, выпивал и уходил, оставляя официантам такие чаевые, на которые сам мог бы прожить до конца мира. В тот день мне повезло, с неба посыпались деньги. В один миг из бездомного бродяги, я превратился в хозяина мира. Человек с головой шакала улыбался мне, я улыбался ему в ответ. Он обнимал меня, ласкал, как мать, как любовник, как я. Идиллия. Счастье. Экстаз. Взор мой был открыт, хотя глаза были черны, но ведь верно говорят – слепой видит больше, чем зрячий. - Ты дрожишь, - его голос в тот день можно было сравнить с симфонией Вивальди. - Нет, это счастье распространяется по моему телу и завладевает душой, - ответил я. - Счастье будет длиться недолго, ведь ты знаешь, что Мы – едины, у Нас нет счастья, - и его руки снова погрузились в мою плоть. Все перевернулось. Ему не нужно было доставлять мне какого-либо удовольствия, сексуального, духовного, чтобы верный раб и друг в одном лице раскинул перед ним свою плоть как восточный ковер на базаре. Анубис отделялся от меня, а затем погружал свои руки в мягкую человеческую ткань, затрагивал нервы, заставлял гормоны нестись на немыслимой скорости по кровотоку. - Прошу продолжай, - застонал я, когда Божество остановило свою игру с моими чувствами. И он продолжил. Только потом я понял, насколько отвратителен я был ему тогда, насколько низко я с ним обращался. Исправить я ничего не мог, но мог стать им, полностью, безоговорочно.
Molly Millions: Немного из более крупного произведения...извиняюсь за ошибки.... маленькое сердце глазки как фиалки ручки, ножки, носик и четыре перышка ты мой ангелочек ты мое сердечко приходи скорее поиграть у речки Странная детская песенка круитилась в моем спящем сознании. Сколько? Наверное столько же сколько длился мой сон, около шести часов, а может и больше. В ушах еще звенело от крутящего звука машин, и как стеклом о стекло дышали легкие. Никогда больше не следует заходить в бар перед сном, это может плохо кончиться или для меня, или для окружающих меня людей. Убийство максимум в моем положении, большего преступления я совершить не способен, характер не предрасположен. Девочка поет, словно пытается достучаться до моего затемненного рассудка. Я не сплю, но и видеть окружающую меня обстановку не хочу. Каждый день для меня как кошмарный сон. Город монстров и тени, способной заглотнуть и не выплюнуть даже кости. Девочка поет, я знаю эту песню, многие ее знают, но не помнят. Она вертиться в голове пока ты ребенок, а потом исчезает бесследно. не оставив записки о том, куда она уехала. То ли в соседнюю страну, то ли на соседнюю улицу. Так же как и моя жена, впрочем, я не жалею. Медленно, глаза надо открывать медленно после долгого пребывания в небытие, иначе призраки реальности набросяться на тебя, как волк набрасывается на испуганного олененка. Потолок блещет своей белизной, впрочем как и стены, и пол. Еще темно. Сколько же я спал? Сесть и закурить. И подумать о предстоящем дне, который не будет нести за собой ничего новго, кроме боли и полного отсутсвия понимания. Люди считают, чтоя псих, но тем не менее читают мои книги, платят за них деньги, в сумме немалые, и тем самым поддерживают жизнедеятельность этого психа, от которого хотели бы избавиться. Наверное, также хотели избавиться от юродивого в свое время. Но ничего страстного в этом не было, люди просто хотели удовлетворить свою похоть к убийству и свое желание к псевдозаннию. Убийство. Уверен многие даже не подозревают, что это такое на самом деле. Одни считают, что это просто, взял и убил, как не фиг делать; другие, что это очень тяжело и только настоящие психопаты могут совершать убийства. На самом деле это средне. Муки совести никогда не преследуют убийц, а знаете почему? Потому что мук нет. есть только ложные мысли и задатки человеческого рассудка, человек сам себе враг, и в этом вся суть. При убийстве он долго не решается, прикидывает как же будет без данного человека, а после плачет и хочет верунть все назад, потому как понимает что без нее или него будет очень-очень плохо. Девочкин голос постепенно стихает, его почти не