Форум » Реальное время » Правда или Желание [Black Mamba, Joker] 0.2 » Ответить
Правда или Желание [Black Mamba, Joker] 0.2
Joker: Действующие лица – Black Mamba & Joker Время – запределье, где-то между будущим и прошлым, точно определить сложно. Где – итальянский ресторанчик Basilio Inn, Манхэтэн. Сюжет – вы думаете вас грустно обедать в одиночестве? Когда остальные посетители вокруг вас наслаждаются полнотой жизни, вкусом еды, ощущениями эйфории? Тогда к вам идет, очень неплохой лицедей, способный не только вас развеселить или привести в смущение, но и добрую половину зала отправить на встречу с комендантом райских врат.
Ответов - 7
Black Mamba: Жёсткое кожаное сидение мягко обнимало изящные изгибы спины брюнетки, позволяя ей расслабиться и немного передохнуть. Ото всех этих пробежек и убийств у Тани немного разболелась голова, но это ничего ровным счётом для неё не значило. Сделав два глубоких вдоха-выдоха, девушка закинула длинные ноги на приборную панель , скрестив их. Тишина окутала обоих пассажиров, скрывая под собой философские размышления, пошлые фантазии и точные расчёты, что делать дальше. Мысли Сейли лениво ползали по её черепной коробке, не желая никак принимать более менее адекватную и выраженную форму. Таня медленно расстегнула верх костюма ровно до середины груди, чувствуя, как прохладный воздух касается влажной кожи, и снова глубоко вздохнула. Ощутив на щеке прикосновение грубой перчатки Джокера, Сейли нежно улыбнулась проявлению таких чувств. Для Джокера это было также необычно и много значило, как если бы простой мужчина забрался на Эйфелеву башню и вывесил там баннер с признанием в любви своей женщине. Вроде бы, какие разные жесты, но смысл один и тот же, и спорить с этим бесполезно. «Зачем тебе всё это надо?». Внезапный вопрос, мелькнувший в голове, заставил Мамбу резко открыть глаза и уставиться на пустынную дорогу, что шла впереди извилистой лентой. Поёрзав на неудобном и жёстком кресле, опустив ноги, Таня отвернулась к окну, нервно облизывая искусанные губы. Она понятия не имела, почему продолжает эти безумия. У неё есть карьера, есть достаток, она вращается в том свете, куда многим ход просто заказан, и вот эти её маленькие развлечения могут стоить ей не только репутации, но и жизни, собственно говоря. Нет, она не боится того, что её могут убить во время очередного веселья, но вот после него – вполне. - Что ты будешь делать, если я умру? – Произнесла негромко Таня, вырисовывая на грязном стекле странные узоры. Её палец скользил по мутным разводам на мутном стекле, постепенно становясь грязным. А Сейли сидела и продолжала рассматривать его так, как будто это было самое чудесное и интересное занятие в мире. Мысли в голове постепенно приходили в движение, и меланхолия, что пару минут назад нежно насиловала мозг и сознание главной проститутки Нью-Йорка, стала отступать назад под воздействием куда более решительных явлений в этом организме. Щелчок зажигалки и звук тлеющего сухого табака, завёрнутого в тоненькую папиросную бумагу. Таня открыла окно, выдыхая сигаретный дым, и продолжая думать. Что толку скрывать, что она стала зависима от этого человека-клоуна, который совершенно не подходил под её окружению. Но в этом и была его чудесная прелесть, которая так манила и звала к себе. Он был на сто процентов идеален в духовном, моральном и эмоциональном плане. О сексуальном Сейли почему-то даже не задумывалась. Фу, как пошло. Давайте не будем опускать до уровня имбицилов-людишек эти возвышенные отношения, замешанные на грязи, стали и крови, со щепоткой острого юмора и жёсткого поведения. Так о чём это мы?.. Ах, да. О том, что Сейли были влюблена. Но не так, как можно представить (у вас в голове видимо возникают сразу же ассоциации с томными и глубокими вздохами, с оленьими глазками и мечтательной улыбкой). Она влюблена была так, как никто другой. До безумного блеска в глазах, который сейчас на все сто процентов выдавал её безумие, всю жизнь скрывающее в недрах подсознания, до истеричного смеха, который никому и никогда не услышать. Таня сохраняла маску ледяного спокойствия и безразличия, она из рода фемме фаталь, не привыкшая любить и привыкшая управлять. Как думаете, что случится, когда такая мадемуазель всё-таки влюбится?.. Это будет крахом её жизни, и жизни того несчастного, что окажется предметом её безудержной страсти. От осознания этого в принципе простого и явного факта Таню пробила дрожь, она бросила на Джокера безумный взгляд и резко вцепилась в дверную ручку, борясь с желанием открыть дверцу и выпрыгнуть на полном ходу, точно зная, что это её убьёт. Мамба осознала всю слабость своего состояния, уязвимость положения перед этим человеком, и поняла, что она никогда не была к этому готова по-настоящему. И не будет готова. Только если окончательно не сойдёт с ума. Но…Может быть наоборот, когда окончательно придёт к тому, что называется ясностью рассудка?.. Бросив взгляд на обшарпанное здание, появившееся словно бы из ниоткуда, Блэк нахмурилась.Когда Джокер скрылся за прогнившей в нескольких местах двери, Таня поняла, что ей не остаётся ничего, кроме как последовать за ним. Выйдя из машины, и не удосужившись закрыть дверь, Сейли вошла следом за Джо, аккуратно ступая по лестнице и морщась от отвратительного запаха, который вызывал у неё рвотные позывы. Мда, не слишком романтичное местечко. Хотя, о какой романтике может идти речь, когда рядом с вами гроза крошки Бэтси?.. Сейли чихнула, прикрывая рот ладонью. Клубы пыли попали ей в нос, и теперь Таня думала лишь о том, чтобы не началась аллергия, место, где они находились волновало её в самую последнюю очередь. Но как только её взгляд коснулся сцены, Сейли ощутила, как быстрее забилось её сердце. Это было её слабостью, маленьким пороком, отвратительной тайной её тела. Она любила этот блестящий и длинный шест, отполированный горячими и влажными телами танцовщиц, красивых и не очень, талантливых и потрясающе бесталанных. Мамба, как загипнотизированная смотрела в мутные глаза Джокера, не в силах отвести взгляда. Её язык тут же прошёлся по губам, по той же траектории, что и палец Джо, ощущая привкус грязи, пороха и стали. Таня очнулась лишь в тот момент, когда Джокер отпрянул от неё, как от прокажённой. Сейли поджала губы, но ничего не сделала. В её глазах сверкнул опасный огонёк удара по самолюбию. Сжав руки в кулаки, Мамба медленно выдохнула и взяла себя в руки. - Никогда не любила Брайана Ино, - хрипловатым голосом ответила Таня, сбросив с себя оцепенение и подходя к Джокеру. Она уселась рядом с ним на грязную поверхность сцены, опираясь на руки, заведённые назад. Слова мужчины показались ей странными, и она решила уточнить. – Если папочка убил мамочку, то как же ты мог её убить?.. – Сейли повернула голову, глядя пристально в глаза Джо и мягко улыбаясь. – Но мы с тобой похожи. Только вот я убила своего папочку. Точнее отчима. Я повторила волшебную судьбу Лолиты, будучи оттраханной моим отчимом-извращенцем в двенадцать лет. А знаешь, что самое забавное в этой истории? – Таня придвинулась к Джокеру, касаясь своим бедром его бедра. – Я заставила мою-шлюху мать смотреть на то, как её любимый Джонни сначала насилует меня, а как потом его горло рвётся. Я сделала это его же бритвой, - Сейли пожала плечами, весело улыбаясь. Ей было плевать, хочет слушать это Джо или нет, она просто говорила. Потому что хотела этого. - Как итог, моя мать в психушке, а меня забрали, чтобы ставить всякие интересные эксперименты, - Мамба коротко хохотнула, откидываясь назад и глядя в грязный потолок, с которого клочьями свисала паутина. Девушка закрыла глаза и в этот момент… … Трудность заключалась в том, чтобы открыть глаза. Казалось, что веки и ресницы замазаны клеем, язык царапал нёбо и безумно хотелось пить. Любое движение причиняло невыносимую боль, но голос куда-то пропал, и из горла вырывались исключительно хрипы. Наконец, Тане удалось открыть глаза. То, что она увидела вызвало у неё приступ истеричного глухого смеха, сжавшись на полу в комок, уткнувшись носом в колени, Сейли хохотала, как сумасшедшая. Её чёрные волосы разметались по грязному полу камеры, холод, сквозивший сквозь щели заставлял дрожать. Но всё это было ничто, когда Сейли увидела то, что ожидала увидеть меньше всего. Двух огромных санитаров, идущих рядом с хрупкой и тоненькой медсестрой, толкающей впереди себя тележку с лекарствами. Сейли даже ничего не успела предпринять, когда двое бугаёв ворвались к ней, снова связывая руки, оставляя свежие синяки поверх старых на тоненьких запястьях. И сладкий голос медсестры, втолкнувшей свою тележку с пилюльками в камеру, заставил Таню забиться в истеричных конвульсиях лишь от одной фразы: - Добро Пожаловать в Аркам, пташка, - в глазах медсестры мелькнуло адское пламя, а на губах застыла саркастичная ухмылка.
