Форум » Прошлое » Women Are from...Mars [Werewolf&Malice] 0.1 » Ответить
Women Are from...Mars [Werewolf&Malice] 0.1
Malice: illustration by Werewolf время событий: прошлое место событий: Франция, Париж, кабаре «Мулен Руж/Красная Мельница» участники: Malice & Werewolf описание ситуации: Жизнь любит преподносить нам сюрпризы, причем самые неожиданные, порой они бывают и пугающими, а порой настолько странными, что мы не можем поверить в реальность происходящего. Прошло всего ничего, и что же? Они встретились снова. О, Париж, город любви, только встреча как всегда, не может обойтись без особого шарма своего, место – кабаре, а роли – и это самое интересное, отнюдь не те, что привык видеть зритель. Слабонервных просят удалится…
Ответов - 31, стр:
1 2 All
Werewolf: Париж – это город любви, куда чаще всего съезжаются молодожены, чтобы отметить свою брачную ночь и свадебное путешествие. Париж – это город, где ты ни когда не будешь одинок, поэтому чаще всего сюда приезжают туристы в поисках чего то новенького, какого нибудь горячего и романтического романа. Поэтому ли Шелли Нельсон выбрала этот город? Нет, она уже давно не верила во всю эту счастливую любовь, она сюда ехала с одной целью – это отдохнуть от суеты Нью-Йорка и семейных проблем. Именно в Париже было одно из любимых кабаре, где Нельсон раньше, лет так шесть – семь назад, отрывалась на полную. Тут не было правил, или каких то законов, но в тоже время это кабаре не было «ульем» для преступности. До момента, как на свет появился Джейк, ее сын, Оборотень буквально тянуло на непристойные поступки, ну а сейчас. Сейчас ей приходилось как то сдерживать свои желания и вот в один день, сидя у себя в лесном доме, она поняла, пора с этим покончить. После поездки в Сан-Диего, после тесной близости с Джейсеном Кригом, в ней опять проснулись те похотливые желания, которые были раньше. Даже создавалось чувство, что Криг просто подобрал нужный ключик к закрытой двери и открыл ее, выпуская оттуда то, что Шелли так долго пыталась закрыть, запрятать глубоко в себе. Она вновь перекрасилась, убрав из своего образа ретро-леди и вернув дерти-стиль. С одной стороны это сейчас играло на руку, так как правительство разыскивают белого волка, но так как цвет волос теперь сменен, то и цвет шкуры волка тоже. Теперь же превращаясь в облик лесного «короля», она становилась серо-белым волком с небольшой примесью черного. Благодаря этому стилю, она стала внешне похожа уже на девушку лет двадцати – двадцати двух максимум. Что же, раз Криг выпустил ту Шелли, что была несколько лет назад, то правильнее всего будет отправиться в Мулен Руж, где она сможет насладиться и гордится своим телом. Где ее тело сможет медленно двигаться в такт музыке, ощутить ее и передать зрителю, пока тем временем семейные заботы будут решать ее друзья в Нью-Йорке. Ох бедный Ланс, бедная Джульетта, бедный Бобби – теперь следить за Воробьем будут они, а так же продолжать дела беглой-мамочки, до момента когда она наконец вернется. Покидая Америку, Шелли лишь дала указания и исчезла. Ее ждала Франция, ее ждал Париж, в конце-концов, ее ждал Мулен Руж. Одета так Поздний вечер. Из номера в отеле, вышла невысокая девушка, одетая в джинсовую мини-юбку; короткий и открытый топ, белого цвета в черную полоску; высокие, черные, кожаные сапоги на шпильке; на голове черный, кожаный берет; и различное количество аксессуаров, колец, браслетов, цепочек. Со старым стилем так же и вернулись пирсинги, которые она сняла во время как приняла облик ретро-дивы. Яркий макияж, яркая внешность, обещали хороший улов за ночь и не обязательно в плане постели. – Узнаю старую добрую Шелли – Усмехнулся монстр и Нельсон коварно ухмыльнулась, идя по улицам с опущенной головой. Вот она и пришла в назначенное для себя место. Подняв медленно голову вверх, она увидела перед собой ярко-мерцающее табло «Мулен Руж» - Оно не изменилось – Пробормотала она себе под нос и уверенно двинулась вперед, открывая перед собой дверь. Когда девушка оказалась в помещение, то ее сразу охватила здешняя атмосфера, и из за этого настроение только еще больше подскочило вверх. Подняв гордо голову вверх, она уверенной, модельной, походкой направилась к свободному столику. Обстановка тут была шикарная, везде дорогая ткань, интимно освещение, красивые девушки на сцене, которые двигались как кошки, ну а так же большое количество мужчин, пускающих «слюни» на аппетитные тела красавиц. – Точно не изменилось – Пронеслось в ее голове и к столику Шелли подошла молоденькая официантка, одетая в откровенный, но в тоже время привлекательный, наряд – Добрый вечер, что изволите? – Спросила та соблазнительно наклонившись к Нельсон и улыбнулась. – Двойной мартини и скажи, директор этого заведения все тот же? – Пролепетала нимфа своим голосом, и достав из своей сумочки крупную купюру. – Да мисс – Приветливо ответила официантка и кинула взгляд на деньги, которые в мгновения ока, оказались под резинкой ее красных чулков. – Отлично – Ответила Шелли и официантка скрылась среди толпы. – Что ты