слышно. Что ж, я просыпаюсь. До рассвета каких-то пара часов, до открытия магазина напротив – пять. До закрытия мира – неизвестно. Зазвонили колокола. Вот и мой будильник. Странная тишина, будто кто-то и в самом деле умер. Пепел падает сам собой, не люблю стряхивать. Несколько шагов в сторону двери, несколь в сторону ванны, включить свет, посмотреть на себя в зеркало. Какой кошмар, неудивительно, что жена ушла, видеть такое каждое утро. Щетина, а не борода, да и цвет лица в целом слишком мертвецкий. Может вышла за меня, думая, что я скоро сдохну в постели как старая свинья? Не дождалась. И все тихо. Час на туалет и завтрак, а потом за работу. Сроки не горят, но объем работы большой. Продаваться другим людям, значит продаваться целиком, включая бонусы. Такие как время, жизнь и смерть. ARISE! В шее струльнуло так, что зубную щетку отбросило к душу. Руки перестали слушаться, да иноги подкосились. Результат разбитая голова. Или почти. Кости вроде бы все целы, а крови будто здесь скотобойня. Аптечка всегда находиться слишком глубоко в кухне, поэтому к моменту ее обнаружения мой путь от ванной до кухни был устилан эритроцитами, а возле плиты их скопилась целая лужа. Через несколько минут поток был остановлен, хотя лицо и без того выглядело ужасным. Может вызвать полицию, и сказать что я тот самый маньяк, чтов последнюю неделю убил нескольких детишек. История и в самом деле в духе голливудских триллеров. Некий сумасшедший похищает детей и не откуда-нибудь, а прямо из дому, из-под носа родителей. Через пару несколько часов дитятку аходят в сточной канаве, абсолютно чистую, одетую и не тронутую похотливым умыслом, ко всему прочему на губах обязательно присутсвует остаток какой-то сладости, или конфет, или сахарной ваты. Вот только глаза у них открыты широко и испуганно, будто привидение увидели и умерли со страху. Но я не ценитель таких историй. Полиция поймает опять какого-нибудь бедолагу, свалит всю вину на него, казнит, и убийства якобы прекращаться. И все будут довольны и счастливы. И мальчик жениться на девочке. За стеной начался крик. Все в норме. Все просыпаются. Известный и богатый писатель живет рядом с семейкой алкашей, и изредка спасает их дочь от надругательств приемного отца. неоднократно писатель получал за это по морде, неоднократно дочь в слезах оставалась ночевать у него в гостинной, неоднократно мать приходила за ней утром, неоднократно говорила, что все будет хорошо. И всего один раз дочь поцеловала писателя, но не как женщина целует мужчину, скорее как святая целует своего подопечного в лоб. Всегда писатель ждал этого момента, и с тех пор неоднократно вынашивал планы мести отчиму. Планы всегда были кровавы и пугающе для самого писателя, и потому их совершали герои его книг, но не он сам. Надо наведаться к соседям. Кончился йод, а у них его навалом. Очень часто мать не доходит до больницы, а залечивает раны дома, чтобы люди не видели. Взять сотню, можно еще полтинник, нож? Нет, не стоит. Просто, сотню. Пройти по корридору, одеть штаны и майку. Открыть дверь. Посмотреть на подъезд. Убедиться, что нет ни людей, ни поклонников. Подойти к двери, позвонить. И ждать. Открыл, как всегда, отчим. Тебе чего надо, урод? – сама вежливость. Йод нужен. Да, действительно, вся рожа в крови, - усмехнулся он. – Что дашь? Протянуть сотню. Неплохо, все больше и больше, - улыбается в свои гнилые зубы. И как за того замуж выходят, еще хуже чем я со сна. Я щедрый. Девчонка нужна? Поговорить. Он хмурит брови, но все же отступает и зовет падчерицу, сначала по имени, потом по брани. Она подбегает. Он уходит. Она стоит и смотрит на меня, ничего не говрит. Я смотрю на нее. Все в порядке? Да, - голос дрожит. Деньги есть? Да. Зайти хочешь? Нет. Тогда, счастливо. До свидания. Она закрывает дверь. Я еще пару минут стою, обдумывая свои дальнейшие действия. Распорядок дня полетел к черту. Звонит телефон, отвечает автоответчик. Поклонница, очередная. Желает мне счастья, благ, сожалеет по поводу жены, говорит, что понимает меня, хотя сама не занет что говорит. Поклонники всегда