Joker: Ваши безумные вопросы крутятся именно в моей голове постоянно – почему? Кто знает, возможно, просто небольшая шутка вселенной, когда ты являешься сосредоточием всех мирских грехов, при этом не совершая их. Поверьте, я не отнимал у ребенка конфетку, вы это сделали, но обвиняете меня и поступаете правильно, потому что потом я отнимаю у вас и конфетку, и жену, и дом, и душу, и деньги, хотя я увлекся, пожалуй, ваши деньги я у вас никогда не отнимал, равно как и вы никогда их не получали, вы получали бумажки подписанные автоматом в здании федерального казначейства штата Вашингтон, и отнимал я у вас эти самые бумажки, марки с портретами президентов, которые не подлежат обмену, вот в чем штука, с ними нельзя отправить письмо и стать счастливым человеком, когда тетушки Петунья получит его в своем Канзасе за десять минут до урагана снесшего ее дом вместе с коровником и какое еще дерьмо есть на этих пустынных полях, на которых растет только перекати поле. В общем, все, чем бы вы ни страдали, чем бы ни тяготились, является сосредоточием моей маленькой ползучей не требующей и толики вашего внимания и времени души, ведь вы делаете и не думаете, только когда полностью сносит крышу от очередной порции винта или бутылки дорогого виски, купленного по дешевке в подвале одноного из домов, только тогда вы способны на нечто, как вам кажется, противоестественное, ужасное, страшное, уродливое до тошноты. И знаете - я вас не виню. Нет, ни капли. Я счастлив быть тем, кто, своего рода, служит урной ваших деяний, прах которых оседает и реализовывается в стократном размере. Я не могу обещать, что воспроизведение ваших фантазий и страстей вам понравиться, все мы немного не довольны собственным творением, но это ваше творение, и если вдруг, придя однажды утром пораньше с работы, вы застанете на своем любимом месте за столом меня, уплетающего яйца с беконом и запивающим все апельсиновым соком, задумайтесь – я ли это, может это вы, просто преобразование коснулось не только внутренностей смазанных плазматической жидкостью, оно вырвалось наружу, фонтаном искр, шутих, фейерверком и одного большого взрыва сточной ямы по кличке – человек. Мы все играем в игры. Условные. Несомненно, и потому дождаться однозначного решения или ответа на поставленные вопросы или задачи мы не можем, мы будем ждать их несколько дней, недель, месяцев, лет, а может так никогда и не получим, вся проблема в том, чтобы дождаться, чего мы никогда не умеем, мы привыкли жить в бешеном ритме немедленного действия – вопрос – ответ – вопрос – ответ – вопрос – ответ, удар, конец, казнь, ты мертв, твои мозги вышиблены и растеклись по белоснежным стенам больничной палаты, напротив камеры наблюдения, которая фиксировала каждую проходящую в этих стенах терапию. Вопрос-ответ, вопрос –ответ, - разве нельзя сделать паузу. О нет, только не сейчас, когда все начало приобретать угрожающие обороты и грозиться перейти черту, за которой утопит внимание. Может тогда следует как раз дойти до этого? Когда ваше сознание, то есть внимание к данной теме угаснет, вновь вернуться, повергнуть в шок своей молниеносностью простых фактов. Вы долго будете отходить, не так ли? Проникновенные слова настоящей исповеди невинной грешницы разливались по залу вместо музыки, которая когда-то наполняла это помещение, вместо полуголых танцовщиц, звуки окутывали стену, изгибаясь рядом с шестами в эротических позах предложений, смысл которых доходил до сидящего рядом клоуна, занятого, казалось, совсем другим, совершенно не слушающего его. Так могло показаться вам. Так могло показаться кому угодно, только не ей, не дождавшейся ответа на вопроса, ни на один, ни на второй, ведь все требует времени и вот так сразу насыщать любопытство, все равно что давать сытому коню еще овса и гнать вперед на всех порах, шпорами ударяя в бока пресытившееся создание, делающее только одного – покоя и отдыха. Нет. Люди, человек, это тоже животное, это зверь, который руководствуется первобытными инстинктами, облекая их в высокопарные фразы и создавая смысл из ничего, пустозвонные речи франтов в огромных мраморных залах очередного судилища столь же бесполезны, как и лай собаки за окном, она просит еды, она голодна, они тоже, только говорят об этом иначе, так почему бы не оставить их полуголодными, дабы желание насытиться возросло, и оставлять так каждый раз, день за днем, минута за минутой, быть может сами они захлебнуться в собственных слюнях, прежде чем поймут смысл такой расчетливой дипломатии, направленный на удержание интереса, и не только – на укрепление тонких нитей связей, от шелковой нити до целого каната, способного не хуже топора перерубить позвонки, стоит только резко отпустить в свободный полет очередного самопровозглашенного Икара. Джокер обернулся к сидящей рядом Тане. Возможно, он что-то хотел сказать, возможно сделать, но промолчал, лишь молча, уставившись куда-то в сторону в одну точку на грязном пропитанном десятилетним слоем пролившегося когда-то пива полу. Голова была чуть опущена, а тело словно бы напряженно, когда он, наконец, поднял голову и взглянул в глаза сидящей рядом девушки. В них было то, что порой он мечтал увидеть, но единственным ответом служило зеркалом, иногда мелькавшее в поле зрения. В этих глазах, способных очаровать кого угодно в миг, отражался сам Сатана. Не страх, скорее что-то сродни религиозному экстазу пыталось охватить это тело неопределенного возраста и происхождения, но не могло. Все было мертво в нем, а простейшие чувства были на грани первобытности настолько, что Сейли могла бы гордиться подобной победой, или призом, а может проклятием, чего-то запредельного со стороны животного, не считавшего себя человеком, не считавшего себя никем, самим собой, ухмылкой на лице общества, пятном на чести и биографии каждого гражданина земли. Джокер в колоде – партия обречена. Она прикрыла глаза и странным образом, даже не хотя этого, он подхватил ее, укладывая на пыльный пол и смотря на эту умиротворенную усталость от безумной гонки произошедшей всего за несколько часов. Только начало – ведь все, что нужно было ему, маленькая толика безумия с ее сторону, еще не раскрытая глаза романа, не прочитанного и ждущего своей очереди на полке, посреди бездарных книжонок дешевых писателей, строчащих по двенадцать романов в год ни о чем. - Маленький толчок для начала безумия, - пальцы скользнули по нежной коже лица, проводя кончиками по вискам. Джокер улыбнулся и резко поднялся на сцене, оборачиваясь к выходу. Безумная гонка продолжиться для одного из них, а для другого – всего минута отдыха, всего несколько мгновений благостного состояния забытья в котором можно в последний момент оглянуться и решить – хочешь ли ты продолжать сей путь или решишь остановиться, пока не поздно, ведь потом дороги назад не будет, никогда, только непреложный конец завершит твое повествование, но и его факт не является обещанием, иначе бы в последний раз взглянув на тебя и скалясь как гиена, этот человек не покинул это странное место, открывая дверь навстречу солнечному свету, иначе бы давным давно еще в самом начале этого безумного танца под луной на листиках омелы, один убил другого, дал бы сорваться вниз, разбиться, преступив черту и отделив себя от общества окончательно. <Пациент 4479, доктор Хьюго Стрейндж, вторая терапевтическая сессия, вторник, 12 октября.