Форум » Реальное время » [Secret Passions of Luna and Nocturne] » Ответить
[Secret Passions of Luna and Nocturne]
Luna Maksimoff: Самое странное и сокровенное, возмутительное и ласковое. То, о чём не принято говорить в приличном обществе, о чём перешёптываются в дамских комнатах, и в мужских кабинетах. Это их жизнь, со всеми странностями и безумиями. Это всё, о чём они молчали, но что всегда делали. Тайные Страсти.
Ответов - 5
Luna Maksimoff: Посвящается тем, кого уже давно нет рядом ;р Героиновый рай, и они там вдвоём, И мы, наверное, туда попадём По дорогам вен, по дорожкам пыли. Ведь мы так любили, мы были. Мы были с тобой всё время вместе, Как Сид и Нэнси, Сид и Нэнси. И ни за что бы не дожили до пенсий, Как Сид и Нэнси Сид и… «- Хочешь, я разгадаю все твои тайны и выпью твою ядовитую любовь?.. – Тонкие пальцы скользили по обнажённой спине, обводя контуры необычной татуировки. Солнце уже давно поднялось над горизонтом, а Луна только проснулась. Ночь опять выдалась слишком бурной, чтобы встать рано. Девушка лениво потянулась под крепкими мужскими руками. - Сколько время? - Уже давно за полдень, дорогая, - розового ушка коснулся короткий смешок. Через секунду Луна почувствовала, что рядом уже никого нет. Лу перевернулась на спину и приподнялась на локтях, внимательно глядя на брюнета. - Ты куда-то уходишь? – Изящно-очерченная бровь взметнулась вверх. - А ты думала, что я буду ждать тебя весь день? У меня есть дела, дорогая, - парень застёгивал пуговицы на рубашке, оставив две верхних расстёгнутыми. Луна натянула простынь на грудь и посмотрела на мужчину прищуренным взглядом. - Ты чёртов ублюдок, опять к своим девкам? Короткий смешок послужил Амакелин ответом. А ответом брюнету послужила брошенная в него тяжёлая подушка. На самом подлёте подушка была сожжена, всего лишь одним взмахом руки. - Сам за неё платить будешь, козёл, - прошипела Луна, спрыгивая с кровати и отправляясь в ванную.» Итак, уже третий месяц. Жить в Лас-Вегасе, в «Цезаре», в пентхаусе на последнем этаже. И ничего не делать, кроме как проматывать жизнь, губя её огромным количеством алкоголя, сигарет и дорожками пыли. Она не думала, что всё будет так. Эти глаза свели с ума. Эти губы приводили в экстаз. Он был не таким, как все остальные. Особенным. Горьковато-сладкий, огненно-ледяной. Сочетание несочетаемого. Он нашёл в ней то же самое, что нашла она в нём. Страсть к безумствам. Каждую ночь одно и то же. Он рядом. Держит крепко за талию, усадив к себе на колени. Или же они вместе в вип-ложе на концерте какой-нибудь рок-звезды. А потом всё по накатанной: литры водки или виски, пачки сигарет и драгоценные пакетики. А потом дорога в рай. Необоснованная, пустая, немыслимая. Живёшь на одних чувствах и эмоциях, знаешь, что тебе ничего не будет и делаешь то, что приказывает помутнённый разум. Сколько раз он спасал тебя от неминуемой гибели? Сколько раз ты снимал её с края пропасти. Бесчисленное количество. Постоянные истерики, с битьём дорогой посуды, техники, с поджогами мебели. Всё это в состоянии, когда мельчайшии частицы «снежка» смешиваются с абсентом и абсолютно выключает чувство опасности. А потом каждый раз был безумный секс. Одежда рвалась в клочья, на утру подсчитывались синяки и царапины. Как думаешь, сколько это всё продлится?.. Как долго выдержит он, а ты? Сколько ещё раз ты будешь бросаться к нему в ноги, цепляясь за него, как за последнюю надежду, покинутая всеми в этом мире, будешь твердить, что любишь и умрёшь без него. А сколько раз он будет тебя прощать?.. Ровно до тех пор, пока последняя белая дорожка не отправит вас в рай.