такие, думают, если прочли пару книг, то сразу узнали всю поднаготную о жизни писателя, ни фига! Они даже не представляют, что пришлось пережить, когда ушла жена! Когда девочка поцеловала меня в лоб, как больного! Когда редактора и издатели потриают руки, при прочитании рукописи! Когда тебе выплачивают гонорар, а кассир в банке смотрит на тебя по-волчьи, потому что ему таких денег7 за всю жизнь не заработать! Когда одни желают твоей смерти, а другие думают только о том, как выжить из тебя побольше! Когда твой талант ценится только в купюрах, в их стоимости и количестве! В серцах разбиваю зеркало в ванной. Еще больше крови на полу. Много работы уборщице. Боль в сердце. Боль в сердце. Боль в сердце. Девочка напевает свою песню, и глаза закрываются сами собой; это как колыбельная, как сказка на ночь, не многие знают разгадку. это песенка-загадка. Не надо вчитываться в слова, просто представьте себе это. Снова крики за стеной. Хватит! Быстрое направленное движение к двери. Главное стечать посильнее, чтобы услышали. Сильнее, сильнее. Никто не отвечает. Девичий вскрик. Девочка! Опять этот ублюдок хочет прикоснуться кней. Стучать сильнее, звонит в звонок. Крики. Дверь открылась сама собой. Вернее, повернулась ручка, но за дверью никого не оказалось. Звук шагов, совсем рядом. Всхлипывание. Никого нет по-прежнему. Я прошел в комнату. Никого нет. Однако слышны голоса. В ванной пусто. На кухне, в коридоре, в шкафах, в углах никого нет. Если они прячуться, то от кого и где? Я позвал отчима по имени. Нет ответа. Но его голос, выкрикивает ругательства чуть ли не за моей спиной. Только звучит он иначе. Неуверенно и нервно. Моя кровь уже оставила свой след в истории этой квартиры. Оставляла она его и сейчас, мерно капая на выцвевший ковер. За окном давно день, хотя до рассвета еще час, как минимум. Тихим шагом направляемя к выходу, закрываем дверь, звоним и ждем. Открываем дверь сами. Никого, квартира пуста. Закрываем дверь. Запираемся в своем собственном замке. Мой дом – моя крепость. Или уже нет? Идем на кухню и наливаем стакан Мартини припасенного на Новый Год. Выпиваем залпом. Наливаем еще. Надев кроссовки и накинув рубашку, я выбежал на улицу. Машины, припаркованные еще с вечера, оставались на своем месте, бакалея закрыта, в окнах признаков жизни нет, - все в норме, все в порядке. Присесть, надо присесть. Вдох – выдох, вдох – выдох. Пусть шутники попадуться в ловушку, а шут выйдет у них королем! «Эй!» – мой крик утонул в тишине улицы. Паники не было, просто грудь сдавливало чувства дисгармонии, или даже наоборот, полной гармонии. Не слышно шума машин и голосов людей. Все мерно, время течет, не показывая себя, и в воздухе витает аромат некоего счастья. То ли это запах розового мыла, то ли свежескошенной травы. От всего этого душа вырывается наружу, желание обрести свободу сбылось, и тэо сводит с ума и страшит. Потому как в своей свободе душа не знает куда ей податься, куда ткнуться, в какой стороне она найдет то, что жеалает увидеть в тэом незабвенном чувстве радости. Я иду по улице. Совершенно один. Рядом ни одной живой души, ни одного другого витка жизни. Я останавливаюсь. Куда же мне идти? «Том!» – она выкрикивает имя, соверешнно не мое, но я оборачиваюсь. Моя жена улыбается мне, несколько лукаво, как если бы задумала злую шутку. Я стою на месте не в силах понять, как она здесб оказалась. Она продолжает улыбаться. «Добро пожаловать, Том» - говорит она. Меня ведь зовут не Том, почему она говорит это мне? «Добро пожаловать» – повторяет она. Arise! В руке она сжимает пульт от телевизора. Зачем? «Ты все узнаешь» – говорит она, и затем переключает кнопки. Я остаюсь снова один, посреди безлюдной улицы. Где-то доносяться отдаленные голоса людей, их разговор друг с другом, шелест листвы, звук шагов, каблуки ударяются об асфальт; однако се тэо и меня отделяет некий невидимый туман, как стена без забора, я не знаю как его преодолеть. Я закрываю глаза, а, открывая, обнаруживаю себя в ванной. В дверь звонят. Зеркало цело. Рука цела. А вот рана на голове кровоточит.