> - Здравствуйте, мистер Джокер. Сегодня мы будем говорить с вами. - А где доктор Куинзель? - Доктор Куинзель… пришлось отказаться на некоторое время от работы с вами, полагаю вы понимаете почему? - Она заболела. Это очень прискорбно учитывая то, сколько лекарств у вас здесь выдается только на… меня, или на других пациентов. Как вас зовут…вы сказали? - Доктор Стрейндж, попрошу.. - Вот это странно! - Да, конечно. …Ладно, продолжим, мы с вами проведем сегодня экспериментальную терапию… - А когда вернется, доктор Куинзель? - Боюсь я не могу вам этого сказать, по… - Вы не знаете или не хотите говорить? - …Это не относится к делу. - Нет, нет, нет, почему мне назначили определенного рода «время», а сейчас его лишают и я бы хотел знать. - Как я уже сказал.. - Вы не ответили на вопрос. - Хорошо, я не хочу вам говорить, вас это устроит? - Вполне. - Итак, вернемся к делу, это наша первая встреча лично и сегодня мы воспользуемся кое-чем другим, чем ваш лечащий врач пренебрегла. Видите ли, мистер … Джокер, есть определенного рода способ узнать причину вашего недуга. - Вы думаете это недуг? - Да, то есть.. что вы подразумеваете под «этим»? - Я не знаю, просто получается очень странным…пф, ха… странным… то… что… очевидно я вас не понял. - Да, очевидно… Мы проведем сеанс гипноза, с помощью которого узнаем, что скрывается за вашей маской, это старая методика… - О, это более интересно нежели, что-то сродни тому, что было раньше. Вы заставите меня вспоминать детство или прыгать как утенок на одной ноге? - Это.. не совсем точное определение того. Я постараюсь помочь вам расслабиться, если вы меня поняли… …. - Итак, расслабьтесь, почувствуйте легкость в вашем теле… что вы видите. - Я… я… в парке.. - Каком парке? - Не знаю, … аттракционов, лошадки медленно вальсируют…чертово колесо.. мне хочется сладкой ваты… - Хорошо, вы можете оглядеться и выйти из парка? - Да… - А где он находиться? - Это широкий, широкий морской берег. Я слышу как волны накатываются одна на другую… шум прибоя, запах соленый воды, мои ноги утопают в песке, я иду вперед за кем-то… - Кто это? Кого вы видите? - Это женщина, она очень красивая… мы заходим в дом, подымаемся на второй этаж, занимаемся любовью… нет, подождите… - Что такое? Что-то случилось? - Нет, нет, нет, мне надо срочно уходить,… вернулся ее муж и мне надо…в окно, да, я убегаю через окно и падаю в кусты розмарина рядом с кухней… - … с кухней? - Это… это … большой белый дом, с зеленой крышей…. И я еще помню как весело было кувыркаться с ней на водяном матрасе… - Водяном…матрасе?... - Надо бежать, бежать, калитка сломана и скрипит, потому надо перейти через забор, пока он меня не заметил, …он чуть оседает рядом с красным почтовым ящиком… какие забавные пчелки на нем.. - Но ведь… это…мой дом. - Да, и это была твоя жена. :) - Ах ты… <конец записи> Шутка жизни заключается в том, что вы никогда не узнаете, где я, кто я, что у меня на уме, о чем я мечтаю, чего желаю. Да, хаос, опустить самого белого и чистого человека этого города до своего уровня я могу, но хочу ли этого – быть может вы заставляете меня совершать нечто подобное, ничем не мотивируя собственные поступки. Задумайтесь – так ли вы непогрешимы по сравнению со мной, когда у меня в руках всего лишь маленькая колода карт, а у вас целый арсенал самого разнообразного оружия, чтобы уничтожить такую козявку как я. Таракана. Впрочем, тараканы весьма живучи в своей живучести, не находите? Мне тоже нравится, осталось, запаковать, удалить, подвергнуть экспертизе и уничтожить. По иронии судьбы все, что бы я ни делал оценивается как неминуемое зло, исходящее от самого Сатаны. Верю ли я в Бога? Давайте оставим этот вопрос открытым, равно как и другие вопросы сродни – есть ли жизнь на Марсе и почему Рози О’Донелл продолжает сниматься обнаженной несмотря на то, что похожа на Джаббу Хата. Да я видел этот фильм, и я читал библию, а еще я знаю французский и еще много чего, не думайте, что за этой улыбкой… за этим отвратительном лицом, от приближения которого вам хочется сблевануть скрывается нечто совсем не подготовленное к элементарной жизни в инкубаторском городке на юге Америки. Всего несколько минут, как всегда время поджимает, но я скажу вам только одно – не бывает жертв, не бывает идеалов, только маленький электрический импульс в вашей милой головке, которая скоро будет красоваться у меня в руках. Потому – вперед сыны … да, просто вперед, ведь никто же не видит, надо воспользоваться моментом и легким движением руки, пока на высших кругах делят сладкий пирожок под названием «Дом, милый дом», устроить себе небольшую экскурсию. Шоу начинается… - Мы поместили ее в противоположное отделение и даем блокирующие какие-либо способности и их вторичное проявление препараты, - шедшие по коридору медсестра и врач активно обсуждали положение новых пациентов. - Хорошо, что с клоуном.. хотя уже устал спрашивать, все так и ждут – когда же снова произойдет нечто, - врач взял из рук женщины карту и пролистал. - Признаюсь, я боюсь даже близко к двери камеры подходить, мы с новой пациенткой таких мер не предпринимали и не предпринимаем практически больше ни с кем. Сначала хотели поместить его в общее отделение, однако доктор Стрейндж сказал, что тот может негативно повлиять на состояние пациента Харви Дента, психологическая нестабильность которого сейчас на грани, хотя общее состояние стабилизировалось. - Ну да, просто наш старый друг ходячая часовая бомба для Аркама. Никак не пойму почему совет директоров или правительство не решат наконец просто пристрелить его или поджарить на электрическом стуле. - Вы же знаете их решение. - Да, создавать кунсткамеру хорошо, но когда образцы мертвы и препарированы. Так что с ним? - В общем, вчера пришлось снова надеть смирительную рубашку, он нарисовал картину на стене, пейзаж Манхэтэна. - И что? - Кровью, - врач остановился. - Такое ощущение что мы сейчас сидим на большой куче динамита со спичкой в руках…твою мать, я начинаю рассуждать как этот псих, это заразно. Мэри, передайте карту доктору Стивенсону, я сегодня пораньше уеду домой. - Понимаю. Все сделаю.