Luna Maksimoff: Как всё начиналось для неё. Девушка пыталась сжаться в комочек, идя следом за своим провожатым, сквозь толпу укуренных, обколотых и просто наглотавшихся экстази парней и девушек. Огромные голубые глаза смотрели на всё это с ужасом и непониманием. И ей всего пятнадцать, и такая невинная, всю жизнь полагавшая, что всего этого не существует – и реальность, ворвавшаяся в её жизнь, как метель, заморозившая всё, что только можно и нельзя. Луна чуть ускорила шаг, прижимая к груди небольшой кожаный рюкзачок, и хватая молодого человека за руку. Тот лишь коротко ухмыльнулся, крепче сжимая маленькую ладошку. Это он нашёл её, это он откопал алмаз, который при должной обработке (разумеется не без его участия) станет бриллиантом чистой воды. Это ему и надо. Молодой человек обёрнулся, подмигнув малышке, которая продолжала смотреть на него испуганным взором. Но самое поганое было в том, что она не могла прощупать его мысли и эмоции, и это пугало. Очень. Парень свернул в тёмный коридор, продолжая сильнее сжимать ладонь Луны, остановившись перед массивной дверью, он два раза постучал, и через пару секунд, наполненных тихим шуршанием и переговорами, дверь распахнулась. Привычка, которая выработалась у неё же с детства – оценивать ситуацию, - сработала и сейчас. Луна окинула помещение быстрым взглядом, просканировала чувства и эмоции. И её едва не вырвало, такого дерьма она явно не ожидала. Сборище жирных, тупых ублюдков, накачанных дорогим кокаином, от которого их эмоции превратились в липкую жижу, которая противно обтягивала сознание самой Лу, не умеющую ещё нормально контролировать свои способности и втягивающую их, как нечто запретное, но очень сладкое и манящее. Постукивание пластиковых золотых Visa об стол, чтобы выравнять дорожку, вызывали у Максимофф нервную дрожь по телу, она уже жалела о том, что пришла сюда, что покинула Луну, что сбежала от отца, заблокировав своё сознание (не специально) от вмешательств извне. Луна почувствовала толчок в спину, и не удержавшись на тоненьких и уставших ножках, упала на пол, упираясь руками в паркет. Лу медленно подняла голову, смотря на толстого дяденьку, судя по всему итальянца, который вытирал жирные от мяса губы, и противно ими, причмокивая, взял в руки сигару, внимательно осматривая Луну. Сделав жест рукой, он подозвал к себе того самого парня, который и привёл Луну сюда. Максимофф же тем временем поглядывала на присутствующих диким взглядом блестящих, почти прозрачных голубых глаз. Она чувствовала каждую их эмоции, их чувства растекались в её крови, смешивались с собственными и заставляли всё самое тёмное и порочное выползать наружу, пожирая ту светлость, что ещё теплилась в Амакелин. Луна медленно поднялась с пола, чувствуя, как забились быстрей сердца всех присутствующих мужчин, как им резко стало жарко. Отчего же?.. Ей ведь всего пятнадцать, не совсем оформившаяся фигура. Долговязая девочка, с тоненькими ручками и ножками, спутанными огненно-рыжими волосами и большими, на пол лица, голубыми глаза, но губы…Об этих губах могла бы мечтать любой порно звезда. Но нет, дело было не во внешности, нет. Луна просто пустила в ход свои силы, очаровывая, сводя с ума, поворачивая всё так, чтобы ей чуть ли не поклонялись. - Что умеет эта малявка? – Откусывая кончик сигары и выплёвывая его в сторону, просипел главный, кивая на Максимофф, которая уже выпрямилась во весь свой довольно высокий рост, и с вниманием наблюдавшую за главарём. - А вы сами посмотрите. И почувствуйте, - пропел брюнет, улыбаясь Луне, которая была в его умелых руках великолепным оружием массового поражения. Она не могла контролировать себя. Её просто не научили, да и не надо, ему только лучше от этого. Старый дон так и не взял сигару в рот, его рука застыла на полпути, к разинувшейся пасти. Мужчина заворожено смотрел на то, как малолеточка, покачивая бёдрами, которые были исключительно номинально, вышагивала к столу. … Как в фильмах, камера плавно обходит вокруг героини, чуть замедляясь, словно, демонстрируя её внутреннее я, которое и управляет всеми этими безумцами. Оно невидимо, но оно почти всемогуще. И чтоже представиться вашему взору, если вдруг свершится чудо?.. Луна. Нет. Кто-то очень похожий. Кто-то такой же, только немного другой. Властный, дикий, необузданный, решительный, мерзкий, тонкий, циничный… - Кри… - просипел мужчина, схватившись за сердце. Сейчас ему почудилось, что в глубине этих голубых глаз он видит оттенок зелени, тот самый оттенок, что столько раз присутствовал в глазах Амакелин. И