Wander Caoke: Этот небольшой рассказик был написан после того, как я попала под впечатление от песни Металлики "Unforgiven II". Вообще музыка меня очень часто вдохновляет... Обычно я много пишу. Но это были "фанфики" на тему одного мультика, а потому, сюда ффтыкать их не буду... Этот небольшой рассказик, в общем, тоже имеет к нему небольшое отношение, но не настолько выраженно, чтобы нельзя было отнести его к чему-то другому. Так, писанинка ни о чём, о набежавших от песни мыслей... Некоторые строки, правда, стащенны прямо оттуда. На форуме того же мультика этот небольшой эмоциональный рассказик имел кое-какой успех, так что, решила скопировать его и сюда, вдруг кому понравится. "Непрощённые..." «Что-то опустело глубоко внутри меня… Что случилось всё-таки? Мы были неразлучны… Всегда после нашего первого, случайного знакомства, насколько я помню. А помню я почти всё… Помню твои таинственные, но добрые глаза… Сейчас почему-то даже самые ранние воспоминания, казалось, давно забытые, всплывают в сознании так, будто это было пару дней назад. Эх, и как же не хватает этих дней…» - думал вытянутый голубоглазый паренёк, без каких либо колебаний свободно шлёпая по лужам. «- Неужели ты говорила правду?..». Шёл дождь. Впервые за всю осень, которая началась уже месяц назад. И не смотря на солнечные дни она казалась серой, хмурой, недружелюбной. Холодной, чуть ли не ледяной, хотя было еще пятнадцать градусов выше ноля… «Неправильно… Просто неправильно то, что случилось тогда; то, что происходит сейчас… Я думал, надеялся, что всё будет нормально, так же, как раньше…». «Ты мог понять меня. А я могла понять тебя. Тогда это было то, что нас сплотило, сблизило. Но что же теперь? Время это кануло в небытие, в прошлое, и никогда не вернётся?» - Думала одетая в тёмное девочка, сидя на скамейке в парке, вся промокшая до нитки, и с грустью смотревшая на рябистое озеро. Вдруг она встала, и пошла прочь из парка. «- Неправильно…» «Мне не хватает тебя. Ты всегда поддерживала меня, и не бросала даже тогда, когда я был совсем не прав, а упирался, как баран… Теперь ощущение такое, что мир рушится… Хотя, какое там рушится… Уже рухнул. Как хрупкий карточный домик, у которого никогда не было фундамента…» - Парень смахнул с лица насквозь мокрые волосы и впервые за всё время взглянул вперёд, на улицу, по которой шёл. Потом он посмотрел на хмурое, плаксивое небо. «- Нет, солнце больше не взойдёт… Не взойдёт никогда без тебя…» «Ты был там, когда я пропала… Был там, ждал, надеялся. Ты пришёл за мной, чуть не поплатился за это жизнью. А тебе было всё равно. Ты не щадил себя. Ты был просто рад тому, что я уцелела… А я… Каждый раз рыдала у тебя на плечах, на груди, а потом долго, через твоё притворное «не хочу» обрабатывала синяки, царапины, и совсем небезобидные раны… И тебе было просто безразлично, что с тобой случится. Ведь всё это время, все те события, что мы пережили - мы были вместе…» «Мы были вместе… Даже когда я – был не я, ты всё равно не отворачивалась от меня. Каждый раз, имея дело с моими кровавыми «сувенирами», ты нежно и заботливо приговаривала, что будет не больно… И так сладко это звучало! А теперь… Теперь физически я здоров, но всё болит внутри, мечется, разрывается на мелкие кусочки, сопровождая адскими муками то, что когда-то было живым… И что теперь медленно, но верно обращается в камень…» «… Такое чувство, что мои мысли, мои чувства превращаются в страницы,» - Писала девочка в дневнике, сидя под дверью собственной комнаты, всё еще непросохшая до конца. «- В десятки, и десятки страниц о том, чего не было… И чего не будет никогда. Днями, ночами, мы разделяли этот Рай. А теперь, словно солнце потухло… Оно уже никогда не пробьётся