Black Mamba: Она сидела в грязной камере, на полу, в углу комнаты, скрестив ноги по-турецки, положив руки на колени, и казалось среди этой убогости островком красоты и всего самого прекрасного, даже, несмотря на спутанные сальные волосы, что прилипли к влажному лбу заключённой. Таня не реагировала ни на что, все таблетки, что в неё пихали, она принимала с хладнокровием и совершенно равнодушно. Глотала их, а через пару минут засовывала в рот два пальца, и стояла так до тех пор, пока из её желудка, не будет выкачена последняя капля желчи и завтрака, состоящего из жалкого подобия каши и ещё чего-то. К ней пока не приходили специалисты, не пытались завести с ней разговор, и она ничего не знала. Как она тут оказалась, почему она тут оказалась. А ещё она заметила, что её способности перестали действовать и это дико бесило Таню. Бесило до такой степени, что она стала замечать, как легко срывается, у неё начинается истерика и припадки. А ещё Сейли хотела Джокера, какого чёрта у неё забрали Джо, какая сука позволила себе это сделать, мать вашу?! Таня медленно выдохнула, и снова глубоко вздохнула, задерживая дыхания и позволяя своим мыслям очиститься, чтобы окончательно не сойти с ума. Но ей помешали это сделать. Дверь в её камеру открылась, но Таня даже не подумала открывать глаза, она по-прежнему сидела на полу, даже не пытаясь предпринять каких-либо попыток к общению. - Мисс Сейли, добрый день, я хотел бы с вами поговорить. Меня зовут мистер Стивенсон, и я ваш лечащий врач, - Таня услышала, как пододвигается ближе стул. Даже если её лишили способностей, то её не лишили возможности слышать и видеть. У дверей камеры двое, они понимают, что нельзя оставлять врача наедине с этой красоткой, даже если она почти беззащитна. Руки-ноги у неё есть, а следовательно, и убить она может быстро и очень болезненно. Сейли сохраняла гробовое молчание, не открывая глаз. Она почувствовала, что ей постепенно недостаёт воздуха, и только после этого соизволила открыть глаза и глубоко вдохнуть неприятный воздух камеры. Брюнетка перевела взгляд на врача, чуть склонив голову набок. Мужчина, которому было чуть за сорок, приятной наружности, глаза добрые, но он осторожен в общении с ней, хотя не так сильно, как ему следовало бы. Пухлые губы Сейли растянулись в омерзительной улыбке, а зелёные глаза опасно блеснули. Она чуть приподняла левую бровь, словно бы спрашивая, чем она может помочь. - Ответьте мне на несколько вопросов. Девушка лениво пожала плечами, поднимаясь с пола, и медленно проходя к своей кровати. Даже в этой отвратительной униформе, хорошо, что чистой, Таня продолжала оставаться просто дьявольски красивой, настолько, что от этого действительно становилось больно сердцу и глазам. Медленно и грациозно опустившись на кровать, Сейли посмотрела в глаза мужчине, чуть улыбаясь. Она ожидала вопросов. - Вас зовут Таня Сейли, второе имя отсутствует, не так ли? Короткий кивок в знак согласия. - Вам 25 лет? Снова кивок. - Вы владеете баром «Show Girls». Кивок. - И вы мутант, особо опасный для общества. Таня задумалась, а через секунду звонко рассмеялась, запрокинув голову назад, и схватившись руками за живот. Она хохотала так громко, что можно было оглохнуть, она чувствовала, как этот смех становится истеричным, но успокоиться не могла. Она знала, что за этим последует – укол, тишина, и снова брать себя в руки. Это она то мутант, особо опасный для общества? Да, господь с вами! Она самое безобидное существо в этом прогнившем обществе, она, можно сказать, помогает очистить мир от грязи и отходов, а вы её особо опасной называете. Это просто глупости какие-то, бред! Неужели никто не понимает, что она добро несёт, а не опасность. Это всё и вызывает у неё такой смех, даже спорить нет желания. Вы думаете, что она согласно кивнёт в ответ на это ваше заявление? Да, ни за что в жизни. Но тут смех резко оборвался. Ровно в тот момент, когда к Сейли стали направляться те самых два бугая, девушка вскинула руки, и хрипло произнесла: - Не надо уколов, мне после них становится плохо. Я отвечу на вопросы, если они у вас есть, - после нескольких дней молчания, голос Тани был непривычно хриплым и грубым. Несколько раз откашлявшись, она уселась на кровати, уперевшись головой в холодную стенку. - Итак, вы хотели задать мне вопросы. - Да, ответьте, каким образом вы связаны с мистером Джокером? - Я его всё, - ни капли, не смущаясь, ответила Сейли. Она сказала это так, будто просто поздоровалась. Врач уставился на неё непонимающим взглядом, а Таня снова улыбнулась, подавшись вперёд. Она будто гипнотизировала взглядом этого Стивенсона, нервно облизывая губы. Она была похожа на змею, которая увидела свою цель. – А он моё. Верните мне его, иначе вы все умрёте, - очень просто и легко , с ненавязчиво улыбкой заявила брюнетка. - Верните мне Джокера. Немедленно. Сейчас же, - с тихим шипением продолжила Сейли. Она так быстро и изящно вскочила с кровати, что никто не смог и заметить, как руки Тани мягко обвили шею доктора, касаясь, как руки нежной любовницы. А к ней уже двинулись охранники-санитары. - Чшшшш… У вас тут и не такие, как я, буйные бывали, - и снова она облизнула губы, касаясь ими уха своего врача. – А я вот новенькая, правил не знаю. Да, и вообще, я здоровая, знаете ли. А если хоть один из них подойдёт, я сверну вам шею. Неужели вы думаете, что мне страшно?.. Вы ошибаетесь… Что вы хотите обо мне узнать? Или от меня? Хоть пытайте, сапожки испанские обувайте, ничего не скажу. Ничегошеньки не произнесу!.. - Отпустите, мы с вами просто поговорим… - Я отпущу. А вы пообещаете мне…Дайте увидеть его… Я соску-у-у-у-у-училась!.. – Протянула брюнетка. - Обещаю. Вы увидите его. - Отлично. Таня оттолкнула мужчину, возвращаясь на кровать и опускаясь на неё, поднимая рукав формы, и обнажая вену. Через несколько мгновение она почувствовала лёгкий укол, и мрак закрыл её глаза. Вы все глупые и некрасивые, а она не умрёт никогда.
Joker: Время здесь летит, как на каких-нибудь каникулах, то ты ввергаешься в пространство безмятежности, то радости, то понимаешь всю свою ничтожность и на тебя накатывает депрессия, а белые стены палаты начинают поглощать твой разум своим ярким светом и подвергают тебя не проверку устойчивости галлюцинациям крайне хипповского настроения. Посмотрите, какая милая бабочка, порхает и порхает этот разукрашенные в кислотные цвета марихуаны-мамы мотылек и вещает о своей мудрости заполненной любовью и цветами в дулах автоматов, направленных на толпу. Цветок сорвался и упал, едва первая пуля была выпущена. Сорвался и упал на горячий асфальт, пропитанный уже резиной бронированных машин и кровью людей, разодетых в яркие пугающие наряды настоящих пугало с кукурузных полей. Все это приходит на ум, едва стоит повернуться на бок и посмотреть расширенными от лекарств зрачками в стену перед тобой, еще немного, еще чуть-чуть и ты достигнешь нирваны, упадешь в неизведанное пространство подреальности, по вере одной религии лучшей, чем Рай, так как станешь абсолютом мира и откроются все жизненные вопросы, не нужны будут жизненные ценности, ответы мироздания станут не более, чем игрой в шашки с каким-нибудь свихнувшемся на власти деспотом и тираном. Как это скучно! Вы не видите? Вот так просто перечеркнуть все то, чем можно насладиться в этом несовершенном совершенстве бытия, перечеркнуть себя и подумать, будто какие-то эфемерные неизвестные существа опустятся до нашего уровня. Не говоря о том, чтобы верить в этих существ, недоказанность существования которых лишь подтверждает теорию о том, что пора прекратить заниматься теософскими вопросами и перейти к чему-нибудь более существенному и вкусному, вертящемуся на языке с тех самых пор, как вы попадаете в стены этой больницы. Камера Сейли открылась спустя почти сутки после последнего разговора с врачом. Более никто не отваживался заходить к девушке, будто даже без способностей, ходили слухи, она может очаровать и убить любого мужчину (на женщинах проверять не рискнули), кого только пожелает, подобно змее – загипнотизировать, обездвижить и устранить досадную помеху в лице еще одного человеческого