чего он так всегда боялся. - Кого ты ко мне привёл, идиот?! – Взревел мужчина, едва справляясь с гипнозом, с теми чувствами, что внушали ему эти голубые глаза. - Твою погибель, - прошипел брюнет на ухо дону. Парень кивнул Луне. Та сама не ожидала от себя такого. Итальянец был стар и слаб сердцем. И вся его якобы молодость заключалась в упаковке виагры, тонны таблеток для сердца и постоянных отдышках. Луна всё также медленно и неотвратимо надвигалась на мужчину, ещё пара шагов и она уже забиралась на стол, не отводя взгляда от итальянца. Сейчас он уже не просто её любил, он боготворил её, готов был умереть за неё. Всё, что угодно, лишь бы она была довольна. Сердце старика бешено колотилось, Лу была настолько близко к нему, что видела, как лопаются сосуды у него в глазах, как его лицо становится пурпурным. Максимофф не контролировала себя, сейчас вместо неё, там, внутри, была совершенно другая женщина. Другой человек. Лу провела маленькой ладошкой по груди мужчины, провела ею по груди. Пальчики замерли там, где предположительно билось сердце. Старик просто не мог выдержать такой нагрузки. Его распирало от любви и желания. Быстро-быстро-быстро-быстро. Итальянец начал задыхаться, хватаясь толстыми пальцами за ворот дорогой шёлковой рубашки, но Луна не позволила ему ослабить узел. Она продолжала смотреть ему в глаза, пожирая его душу. Сердце стукнуло. И остановилось. Максимофф тут же очнулась, и её очарование спало со всех. Девушка сидела на столе и во все глаза смотрела на старого итальянца. С губ рыжей сорвался прерывистый вздох, она перевела взгляд на брюнета. - Что ты наделал?.. - Я дал тебе новую жизнь…
Luna Maksimoff: Дневниковая запись Луны Максимофф сразу же после прилёта из Турции. « Сижу и вот уже пятнадцать минут пытаюсь начать запись, которая никак не хочет выстраиваться в ровный текст. Мыслей слишком много, и они все путаются, сталкиваются и не хотят приходить в порядок. А ведь во всём виновата эта чёртова Турция, этот проклятый француз, который вновь появился в моей жизни. Я ведь не ожидала встретить его там, и моя хвалёная интуиция молчала, как партизан. Ни намёка, ничего, что могло бы меня остановить и не ехать в эту жаркую, полную загадок страну. Но случилось так, что я всё равно туда отправилась… Странное ощущение записывать на бумагу всё то, что уже произошло. Вроде бы не в первый раз, а всё равно… И что за чёрт возьми такое происходит? Что за наваждение чёртово! Я же девочка-скандал, привыкшая разбрасываться мужскими сердцами, терзать их слабые тщедушные душонки, вытирая об них ноги! А тут… А тут как гипноз, как наркотик. Не могу и всё. Стоит ему только рядом появиться, улыбнуться, разозлиться, взбеситься и всё!.. Коленки подгибаются, пульс учащается, во рту всё пересыхает и хочется очень быстро раздеться и встать под ледяной душ, чтобы наконец успокоить проклятые нервы. Мы с ним настолько похожи, что просто теряешься, осознавая это. Ле Бо, твою мать, зачем ты ворвался в мою жизнь со своим проклятым Тузом Пик?.. И ведь мысли так или иначе возвращаются к тебе, единственное, что спасает – это работа, работа и ещё раз работа. Сказать честно самой себе о том, что я влюбилась в тебя, как последняя малолетняя школьница, значит ничего не сказать. Это значит не упомянуть о том, что у меня сносит крышу/срывает планку/не хватает слов, чтоб всё это описать. Вух, постепенно высказываясь и записывая всё это на бумагу, истинно понимаешь, насколько всё запущено. А взгляд так или иначе переходит сам собой на Даму Червей, его счастливую карту, которая мало кому доставалась, хотя доставалась ли кому-нибудь вообще?.. Или это вовсе не любовь, а жгучая ненависть? Ведь когда ты любишь, ты не хочешь убить человека, сомкнуть на его шеи свои маленькие ручки и удушить. Или хочешь?.. Конечно, хочешь. Из-за ревности. Дикой и необузданной ревности. Потому что ты всю жизнь привыкла к тому, что тебе достаётся всё, что ты хочешь. Стоит только щёлкнуть пальчиками и похлопать глазками. А тут нате вам! Девочку обломали по полной программе! Раньше, если бы такое случилось, я бы сто процентов фыркнула, отвернулась и даже виду не подала бы, что мне этот человек интересен. А тут нет. Тут другое. Тут уже своего рода соревнование, кто кого раньше в постель затащит, и кто раньше из неё выпрыгнет. И не факт, что выиграет Гамбит!.. Или это уже давно решенный ответ?.. Столько вопросов, и ни одного мало-мальски достойного ответа. Всё какие-то глупые отмазки и надуманные ответики. Интересно, а Ле Бо в курсе, что я просто так не отступаю?..».