сквозь тучи, которые нависли над Нашей Судьбой. Теперь будто я по-настоящему соприкоснулась с тьмой, с пустотой… И уже никогда не расстанусь с ней.» «То, что в глубине меня… Скажи мне, что я сделал? Не это ли зовётся душой? Что причиняет такие страдания?.. Тогда, не иметь бы её вообще… Чтобы не было больше причин чувствовать это, испытывать эти муки… Раньше я бы точно знал, что она чувствует то же, что и я сейчас. Но теперь… Я уже не уверен в этом… И не буду, наверняка, но… Я всё еще жду твоего звонка…» «… Часть тебя всё еще живёт во мне, и она причиняет мне нешуточные страдания. Я всё так же жду тебя… но не уверена, что ты так же ждёшь меня. Я всё еще злюсь на тебя. До сих пор… Но… Если ты придешь вдруг, смогу ли я открыть двери, так же, как раньше?.. Ведь мы между ними сейчас. За ними, скорее… Чувство такое, будто на самом деле мы просто стоим по разные стороны одной двери, но не решаемся постучать. И всё же, должна ли я открывать?.. Я забуду все те одинокие вечера?.. Вечера, когда на душе не было ничего, кроме льда и мысли – «как так?..» А ведь ты знаешь, что прощу… Мне не хватает тебя, твоего тепла, и звуков твоего голоса…» Девочка перечитала еще несколько раз страницу, за тем подошла к окну, вырвала её, пустила в полёт, и, горько заплакав, осела на пол. И сколько таких вечеров ей предстоит пережить?.. «Мы – непрощённые… Оба... Я не простил…» «Ты не простил…» Прохожим трудно было понять человека, который без зонта, весь мокрый, шёл по улицам, опустив голову настолько, что лица не было видно вообще. Он плакал, но люди не видели этого. Горькие слёзы перемешивались с ручейковыми струйками дождевой воды… Он сильно замёрз, и буквально не чувствовал ног, которые сами вели его к некогда родному дому… Жилая улица сменилась безлюдной. Парень вдруг упал на колени и закричал надрывавшимся от боли и отчаяния голосом. - Верни-и-и-и-ись! – Слово это двойным эхом пролетело над улицами района… Какое-то время он обессилено пролежал на земле, почти что в луже. Потом заставил себя подняться, и идти дальше… У места, к которому он шёл, чтобы в последний раз взглянуть на него, он нашёл листок. Грязный, мокрый… Половина текста расплылась до нечитаемого состояния… Но он прочёл всё. Аккуратный подчерк угадывался безошибочно даже в настолько искажённом виде. Такой знакомый… Парень посмотрел на дом. Одна нехитрая для него манипуляция, и он уже внутри. И никто не знает… Еще раз со вздохом взглянув на листок, парень сложил его, и тихо открыл незапертую дверь. Девочка сидела недалеко от окна, спиной к двери. Неподвижно. Парень сделал несколько неуверенных шагов вперёд. Сердце разрывалось на части, он боялся ошибиться. Слишком многое от этого зависело… Услышав шорох за спиной, девочка обернулась. Резко, испуганно. Истосковавшиеся взгляды встретились, и этот миг застыл будто бы навсегда… Мальчик хотел было подойти, сказать что-то, но сил уже не было, ноги подкашивались, и вместо этого он чуть не завалился на ковёр. Девочка отреагировала быстро, и успела поддержать его. Как раньше… Они сидели посередине комнаты, в объятиях. Парень почти засыпал на руках у той, которую любил всегда… А девочке было тепло. Тепло даже не смотря на то, что с гостя стекали целые лужи. Они всё забыли… Сейчас существовало только настоящее… Из-за облаков стали пробиваться немногочисленные, вечерние лучики… И они стучались к ним в окно… - Кажется, теперь я вижу солнце… - Прошептал парень, не размыкая тяжёлых век. Девушка ничего не ответила. Только молча улыбаясь, плакала в объятиях любимого… - Ты меня простила?.. – Спросил он. - Нет. – Чуть надрывисто ответила девочка и уткнулась в плечо парня. «Я вижу.» - Подумал тот, и стал успокаивать подругу. Его сердце оттаяло.