существа. Как бы то ни было, настало время выполнять указанное обещание, иначе, кто знает, что бы могло произойти в таком случае? На Таню были большие планы, а ввергать ее в состояние овоща было бы бесполезной тратой средств. Людская жадность до знаний клеточек мозга отличающихся от них существ настолько велика, насколько может быть велико и их самолюбие, коим они руководствовались в дальнейших действиях. Сейли одели в смирительную рубашку, ввели раствор успокоительного, тройную дозу веществ блокирующего любые способности от пресловутых генов человека выше них и повели по коридору, пока не запихнула в какую-то каморку, со стулом и двумя охранниками. Напротив стула было стекло, а за стеклом вторая камера, два стула, стол, и за ним уже сидел кое-кто, от кого старались также держаться подальше и искали как можно больше успокоительных. Загадкой оставалось то, каким образом жуя буквально ложкой эти таблетки, Джокер оставался при своем фанатизме, сумасшествии и, как сказали бы пресловутые, те самые, хиппи, на своей волне. Судя по тому, что никакого внимания на стекло Джокер не обращал, оно играло роль скрытой комнаты, как в полиции. В этом можно было убедиться и по стоящей в этой же комнате, куда привели Таню, камере, записывающей все происходящее в соседнем помещении. Джокер рисовал, выводил что-то мелками на бумаге, ему было явно скучно, однако занятие увлекало его, так что, даже зная о смотрящих по ту сторону зеркала людях, он полностью игнорировал их присутствие, кем бы они ни были. Наконец, тишина и некая спокойная атмосфера всего происходящего была прервана. В комнату к Джокеру вошел врач с папкой в руке, он шумно поставил перед клоуном, прямо на лист бумаги с рисунком тюбик таблеток и сел напротив, стараясь все же не загораживать обзор ни камере, ни наблюдателям. Отбросив мелки Джокер лениво перехватил тюбик и прочел название лекарства, многозначительно подняв брови и смотря на врача открутил крышку и, закинув голову, уронил в глотку все таблетки, затем вновь опуская взгляд на врача и пережевывая лекарства так, словно грыз освежающие таблетки «тик-така». - Привет, мам, - чуть отклонившись в сторону, он точно угадал направление объектива камеры, стоящий за зеркалом. - Прекратите, - врач ударил папкой по столу, заставляя пациента вернуться в нормальное положение и сосредоточить все свое внимание именно на нем – на враче, будто это могло обмануть и подсказать, что зеркало является всего лишь зеркалом. Тем не менее, Джокер от такой неожиданности, как будто слегка подпрыгнул и отстранился, затем снова переходя к занятию рисованием. – Вы в курсе, почему вы здесь, мистер Джокер? – начал врач уже более спокойным голосом. - Ну, я не знаю, док, но вы, по всей видимости, здесь, чтобы научиться какой-то толики терпения, - ответил клоун, не продолжая вдаваться в пространные рассуждения. Послышался вздох врача, ему точно не нравилось то, что сейчас происходило, равно как и то, что именно его выбрали проводить терапии у этого психа. - Нет, на самом деле я здесь, чтобы помочь вам справиться с вашей болью. - Болью, - Джокер отложил рисунок и стал ковыряться в зубах, извлекая застрявшие кусочки таблеток из зубок. – То есть мне потом ожидать снова встречи с мистером Перси? Что за имя. Если бы у меня была дочка, я бы назвал ее Перси, - позади сидящей в комнате наблюдения Мамбы, можно было услышать как один из охранников с силой сжал в руках дубинку.- Это комплимент, передайте ему. - Нет, мистер Джокер, вы должны понять, что тогда это была необходимая мера, вы пытались сбежать и... - Я пытался? Нет, нет, нет. Если бы я хотел убежать, я бы убежал. А так – где логика? Сами подумайте, зачем мне было возвращаться в камеру и спокойно ложиться на весьма неудобную, пометьте, где-нибудь, там у себя, - он бросил доктору черный мелок, - весьма неудобную постель, чтобы потом меня обвиняли в...побеге. Нет, я люблю воздух, свежий воздух, а вы? Потому я решил просто прогуляться и... - В любом случае, вы сегодня здесь не по этому вопросу. Что вы там рисуете? – врач приглашающим жестом дал понять, чтобы Джокер показал листы. Минутная заминка будто растянулось на час. Джокер сидел какое-то время, затем отбросил мелки, сглотнул, будто бы нарочно шумно. - Это жираф Джерри, - поднимая лист, ответил он, сначала показывая рисунок врачу, затем камере. В комнате повисло напряженное молчание будто вместо безобидного жирафа было нарисовано нечто ужасное в духе самого маэстро Клайва Баркера. Молчание затянулось, и, словно испытывая неудобство из-за этого, Джокер опустил рисунок и вопросительно стал озираться по сторонам. – Что? Что такое? У меня размазалась помада. - Вы думаете это смешно? – положив рисунок, клоун наигранно внимательно прислушался к словам доктора. – Вы думаете, это смешно? - Что? - Жираф. - Ну, это просто жираф, которого зовут Джерри и….и…. у него есть история, как и у всех. Это.. персонаж, а… - Вы думаете это смешно?! – врач хлопнул папкой по столу, резко подымаясь со стула, затем выдохнув и попытавшись успокоиться, сел обратно. – Вы помните наш последний сеанс? – Джокер закинул глаза, будто припоминая что-то. – Камеры не было, и я хотел бы повторить с вами то, о чем мы говорили. - А вы.., - клоун стал кивать на рисунок. - Да, о нем. - Эм, ну, мне было приятно все повторить, только знаете, все эти детали, формальности и ваше чувство юмора… - О моем чувстве юмора мы поговорим позже, а сейчас, мистер Джокер, оставьте в покое листы, сядьте ровно и расскажите о том сне, о котором вы мне поведали на прошлой терапии. - Опять вам? И этим милым людям, - Джокер пальцем указал в зеркало, на находившихся по ту сторону наблюдателей. - Да, опять! – нервозность врача можно было ощутить даже сквозь стену, руки сжимали папку, в микрофон то и дело раздавался громкий вздох, а ботинки на полу готовы были отбивать ритм чечетки безостановочно. Джокер пожал плечами. - У меня был сон. Чудесный. Прекрасный, замечательный сон, - клоун выдохнул и чуть прикрыл глаза, еще немного и он готов был вновь в него погрузиться. Язык быстро облизнул уродливые шрамы, выкрашенные в красный грим, прежде чем он продолжил: Я гулял по парку, ..нет, по лесу, именно по лесу. Был солнечный день, пели птицы, где-то отдыхали другие люди. У меня в руках было ружье. Я… я не знаю как он там оказалась, очевидно я пошел на охоту или просто взял его для самозащиты, - быстро отчитался он. – А потом, я услышал что со мной еще кто-то рядом. Еще двое с ружьем. Охотники. Да. Один из них вдруг закричал – смотри это жираф! И они оба ринулись в кусты. Мне пришлось идти за ними…чуть медленнее, я не люблю бегать. Но когда я добежал…дошел, они лежали на прекрасной ярко-зеленой, такой сочной траве, разорванные в клочья, ошметками одежды и мяса, которые так красиво переливались на солнце. Так красиво! Я понял, что жираф это не жираф. Я увидел его, достал ружье, - Джокер закинул ногу на стол, изображая прицеливание и выстрел из ружья, - пам! Я его убил. Я подошел, чтобы снять с него шкуру и…это не был жираф, это был какой-то парень, переодетый в долбанного жирафа. - И что вы сделали? - Ну…эм… я достал нож, снял шкуру и… отнес домой, чтобы повесить над камином, и знаете, когда гости заходят, чтобы она так сразу бросалась в глаза при… - Прекратите! – врач резко поднялся, упираясь руками в стол. – Вы хоть представляете что сделали? Я видел много таких психов как вы, но вы – вы просто превзошли самого себя в этот раз. Зачем вы надели на сержанта Смита костюм жирафа, а потом освежевали его в парке Аркам?! - Простите, кого? - Не валяйте дурака! Вы вышли из камеры и вместо того, чтобы сбежать убили троих человек из-за прихоти или по своей сумасшедшей идее, что это сон! - Эм… с удовольствием, но я же все время был в камере и… - Перестаньте! – врач вышел из помещения, громко хлопнув дверью. Вслед за ним, в тот же коридор вышли двое врачей, что стояли рядом с Таней, оставив ее в компании охранников. Джокер проводил человека взглядом, какое-то время смотрел на закрытую дверь, а затем посмотрев исподлобья в зеркало, наигранно скривил губы и поднял руку. - Привет, лапуля.