Nocturne: Дневник Ноктюрн, запись в возрасте 19 лет. Я никогда не умела рисовать. Не то чтобы я не могла обвести карандашом кленовый лист и раскрасить его потом красной гуашью, как я делала иногда в детстве. Но наверное, эти разноцветные листочки – предел моих художественных способностей, и это всегда меня обижало. Мне казалось раньше, что всему можно научиться, если приложить достаточно усилий, если очень сильно хотеть. Так я научилась создавать самые настоящие бомбы при помощи клейстера, пары гвоздей и своих способностей, так развивала телепатию и именно поэтому проводила по пять часов в тренировочном зале каждый день. Не позволяла себе расслабиться, потому что точно знала: одна поблажка приведет к лени, потере формы и, как следствие, абсолютной бесполезности. Люди всегда странно относились к моему упорству – слепому и неадекватному. Все, что я когда-либо делала – работала, работала, работала над собой, не видя даже примерно, для чего делаю это. Как будто при рождении мне было дано такое наставление, но я даже и не подумала спросить, есть ли в этом смысл. Я просто находила в себе малейшие недостатки и убирала их всю свою чертову жизнь. Может, я просто хотела, чтобы отец наконец оценил меня, обратил хоть немного внимания, но это глупо. Я всегда знала, что ему плевать. Что для него я просто универсальный помощник, нумерованный робот. Стоило радоваться, что я хотя бы номер один. Да и он не давал мне никогда повода ждать от него другого отношения, с самого детства мы виделись редко – то ли у него правда не было времени на дочь, сначала с разводом, потом из-за работы в Людях Х, то ли просто не хотел, чтобы я к нему привыкала. Ненавижу внимание. Больше всего на свете я ненавижу, когда кто-то называет меня родной. Я как будто обязана ему – обязана быть рядом, помогать, обязана всегда понимать и чувствовать его. Все эти взаимные обязательства – липкая мерзкая паутина, опутывающая двух людей, чувствующих взаимную симпатию. Эй, ты нравишься мне – теперь я буду улыбаться каждый раз, когда тебя вижу, и выслушивать твое нытье, даже когда ты меня бесишь. Я ни за что не скажу тебе правды, потому что потом ты станешь проблемой. Будешь обижаться, зудеть, расскажешь общим знакомым. Вот так вот ты мне нравишься, милая. Сходим завтра в кино? Я не чувствую, чтобы мне кто-то был нужен. Трудно поверить – но никто во всем мире, никто во всех этих проклятых мирах. Не могу представить, чтобы кто-то подошел ко мне ближе, чем на метр, а я была бы не против. Мне нравится быть одной, я уверена, что я должна быть одна. Свобода – удивительная вещь, и у нее, как и у всего остального, две стороны. Иногда она заставляет тебя чувствовать одиночество, накручивать себя, понимать, что по большому счету, ты никому сейчас не нужен, никто в целом мире не думает о тебе в эту секунду с улыбкой – и хорошо, если хоть кто-то вспомнит без нее. Ты достаешь из бара виски и вливаешь в себя стакан, два, бутылку. Но с другой – ты никому не должен. Все вокруг в твоей власти, и никто не может тебя ограничить, загрузить лишней работой потому что «друг попросил», ты можешь смело ненавидеть каждого из тех, кто тебя окружает, не чувствуя вины – поверьте, это стоит пары часов одиночества. Я могла все, для меня не было границ. Но я так и не научилась рисовать.