Luna Maksimoff: Итак. Не судите строго. В сравнении с тем, что здесь выложено, то, что будет ниже - бред умалишенного. Не судите строго, не воротите носы. Ведь в каждом из нас есть капля порока. Просто кто-то показывает это, а кто-то стыдится естества. Писалось под впечатлением от "Vanity Fair", под музыку Le tango de Roxanne. Поэтому, желательно включить её, чтобы всё прочувствовать. Надеюсь, что понравится) "Ярмарка Порока". You don't have to put on that red light Walk the streets for money You don't care if it's wrong or if it is right You don't have to wear that dress tonight You don't have to sell your body to the night. Пропахший дымом сигар и дешёвыми духами, бордель на углу одной из французских улочек жил полной жизнью. Проститутки стояли в ряд, облокачиваясь на стену и смотря на молодых людей призывными взглядами. Их глаза были пусты также, как были пусты их души. Грязные помыслы и чистые тела. Впрочем с последним тоже можно было поспорить. Взмах веера. Взмах ресниц. Скольжение языка по пухлым розовым губам. Верхний этаж. Элитные девочки. Дорогие девочки. Среди них она. Совсем ещё юная, но уже такая опытная. Облачённая в тугой бордовый корсет и юбку в тон. В чулках на подвязках и перчатках без пальцев. Распущенные белые волосы, с вплетёнными в них цветами, свободно ниспадали на спину. Лениво затягиваясь сигаретой, девушка вот уже полчаса наблюдала за молодым мальчиком, который видимо был в подобном заведении в первый раз. Её не трогали. Она была лучшей . Она сама выбирала себе клиента. Конечно, если хозяйка, не просила обслужить того или иного. К чёрту. Сегодня она хочет его. Походкой от бедра, пряча лицо в складках веера, лишь приподнимая левую бровь. А он смотрел на неё завороженным взглядом, боясь поверить в то, что ангел мог пасть так низко… Подойдя к парнишке близко-близко, она склонилась к его уху. - Не бойся, я не кусаюсь , - его рука оказалась в её руке. Длинные тонкие пальцы настоящего аристократа и пианиста. Они чуть подрагивали, а ладони были влажными. Блондинка улыбнулась, чуть приподняв уголки губ. Иногда, можно устроить себе выходной. Сослуживицы фыркали ей вслед, а некоторое одобрительно покрикивали. Товарищи молодого человека завистливо посвистывали и провожали друга улюлюкиваниями. Они знали, что сегодня его ждёт рай… Комната, типичная для любого борделя. Огромная кровать. И, пожалуй, больше ничего. Всю дорогу до спальни, девушка скрывала своё лицо, прячась за веером. Пройдя в помещение, блондинка достала из комода маску и повязала её на глаза. - Так будет интересней, - ответила она на удивлённый взгляд юноши. Тот нервно переминался с ноги на ногу, теребя ворот белоснежной рубашки. - Развяжи, - поворачиваясь к нему спиной, попросила куртизанка. - Да, конечно, - дрожащие пальцы, впервые коснувшиеся столь прелестного женского тела, торопливо стали развязывать шнурочки, тесёмочки, да мать вашу, все эти отвратительные прибамбасы!.. - Нежнее, - наконец, со всем этим было покончено и…Платье, бесполезной тряпкой скользнуло по обнажённому телу, спускаясь к ногам блондинки. Она спиной почувствовала нервный выдох парня. Его руки тут же коснулись её спины. Пальцем юноша прочертил линию меж её лопаток. Нежная дрожь по всему телу… Резко распахнуть глаза. Шаг на вдохе. Смелая рука скользнула по спине и медленно перешла на талию. Горячие сухие губы коснулись нежной шее, оставляя на ней чуть заметные поцелуи, которые были легче крыла бабочки. Развернувшись в объятиях, девушка смело заглянула ему в глаза. Она ошиблась. Он ошибся. Отойдя назад, парень взял девушку за руку и потянул на себя. Куртизанка перешагнула через платье. Холодный воздух сжимал её в своих объятиях, похлеще, чем любой клиент. Вдох. Выдох. Грудь высоко вздымается. И он знает, что это показуха. Что она пытается произвести на него впечатление. Произвела, дрянь эдакая. Прижать её к себе, скользя руками по голому телу. По телу, которое до него трахало столько народу, что хочется