Black Mamba: С тех пор, как ей сделали спасительный укол, столкнув в пустоту и мрак безэмоционального состояния, Таня тем не менее жила лишь одной мыслью, что скоро ей дадут встретиться с ним. Это было странное ощущение ломки по человеку, по общению, по его словам, поступкам, мыслям. Таня лежала на кровати, повернувшись лицом к стене, и чувствуя мыльный запах чистых волос. Её всё-таки отвели в душ, вкатя при этом дозу успокоительного и блокиратор способностей. Но и за это брюнетка была благодарна, она не могла явиться перед этим мужчиной грязной, мерзкой, словно подвальная крыса. Нет, она явится по-прежнему красивой и изящной. Дверь в камеру открылась, но Сейли даже не сделала попытки повернуться на кровати. Врач ласково и тихо позвал её, и только после этого Таня повернулась к нему. Прочитав в её глазах немой вопрос, мужчина утвердительно кивнул, а девушка позволила надеть на себя смирительную рубашку, предварительно ей вкололи снова успокоительное и уж наверняка тройную дозу блокиратора способностей. Но Тане было неважно, она не знала, как сбежать отсюда, не имела понятия. Ей просто было необходимо убедиться, что с её Джо всё в порядке, что никто не посмел его тронуть. Пускай внешне Таня была безжизненной, словно завянувший цветок, но её голова была чистой и абсолютно ясной, подпитка тёмной энергией позволяла не терять рассудка даже при таком раскладе. Пуска её лишили сил, но её не смогли лишить возможности думать. Наконец, все приготовления к лёгкой и непринужденной прогулке были закончены, и Таня под конвоем из двух санитаров вышла из камеры. Она почти не видела, куда шла. Перед глазами плясали чёрные мошки, мешавшие внимательно разглядеть дорогу, ноги были ватными, а движения ленивыми. Но даже в таком состоянии, когда эту змею вели по коридорам, более адекватные психи, завидев её, вдыхали полной грудью аромат женского и порочного тела, и глаза их тут же закатывались, словно у эпилептиков при припадках. Внезапно санитары остановились, открыли дверь куда-то и втащили туда Сейли, усадив на стул. Таня немедленно подалась вперёд, чувствуя, как жгуты впиваются в её тело, оставляя глубокие следы на всё ещё нежной коже. Её глаза прищурились, вглядываясь в человека, сидящего по ту сторону зеркала, и явно не обращающего ни на кого и ни на что внимания. Сейли склонила голову набок, а затем медленно перевела взгляд на монитор, в котором транслировалось то, что происходило в камере. От такого притока адреналина в крови, Таня стала соображать ещё быстрее. Пускай у неё в крови по-прежнему вещество, которое блокирует её способности, но ведь и Джокеру удавалось ни раз и не два выбираться отсюда, не имея ни одной из тех сил, что есть у неё. Язык быстро скользнул по потрескавшимся розовым губам, смачивая их, и задерживаясь в уголке губ. Теперь оставалось только ждать и ничего не более. Слушать, наблюдать. Но как же было обидно, что она не может прикоснуться к нему, а он не может её увидеть, понять, что она рядом, она тут. И с ней всё в порядке. А может он просто не хотел знать, что с ней?.. Сердце Сейли остро кольнуло иголкой боли, но тут же отпустило. Неважно, главное то, чего хотела она, а всё остальное будет известно потом. Не сейчас. Именно поэтому брюнетка внимательно следила за человеком, судя по всему врачом, который поставил перед Джокером банку с чем-то, которую клоун тут же опрокинул в себя, даже не задумываясь. Сейли нахмурилась, поджав пухлые губы, и недовольно стреляла взглядом в монитор, злясь на саму себя, что ничего не может предпринять в этой ситуации. Что же, теперь ей оставалось только выдохнуть, прикинуться ветошью и продолжать смотреть на Джокера, хотя чуть-чуть. Благо тот как раз в этот момент так любезно помахал ручкой камере, а у Тани ёкнуло сердце, будто Джо знал, что напротив него сидит она, и это он машет ей. По губам брюнетки вновь скользнула хитрая ухмылка, незаметно для санитаров, которые устремили свои взгляды на стекло и на Джокера, Таня стала пытаться хоть как-то ослабить свои путы, но это было тщетной попыткой. Что же, ладно. Сейли хмыкнула так, что это было слышно охранникам, скрип его дубинки не понравился девушке, и она передёрнула плечами, выражая этим своё недовольство. Но второй охранник тут же положил ей на правое плечо руку, крепко сжимая и заставляя сидеть на месте. Глаза Тани подёрнулись лёгкой дымкой, когда она вслушивалась в голоса доктора и Джокера, что обсуждали психическое состояние последнего. О, нет, милые доктора, вы не правы, он здоровее всех вас. Он просто гений, а все гении немножко неадекватны, просто у них своё видение мира, абсолютное. Девушка медленно закрыла глаза, полностью расслабившись на жёстком деревянном стуле, и лишь её губы изредка вздрагивали в улыбке, когда она слушала рассказ Джо о его сне. О, да, Таня, как никто другой мог представить себе эти картинки, как жаль, что у неё отняли все её силы, она ведь могла бы показать это и другим, она бы доказала им, что Джокер вовсе не сумасшедший, что картинки могут быть ярче реального мира, а она в состоянии подарить им ту мечту, которую они хотят. Таня проводила врачей, выходящих из комнаты, долгим и тяжелым взглядом, не понимая, что происходит. Она продолжала сидеть на своём месте, по-прежнему связанная, и беспомощная. Но его голос, этот голос, интонация, с которой он произносил это дурацкое прозвище, вызвали у Тани искреннюю улыбку, и даже тихий смех. Он играл, он выводил из всех из себя намеренно… - Мисс Сейли, мы бы хотели, чтобы вы прошли за нами, - дверь в её каморку медленно открылась, и на пороге показался тот самый врач, который сейчас беседовал с Джокером. Сейли в ответ нахмурила брови, ничего не отвечая. - Мы думаем с коллегами, что ваше присутствие может положительно влиять на нашего пациента, впрочем, как и на вас его, к тому же, вы ведь хотели с ним встретиться. Брюнетка коротко кивнула. Ей помогли подняться со стула, повинуясь жесту врача, охранники сняли с Тани смирительную рубашку, понимая, что сейчас это ни к чему, что она будет послушной собачкой в их руках. - Но я предупреждаю вас, мисс Сейли, одно неверное движение и вы больше никогда не сможете увидеть господина Джокера, - тихо произнёс доктор на ушко Тане, когда она поравнялась с ним. На запястьях Мамбы щёлкнул металл наручников, а затем её проводили в камеру к Джо. Дверь за Блэк затворилась. Мягко касаясь подошвой неудобных ботинок пола, Сейли прошла к тому месту, где совсем недавно сидел врач, напротив Джокера, и положила руки на стол, звякнув наручниками. Майка не закрывала иссиня-жёлтых синяков на обеих руках Тани, следы от уколов на венах, чуть посиневших и выдавшихся пуще прежнего, Таня очень хотела прикрыть свои руки, но не могла этого сделать. Всё, что ей удалось, это коротко, почти незаметно улыбнуться побледневшими губами и хрипло произнести. - Привет, мой чудный клоун, - правый глаз Мамбы чуть дёрнулся, но это быстро прошло, и Сейли попыталась взять себя в руки. Она совсем не понимала, для чего их посадили вместе, неужели они настолько тупы, чтобы сажать их вместе в одной камере?.. Скорее они слишком самонадеянны.
Joker: Что такое одержимость в общем понятии этого слова. Энциклопедия приводит сей довод - полное и всеобъемлющее подчинение разума человека чему-то, какой-либо мысли или желанию. А теперь давайте подумаем вместе, точнее, вы думайте, а я постараюсь раскрыть вам все карты, правды и неправды данного явления в том виде, в каком оно действительно существует в нашем мире. Одержимость бывает разной, но не будем же мы, и в самом деле, рассматривать каждую особенность, когда один одержим другим, чем-то сверхъестественным или иррациональным? Просто скажем, что одержимость подобно любви, любовь подобна безумию, а безумие самом по себе явление крайне специфическое и не поддающееся расшифровке и уж тем более не подвластное какой-либо логике бытия, будь оно религиозным, теологическим, реалистическим и прочими – ими, что придумал человек от нечего делать, как только достиг той стадии развития, когда даже задницу почесать себе не может без особо красной кнопочки с надписью «почесать пятую точку». Но о чем мы? Ах, да, об одержимости кем-то. Какая славная и занятная тема, ведь это, по сути, не одно и то же, что то светлое чувство, описанное в сотнях книг, когда мальчик встречает девочку или другого мальчика, или более грозного дяденьку, мерзко, а правда жизни; скорее это полная противоположность и потому более способное к существованию и выживанию в этом мире существо, не будь одержимости как бы мы жили, как бы вы жили, господа. Подумайте на досуге, что бы было если бы кто-то не был одержим небом, луной, водой, землей, ба! – да человек не протянул бы и пяти секунд в этом мире, который