Luna Maksimoff: Что-то до боли знакомое. Словно сны её. Или это было на самом деле, только не с ней?.. Приглушенные звуки проезжающих мимо машин не мешали мыслям, скорее даже наоборот, помогали. Сигарета тлела в пепельнице, забытая своей хозяйкой, чашка кофе, ещё не успевшего остыть, одиноко покоилась на столике рядом со своей вечной подругой, сигаретой. Она ушла, вот так. Просто. Улыбнулась, подмигнула, поцеловала его напоследок и ушла. Оставив после себя запах дорогих духов, ванили и чего-то очень близкого и родного. Он не знал, почему она покинула его. Она просто ушла… …- Пьетро, мне надоели твои выходки и похождения! – Кристаллия яростно сжимала-разжимала кулаки, стоя на кухне и гневно взирая на своего мужа. - Крис, успокойся, у меня с ней был только секс… Бам-с! Чашка из китайского фарфора разбилась об стену, ровнёхонько над головой блондина. Тот лишь покачал головой, улыбнулся и…Сгрёб жену в объятия. Он знал, что будет дальше, и она знала. Она его простить, как всегда, обнимет, разревётся на его плече, потом потащит в комнату и там будет бурное примирение… Промозглый ветер хлестал по щекам, она сдерживала рвущиеся наружу слёзы, крики и вопли. Боже, как же она устала быть сильной, коварной. Как же она устала быть сукой. Но, по-другому нельзя. Она должна была уйти вот так, внезапно, уйти так, чтобы он не пришёл к ней больше. Она больше не выдержала бы… …- Ты меня любишь? – зелёные глаза полны веселья и нежности, дикая смесь присущая только ей. - Люблю, конечно! К чему такие глупые вопросы? – он улыбается и целует в кончик веснушчатого носа. Она похожа на маленькое солнце, которое светит для него. Для остальных она недоступная Снежная Королева, которая улыбается, играется, но к себе не подпускает. Он знал, что в случае чего, это невинное дитя может и убить… Ну, вот. Не сдержалась. Опять слёзы, сколько можно, Кристалл?.. Сколько нужно, Крис. Сильные женщины тоже плачут, только так, чтобы другие не видели. Но ведь сейчас ты не сильная… И что с того?.. Не плачь украдкой… Привычка… Она села на скамейку в парке, достала сигареты, вытерла слёзы и задумалась, а что будет дальше?.. Должно быть, именно сейчас он откроет то самое письмо, которое она оставила для него на столике, кинется за ней следом на улицу, будет искать и не найдёт. А почему? Потому что ей наконец-то этого захотелось. Она откинула от себя пачку и резко поднялась со скамейки. Куда она уйдёт?.. Что будет делать?.. О чём будут её мечты?.. Медленно, вальяжно, почти лениво он откроет конверт, достанет оттуда листок бумаги, испещрённый тонким почерком его уже бывшей жены, затянется её сигаретой и прочтёт… «Знаешь ли ты, о чём я молчу? Знаешь ли ты, о чём мои мечты?.. Знаешь ли ты, что я говорю, когда не рядом ты?.. Нет. Ты ничего из этого не знаешь. Да и не знал. Я не упрекаю, ни в коем случае. Ты любил меня по-своему. Так, как любят свободные люди. И я тебя любила, да и до сих пор люблю… Я не умею писать красивых фраз, наполненных пафосом. Я просто чувствую и отдаю себя полностью человеку, прося взамен всего лишь крупицу внимания и ласки… А к чёрту! Я ухожу Пьетро. В никуда. Подальше от тебя. Может, я забуду тебя, а ты меня. И знаешь, ребёнку, который будет у меня, я скажу, что его папа был лётчиком и погиб при выполнении задания. Я сочиню сказку, в которой ты будешь героем, а не…Впрочем, неважно. Это уже не твоя история, теперь это только моя история… Прости, прощай. И не сходи с ума, и не жалей ни о чём… Всегда своя Кристаллия». Резко просыпаясь, долго трёт глаза, пытаясь прийти в себя. Смотрит по сторонам своей невозможно огромной комнаты, сжимается в комочек и прячется под одеялом, скрывая слёзы, которые возникают непроизвольно, просто трудно сдерживать одиночество.
полная версия страницы