взвыть от досады. Рука парня скользнула вниз по животу куртизанки, а губы неистово целовали шею. А девушка стояла, не в силах пошевелиться. Боже, что с ней?.. Где дерзость её? Где невинность его? Эти руки, эти губы, этот язык…Свести с ума. Заставить забыть её о том, кто она. Вот его задача. - Ты… - Тсс… Пальчик, прижатый к губам. Знак молчания. Не надо слов. Не порть момент. Просто переспи с ней. Сделай ей больно. Сделай ей хорошо. Сведи с ума! И всё. Её глаза сказали больше чем надо. Несколькими движениями он сорвал с себя одежду. Проститутка и клиент оказались в кровати. Запутавшись в веренице чувств, эмоций, собственной похоти и простынях. Его губы целовали всё её тело. Её губы были холодны, как лёд. Проститутки не целуют. Это так злило его, что он с силой сжимал тонкие запястья, буквально впиваясь в податливую плоть. Грудь поднялась, и стон, сорвавшийся с её губ, был прекрасней любой музыки на свете. Его язык порхал, как бабочка, доводя её до оргазма. Всё глубже и глубже, быстрей и быстрей. Юноша знал, что теперь, она его пленница. Он игрался с ней. То замедляя свои движения, то доводя её почти до оргазма, а потом резко останавливаясь. Парень поднял взгляд на девушку и усмехнулся. Волосы разметались по подушкам, цветы разбросаны по всей кровати. По виску стекает капелька пота, а глаза прикрыты. Губы полуоткрыты. Вальяжно медленное движение языка меж её бёдер и…Этот стон, этот вскрик и эти содрогания от оргазма, это возбуждает так, как ничто другое. Ждать, больше нет сил. Одним мощным толчком бёдер, он входит в её жаркое и тугое лоно. Парень притянул блондинку к себе. Ему надо было видеть её взгляд. Этот помутнённый негой взор. Надо было почувствовать это жаркое дыхание. Услышать шёпот, в котором слышалась бы мольба… А потом трахать её, трахать и ещё раз трахать. Эту блондинистую суку с глазами цвета весеннего неба. С кожей цвета ванили. А потом…Любить?.. Толчок- вздох. Ему хватит пары минут, чтобы кончить. Ей хватит пары секунд, что увидеть в его глазах всё. Юноша крепко сжал ягодицы девушки, обхватывая губами твёрдый сосок. Куртизанка с силой сжимала его плечи, медленно покачиваясь на его бёдрах. Она думала, что это она контролирует всё. Нет. Это был его контроль над ней. Парень целовал, нежно покусывал и облизывал девичью грудь с таким видом, будто это было самое вкусное мороженное в его жизни. Которое ко всему прочему, ещё так эротично стонало и вскрикивало, что мог бы позавидовать любой мороженщик. Она оставляла следы от ногтей на его спине. А он трахал её. К чему все эти ласки?.. Теперь ему хотелось власти. Он входил в неё полностью. Так, что куртизанка, хваталась влажными ладонями за простыни и выгибала спину, стремясь ему навстречу. - Ещё… - Молчи… Тугой звук удара по крепкому бедру. Словно лопнула натянутая струна. Девушка вскрикнула. Парень увидел в её глазах, что ещё чуть-чуть и она просто умрёт от блаженства. Вперёд-назад… Мерное покачивание. Словно на волнах. А затем, как ураган. Как торнадо. Всё быстрей и быстрей, глубже и глубже. Теперь она кричала в полный голос, а он вторил ей. Впервые выкрикивая её имя… - Рокс… Когда волны, нахлынувшего оргазма сошли на нет, а дрожь по телу прекратилась. Девушка сладко потянулась и приоткрыла глаза, поглаживая юношу по груди. - Это было мило… И тут, как ударом в сердце. Он назвал её по имени. Зрачки расширены. Дыханье учащенно. А сердце бьётся с такой скоростью, что ещё чуть-чуть и вырвется из груди. - Нет… - Дрянь. Ледяная улыбка на его губах. Он поспешно оделся, кинул на стол пару купюр и двинулся к выходу. А она всё также сидела на постеле. В окружении цветов, что выпали из её волос. В окружении смятых простыней. И в окружении боли. - Адьос. Юноша отсалютовал девушке и вышел из комнаты. Как она могла его не узнать?!. Лёжа на постели. Глядя в потолок. И отключаясь от мира. Проститутки не умеют любить. Они не умеют чувствовать. Но, как она позволила ему запечатлеть на своих губах поцелуй?..