сам сотворил в ночной кошмар воспаленного опухолью мозга, он бы просто подох, без ассоциаций и отсылок, скончался от страха, предварительно наложив в штаны свой последний грязный привет Вселенной. В общем, одержимость – это хорошо. Так почему бы нам всем вместе время от времени не поддаваться этому чарующему и такому прекрасному явлению, пусть оно и заводит нас в такие места, о существовании которых мы только слышали, и не желали бы побывать в одном из них никогда. Одержимость привела тонкую музу, грацию среди черни в эту пропитанную чужими слезами и соплями камеру и именно она и только она не давала сдаться, погибнуть и позволить кому-то торжествовать над телом покойной. Это хорошо? Определенно. Потому что весело. Вы еще не поняли? Это как игра в кошки мышки, только мышки ловят кошек и кошки время от времени дают себя загнать в угол, не поймать – о нет, вы просто невнимательно за всем следите, вы не улавливаете простой закономерности, пусть роли меняются, суть остается и рано или поздно кошка выпустит когти, раскроет пасть полную острых клыков и проглотит, начавших раньше времени торжествовать, мышек целиком. И даже не подавится. Ленивый взгляд и едва заметный поворот головы в сторону двери, когда та отворилась и вместо привычного врача, видимо, сейчас поглощающего успокоительное в тройной дозе, в дверной проем вошла тоненькая стройная фигура истощенного лекарствами и суровым режимом экспериментов больницы организма. Порой в такие моменты писатели начинают разводить канитель – в этом призраке сложно было угадать и узнать ту прежнюю красоту. Чушь собачья! Не узнать в вошедшем привидении красоту и обаяние, соблазнительно действующую всегда на человека любого пола и возраста, Сейли можно было только при условии полного отсутствия слуха, зрения и даже обоняния, так как пусть перебитый типично больничным запахом лекарств, просроченного пенициллина и прочей дряни, что порой вызывает слишком мерзкое чувство, чтобы ее сейчас вспоминать, запах тела девушки по-прежнему оставался своеобразно прекрасным, смесь ничтожного остатка запаха духов, впитавшегося в кожу, ее собственного тела, благоухающего как только распустившийся цветок. Джокер шумно вобрал воздух, склоняя голову и наблюдая за вошедшей Таней, как она медленно подошла к столу, как села, как положила на стол руки, закованные в казалось слишком тяжелые для нее наручники. Клоун с хрустом сдавил челюстями остаток лекарств, таблетки застрявшие в зубах, повернулся полностью к девушки, локтями упираясь в стол и поддаваясь чуть вперед. Ни тени улыбки, ни толики радости, со стороны неопытный и не знавший его наблюдатель мог бы подумать, будто Джокеру все равно, будто ему плевать на эту хрупкую розу, что по его вине попала сюда. Только неопытный наблюдатель, такие как они – Джокер сфокусировал взгляд на зеркале позади Тани, - могли подумать об этом. Руки в наручниках чуть потянулись к рукам девушки, пальцы левой провели по дорожкам от уколов, будто изучая их, сканируя своим собственным неизведанным способом. Клоун чуть нахмурился и едва слышно хмыкнул. Само собой, все это его нисколько не радовало, даже по отношению к этой дуре Харлин врачи были более гуманны, времена меняются? Или же дело было просто в том, что Таня не такая пустышка и слишком необычна для них? Или же эти эскулапы рассчитывали вернуть доктор Куинзель к сонму якобы нормальных людей? Рассуждать можно долго, но будет ли от этого польза. Скорее так, будет ли от этого выгода. Им стоит сказать спасибо, что они хотя бы додумались поместить их в одном помещение. Вместе. Одни. Только сторонние наблюдатели, фиксирующие все на пленку и сжимающие свои пластиковые ручки, щелкающие ими снова и снова, снова и снова. - Этот долбанный жираф…, - начал было Джокер, затем поднял взгляд на Сейли, коротко улыбнулся, мотнув головой и откидывая волосы назад, откинулся на спинку стула. – Очень не умно с их стороны, верно? – он облизнулся, будто перед ними сидела не Таня, а как минимум килограмм чудесного пудинга, который подавали в местной столовой. Что ж, отчасти девушку можно было сравнить с этим сладким продуктом, даже больше, Сейли он предпочел бы эн-ному количеству десерта. Странная и несерьезная ассоциация, которая перекликалась с тем, что должно было произойти позже. Джокер почесал нос предплечьем и убрал руки под стол. Пара карандашей лежащих минуту назад на столе, которыми клоун недавно рисовал, испарились, однако никто этого даже не заметил. - А я вот нарисовал тебя, - он быстро вытащил из-под груды бумаг один лист и придвинул его к Тане. Выжидающе смотря на девушку несколько, насколько это может быть возможным, виноватым взглядом. Картина со стороны казалась просто до ужаса умилительной, именно что до ужаса, так как вы не могли предугадать в какой момент это милое создание с пугающими шрамами и гримом прирежет вас этим же самым листом, делая – по иронии или каламбуру, самый большой порез бумагой в мире. Передернув плечами, клоун усмехнулся и посмотрел прямо в зеркало. - Сейчас ты увидишь, пред-ста-вле-ние, - он расплылся в улыбке, откидывая голову чуть назад и переводя взгляд снова на Таню. Ничего хорошего в этой улыбке прочесть нельзя было или истолковать. Ничего хорошего для тех, кто стоял по ту сторону стекла. Минута, две. Сколько продлилось время, что вдруг решили отвести им эти садисты с дипломом в заднем кармане брюк и с тысячью наборов для хорошей вивисекции за пазухой. Может даже минут десять. А затем – все развернулось именно так как он и обещал. Дверь в комнату резко распахнулось. На пороге стоял врач, позади него двое охранников, раньше дежуривших возле Сейли. С первого взгляда можно было понять, эти люди не подарки Рождественские принесли сладкой парочке. - Мистер Джокер, вы точно больше не хотите мне что-то рассказать? – врач сжимал папку так крепко своими ладонями, еще чуть-чуть и пластик бы впился в кожу, проливая небольшие капли крови на пол. А этим двоим гориллам позади него только запаха крови и не хватало для возбуждения. - М, нет, - клоун на минуту задумался и ответил. - А как вы объясните это? – врач поднял пластиковый пакет, в котором лежала залитая кровью голова медведя от одного из дешевых маскарадных костюмов. - Это голова …гризли? Или нет, панды? Я не разбираюсь в биологии, - Джокер улыбнулся, приглядываясь к лежащему в пакете предмету. - То есть это не ваших рук дело хотите сказать? – тон голоса врача повышался с каждой нотой. - Нет, я же был все время здесь, с дамой сердца, со скованными наручниками руками, - он поднял руки в недоуменном выражении неопределенности происходящего, при этом на одной из рук остались висеть расстегнутые наручники. Джокер замер, скосив взгляд на кандалы. Миленько улыбнулся врачу и охране. А затем, прежде чем двое качков подошли и взяли клоуна под плечи, чтобы вывести, быстро подмигнул Тане. – Увидимся, сердце мое, а-ха-ха-ха, скоро! Втолкнув клоуна в его лишенную постели и вообще всего, что предполагает собой комфортабельное проживание, камеру, охранники демонстративно отряхнули руки. Продолжая хохотать, несмотря на то, что служители порядка в этом заведении как следует впечатали его лицом в стену, Джокер осел на пол и обернулся к ним, еще стоящим в открытой двери. В самой камере света не было, стены были разрисованы то ли кровью, то ли красной краской рисунками весьма разного содержания, от простого «ХА» до целого пейзажа города. - Что ты ржешь гнида? – спросил один из них, явно более не обладающей терпением к подобному дегенерату. Однако Джокер продолжил смеяться, чуть тише и смотря на обоих людей. - Он не прекратит. - Успокойся, сейчас ему вкатят успокоительное, на пару часов точно заткнется. Клоун прыснул и закатился на пол в очередном истеричном приступе. - Не могу, сейчас я его сам успокою, - один из охранников двинулся к Джокеру. Поднял его за грудки на ноги и врезал кулаком в живот. Джокер охнул, но продолжал смеяться. - Подожди, может ему плохо, - второй охранник вошел за напарником следом. - Нет, господа, мне просто весело! – улыбнувшись во все свои тридцать два зубы, ответил Джокер. На этот раз охнул охранник, решивший применить силу. Его друг остановился в шаге. Джокер склонился к уху нападавшего. – Как это забавно бывает порой, вот так живешь, живешь и даже не думаешь о том, что можешь сам напороться на карандашик, - не дожидаясь пока второй позовет на помощь, Джокер толкнул человека с вспоротым брюхом вперед. Умирающий упал спиной на своего друга, повалив того на пол, вынув из брюхо карандаш, Джокер склонился и воткнул розового цвета инструмент для рисования в глаз. Деловито оглядев обоих, выпрямился, отряхнул руки и насвистывая себе что-то под нос, вынул из-за уха второй карандаш, черный.