Aero: Luna Maksimoff Здорово =))) А ты не хотела выкладывать! Нравится, как переданы чувства))) Молодец просто =)))
Luna Maksimoff: Aero Спасибо за комплимент)) Рада, что хоть кому-то понравилось))
Aero: Luna Maksimoff Я вообще люблю такие работы - когда музыка сама рождает образ в воображении)))
Luna Maksimoff: Хех))) Тогда я специально для тебя (если ты вдруг наткнёшься на мои посты) буду вначале писать песню, под которую пишу))) У меня ещё не было такого, чтобы я писала пост не под музыку)) Спасибо большое, правда, мне очень приятно)))
Aero: Luna Maksimoff пишет: Тогда я специально для тебя (если ты вдруг наткнёшься на мои посты) буду вначале писать песню, под которую пишу))) Отличная идея) По-моему, это значительно усиливает эмоциональную составляющую поста, а это я считаю очень важным)) Смотри, мы договорились))
Captain America: Та, что ждет любви. Посвящается Вороне. Однажды вечером, сидя за компьютером я встретил девушку. Девушка была милой, теплой, улыбчивой, сексуальной и задорной. Ее лицо было похоже на взбитые сливки и выглядело так вкусно что хотелось лизнуть, зацепив кончиком языка губки. Ее волосы были темнее темноты, но вместе с тем всякий раз вспыхивали серебристым светом, когда на локоны падал свет. А может быть ее волос был светлее дня или золотистее пляжного песка в Маймами, а может они были рыжие как у лисы? Не знаю, я не заметил. Точнее мое мужское сознание больше ни на что не обращало внимания с тех пор как мы встретились взглядами. Взгляд красивых, карих глаз был таким ехидным, таким колючим и темным, что в нем можно было увидеть дно Марианской впадины или просторы вселенной, в которой мириады звезд гаснут без превращения в сверхновую. Я обезумел, мне захотелось узнать, разгадать столь непонятную загадку вселенной и тогда я спросил: - Почему ты столь приветливо и открыто улыбаешься, но взгляд твой холоден и полон яда? А она чуть отстранившись, уставилась на меня, словно я был Люцифер предлагавший ей ланч в самолете следовавшим в Рай. Я натянуто улыбнулся разведя руки в стороны, а она, поправив прядь волос, ответила: - Потому что я - Любовь. Я почесал лоб, прикинул ее слова и так и эдак, но почему то не находил их ответом на мой вопрос. - Это как? - сдавшись, спросил я. А она, горько вздохнула и присела на мой грязный, осыпанный пеплом стол. Взяв шариковую ручку она начала плавными, грациозными движениями выводить в воздухе сердечко, ласковым голосом заполняя мою холостяцкую комнату: - Я Любовь. Я чувство в ваших душах, я сила разрывающая ваши сердца, я бальзам на ваши раны, я ваша ласка, я ваш гнев, я ваша зависть, я ваша радость, я ваша боль. Я эйфория и я кладезь кошмарных снов. Я самое великое чувство! - она опустила взгляд и шариковой ручкой провела линию, разорвав воздушное сердечко пополам, а после едва слышно добавила. - И мой взгляд едкий потому, что Любовь никто не любит. И я расслышал ее слова, я понял их, и подумал - так вот почему любовь, столь двоякое чувство.
Aero: Captain America Мммм!!! Прелестно)))
Captain America: Aero
Luna Maksimoff: И небольшая зарисовка из старого. Молча смотреть в полупустую чашку, чуть подгоревшего кофе, слушать твоё дыхание, краем глаза изредка поглядывать, как ты выдыхаешь сизый дым сигарет в окошко. Чашка в сторону, стул с грохотом, по дорогому паркету, отъезжает от стола. Молча уйти с кухни, засунув руки в карманы его халата, который пахнет сигаретами, кофе и его духами. Скинуть этот халат посреди коридора и в полной обнажённости пройти в комнату, где поспешно одеться. Сесть на кровать и закрыть глаза, прислушиваясь, к ломающей тишине. Объяснить самой себе, почему он на тебе так сдвинут. Мельком взглянуть, как его фигура проскользнула мимо тебя, направляясь к шкафу. Он спокоен в своих действиях. Он знает, что делает. А ты опять закрываешь глаза и думаешь, вспоминая, горячие руки на прохладной коже, мурашки по всему телу и ноющее сладкое чувство в низу живота. Взмах волосами, плевать, что они стянуты в хвостик, привычный жест, приводящий мысли в порядок. Косой взгляд с его стороны, милая, чуть натянутая улыбка, с твоей. Тобой и им уже давно забыто понятие «любви». Что-то большое и глубокое в вас обоих. Утренняя чашка кофе на двоих, пачка одинаковых сигарет. Мысли, чувства – всё на двоих. И как от этого отказаться? Понимаешь, что никак. Выходить из дома, держась чуть поодаль от него. Расходиться по своим машинам, а потом стоять на месте в течение пяти минут, думая, каждый о своём. Потом звонок домой, признания в любви, молодому мужу, объяснения в том, что «дорогой, ты же понимаешь, что каждую пятницу мы с девчонками всегда так развлекаемся…». Слышать недоверчивое сопение в трубку. Он всё знает. Но просто не может поймать с поличным. Да и не поймает никогда. Заводишь мотор машины, смотришь в окно и грустно улыбаешься. Он подмигивает и уезжает. Ты утираешь непрошенную слезу и уезжаешь. В другую сторону. Вы никогда не будете женаты, у вас никогда не будет совместных детей. Вы просто будете любить, ненавидя друг друга, вечные любовники.
Aero: Luna Maksimoff Интересно))) Эх, люблю чужое творчество =)))
полная версия страницы