Black Mamba: [right]Я растекаюсь ядом по венам чужим, когда вижу тебя, но получить не в состоянии. Пусть все сдохнут, лишь бы ты оказался рядом.[/right] Её тело, подверженное экзекуциям со стороны санитаров, чуть дрожало, то ли от холода, то ли от нервов. Таня смотрела на Джокера пристально, но в тоже время, взгляд её мутных зелёных глаз был абсолютно расфокусирован. Сейли чуть вздрогнула, когда пальцы клоуна коснулись мест от уколов, брюнетка тут же перевела на них взгляд и шумно выдохнула. К ней тут же вернулись воспоминания о немного болезненных ощущениях, возникающих при введение того или иного аппарата. И сейчас это внезапное, несвойственное Джокеру проявление ласки, и некоторой озабоченности, сверкнувшей в его глазах, немного удивило Таню, но в тоже время придало некоторых сил. Вам никогда не будет знакомо это чувство, что испытала Сейли, если вы не она. Девушка, которая не привыкла к подобному обращению. О, нет, поверьте, забота со стороны других мужчин, она немного иная. Какая-то наигранная, нечестная, как и все они, впрочем говоря. А вот со стороны такого, как Джокер… Это дорогого стоит. Это стоит жизни. Не вашей, нет, упаси Господь (конечно, если вы в него верите), чужой. Решительно чужой жизни, которая вам причинит некоторые неудобства. Таня снова посмотрела на Джокера, её губы растянулись в улыбке, а в глазах застыли слёзы. Впервые за последние дни Сейли проявляла слабость. Она, мать вашу, всё-таки слабая и беззащитная женщина, хрупкое создание, которое иногда нуждается в поддержке и отдыхе. Таня опустила голову, на мгновение сжав пальцы Джокера и тут же отпуская их, чтобы эти ублюдки за зеркалом ничего не смогли заметить или увидеть. Затем, девушка откинулась на спинку стула, почувствовав, как лопатки упираются в спинку, и это ощущение было весьма болезненно. Тоненькая, почти прозрачная, похожая на тонкий пергамент, кожа, когда смотришь на неё, казалось могла просто лопнуть от того, что из-под неё выпирают кости. Таня сцепила пальцы в замок, отчего браслеты на запястьях противно звякнули. Жуткий звук, который тут же вызвал у Сейли мурашки, и вырвал из её груди прерывистый вздох. Таня успела заметить, как Джокер украл карандаши. Когда пристально наблюдаешь за человеком, за его повадками, когда в твоей одурманенной лекарствами голове начинают проясняться образы и картинки, когда ты понимаешь, как бороться с теми наркотиками, которые в тебя колют, именно в этот момент ты начинаешь улавливать то, что происходит в голове сидящего напротив тебя психа. И против воли на твоих губах играет зловредная, почти что безумная улыбка. И эта улыбка заставляет тебя соображать быстрее, думать, какой твой шаг будет следующим, и всё это безумно заводит. Теперь уже Мамба подалась вперёд, заглядывая Джокеру в глаза, и чуть приоткрыв рот, провела языком по губам. Её хриплый смешок заставил вздрогнуть их надзирателей, они тут же сами подались вперёд, едва ли не впечатываясь лбами в зеркало, стараясь получше всё рассмотреть и услышать. Наивные дети, как будто они не знали, что этим двоим попросту не нужны слова, им достаточно взглядов. - Оу, как это мило, Джо… - Пропела Таня, взяв рисунок в руки, а затем прижимая его к груди. – Если дяди санитары мне позволят, я повешу его в своей темнице, как картину. Мне кажется, или я похожа тут на Мона Лизу?.. Тот же загадочный взгляд, улыбка… - Сейли склонила голову набок, поджимая губки, и едва ли не плача от умиления. – Представления? – С детской непосредственностью возопила Танечка, громко хлопая в ладоши, и устраиваясь поудобнее на стуле, не отпуская при этом рисунок из своих тонких ручек. И Таня замерла. Они сидели друг против друга. Пристальный взгляд, не сползающая с губ дебильная улыбка. Как будто ей лет пять, и она девочка-даун. Таня не боялась сейчас выглядеть убогой, можно сказать уродливой. У неё просто этого бы не получилось. Нет. Это невозможно. Совсем. Время. Ты так тянешься… Как хорошая жевательная резинка. Долго, длинно, скучно. А потом прилипаешь ко всему, пачкаешь, отравляешь существования, и тебя уже нельзя повторно употребить. Время. Ты противно, отвратительно. С тобой нельзя договориться, на тебя нельзя надеяться. И ты после всего этого хочешь, чтобы тебе доверяли, верили и молились о том, чтобы тебя было больше? Тебя никогда ведь не будет больше, только меньше, меньше и меньше… Так, когда же ты пройдёшь совсем, время, а? - Привет, мальчики, - с меланхоличной улыбкой, чуть поведя рукой в воздухе, пропела Сейли, чуть хмыкнув, и стекая по стулу всё ниже и ниже, чувствуя, как задирается её рубашка, обнажая бледную кожу живота, с едва заметными следами от синяков, которые конечно же были по ошибке оставлены дяденьками санитарами. Ничего, Танечка на них не злиться, она потом с ними разберётся. Обязательно!.. Они тоже будут такими же красивыми. И аккуратно отпизженными. Сейли снова молчала, смотрев на доктора злым взглядом исподлобья. Как он мог подумать, что это грязное и совсем неинтересное преступление мог совершить Джо?.. Фу таким быть, плохой доктор! Совсем неинтересный. - Ку-у-у-уда? – Таня широко распахнула глаза и потянулась было за Джокером, которого в этот момент уже выводили за дверь. Теперь же настала и её очередь. Врач сел напротив Сейли, устало потирая переносицу и вздыхая. - Мисс Сейли, расскажите, пожалуйста, что вас связывает с господином Джокером. - А что вы хотите услышать? - Я хочу услышать правду. - В таком случае, - Таня подозвала пальчиком доктора, и сама подалась вперёд. Шумно сглотнув, и с нервным смешком выдыхая на ухо врачу, Сейли произнесла. – Он меня трахает. Как последнюю шлюху, везде, где только можно. Я его персональная шлюшка-а-а-а. Кстати, - Таня откинулась на спинку стула, при этом чуть отодвигаясь, и широко раздвинула ноги. – Не хотите попробовать? Вам понравится. Я ведь вам нравлюсь, не так ли, сладенький?.. Ой-ой-ой, мы обиделись! – Таня громко рассмеялась, когда её подняли резко со стула, и чуть встряхнув, повели в камеру. Поскольку охрану к Тане ослабили, а значит и внимания за ней было меньше, то справиться сейчас с этим амбалом не было для неё проблемой. Учитывая, что лекарства на неё уже почти не действовали, а этот блокиратор способностей был явно слабоват, так как, Сейли уже давно заметила, что хватает его максимум на два часа, а затем, при должной тренировке, самовнушению, он и вовсе исчезает куда-то. - Давай, немножко поиграем, мальчик? – Резко останавливаясь в дверях своей камеры, внезапно произнесла Таня, резко оборачиваясь и глядя прямо в глаза санитару. – Я разденусь, а ты посмотришь, хочешь? – Сейли дёрнула бровью, прикасаясь пальцами к застёжке на груди и чуть поигрывая с ней. В этот же момент, она интуитивно нащупывала в голове этого ублюдка слабые места, за которые можно было потянуть и свести с ума уже его. И она это нашла. О, Боже, какая прелесть, он боялся… Змей. - Боишься их? – Сейли вытянула вперёд руку. И перед глазами санитара тут же появилась маленькая и аккуратная змейка, которая нежно и плотно обвивала запястье Тани. Ровно в том месте, где были браслеты от наручников. Со второй рукой творилось то же самое. – Вижу, что боишься, а смотри, что я умею! Оп! – Ещё одно движение рукой и… Ах, как же приятен звук мужской истерики, это совершенно непередаваемая палитра звуков. Такая насыщенная, красивая. Санитар извивался в судорогах на полу, не в силах произнести ни звука. Ему чудилось, будто в его горле змеи, они душат его не только снаружи, но и изнутри тоже. Когда судороги кончились, а санитар испустил последний вздох, Сейли шмыгнула носом, сплюнула на пол, рядом с мужчиной, а затем опустившись на корточки весьма профессионально обшарила его, в поисках ключей от наручников. - Спи спокойно, мой друг, - перешагивая через этого засранца, Таня отсалютовала ему и двинулась прочь из камеры. Если ей не изменяло чутьё, то Джокер должен был быть где-то рядом. Но вот только где. И сама Сейли в данный момент мало чего боялась, она чувствовала, как силы вернулись к ней, и с ними она была способна на всё. - Джокее-е-е-ер, выходи, мне скучно без тебя!.. – Нараспев произносила брюнетка, медленно, чуть покачивая бёдрами, проходя по мрачным коридорам, и мечтая о душе и нормальной еде. И да, ещё мечтая об удовлетворении своих потребностей. Чёрт возьми, эти игры в смерть и жизнь, так возбуждают…
полная версия страницы