хочешь, Шелли? – Заинтриговано проговорил Король, хотя наверняка догадывался, какой будет ответ – Как что? Немного повеселится – Тихо проговорила она и начала наслаждаться танцами девушек на сцене. Это было красивее любого другого дешевого стриптиза - это было в какой то степени искусство. – Я всегда возбуждалась от сексуального, женского тела – Облокотившись на спинку стула, она закинула ногу на ногу и начала постукивать кончиками ногтей по столу. – А мужские не возбуждают? – Ухмыльнулся Король и Шелли невольно усмехнулась – Мужские – это мужские, но ты только сам посмотри как двигается тело девушки и поймешь о чем я – Тут к ней вернулась та же официантка с заказом и аккуратно поставив бокал на стол, направилась к другому столику. Шелли аккуратно преподнесла бокал к своим губам и сделала несколько глотков. После того как Нельсон допила свой напиток, она грациозно встала с места и направилась к служебному помещению, где ее встретила охрана – Вход только для персонала – Строго ответил мужчина и осмотрел девушку с ног до головы – В таком случаи не составит вам труда, проводить меня к директору? – Охранник кивнул и открыв дверь, пропустил блондинку вперед, а затем зашел следом. Они подошли к кабинету директора, и когда дверь открылась перед ней, она увидела за столом все того же высокого, симпатичного, хоть и не молодого, мужчину – Здравствуй милый… - Проговорила Оборотень и нагло войдя в помещение, села напротив мужчины, который со счастливой улыбкой посмотрел на нее – Шелли, mon cher.. – Он привстал со своего места и чмокнул девушку в щеку – Давно тебя не слышно и не видно. Рад видеть – Он достал из под стола дорогое вино, затем бокалы и наполнил их красной, кровавого цвета, жидкостью. – Чем могу помочь? – Спросил он и Шелли поставив бокал на стол, склонила голову на бок – Ты не против если на сцену выйдет старая добрая подруга? А то знаешь ли, хочется показать что то эдакое – Что же, приехав сюда, Шелли была уверена в себе и уверена в том, что она добьется своего, да собственно что скрывать, мужчина напротив чуть не подавился от вина и поставив бокал на стол воскликнул – Я против? Да ты что, нет конечно. Я даже сам готов объявить твой номер – Он встал из за стола, подошел к блондинки и плавно взяв под руку, проводил в гримерку, где она могла подготовиться к номеру. Прошло примерно час, как Шелли была готова к своему выходу. Образ на сцене Дамы и господа! Я с превеликой радостью хочу, поприветствовать на сцене очаровательную, сексуальную девушку, которая украдет сегодня ваши сердца, своим шоу. – Проговорил директор на сцене, как погас свет, заиграла музыка и на сцене появился стройный, загадочный, силуэт незнакомки.
Malice: Пейзаж чудовищно-картинный Мой дух сегодня взволновал; Клянусь, взор смертный ни единый Доныне он не чаровал! Мой сон исполнен был видений, Неописуемых чудес; В нем мир изменчивых растений По прихоти мечты исчез… Когда мы погружаемся в сон длинною жизнь, ощущаем ли мы близость своей мечты, совсем рядом ее присутствие словно ведет нас, заставляет стремится вперед и вперед, и каждый пейзаж, каждая картина бытия становится декорацией к тому, что мы свершаем. А свершаем мы не так много, и не суть важно что мы делаем, как себя сопоставляем с окружающим миром, как преподносим себя на блюде, готовые и поджаренные с одной стороны, чуть сыроватые с другой, мы крутимся и пляшем странные танцы, пытаясь уцепиться ногтями за край обрыва, с которого успели упасть. Мы оступились, но мы не жалеем об этом, не потому что по пресловутой поговорке за падением следует взлет, а потому как знаем – падать мы будем вечно, половина вечности будет озарена светом, половина сокрыта тьмой, мы успеем научится летать, мы успеем присвоить себе ангельские крылья или крылья летучей мыши, кровопийцы девственных созданий, успеем сорвать их, крича в пустоту, вопрошая небеса – почему они сгубили нас, за что эта кара, за что мы переносим все страдания, упиваясь ими как наисладчайшим нектаром олимпийских богов. В дали небес не загорались Ни луч светила, ни звезда, Но странным блеском озарялись Чудовищные горы льда! А надо всем, огнем экстаза Сжигая дух смятенный мой, Витало, внятно лишь для глаза, Молчанье Вечности самой! Беспокойная душа, беспокойное сознание ведомое одним идеалом двоичного разума, разобщенного и одновременно с этим сплоченного более чем супруги павшие в один день, заключенные в один гроб, похороненные порознь, но соединившиеся тем, что на могилах стал расти плющ, и одна ветка, оплетая монумент потянулась к своей сестре, чтобы разрастись сильнее, чтобы отравить своим ароматом все живое, загубить другое и быть с себе подобной пока засуха или мороз не убьет их. Казалось, что еще может этот мир преподнести, пусть он и ищет, постоянно и ни на минуту не останавливаясь в своем поиске новизны очарования этим погибающим Левиафаном, что может его удивить, заставить безумную улыбку дольше играть на губах, а в глазах гореть холодному огню небесного цвета. Пересечь океан, пройти пешком от Нормандии до центра вселенной этой страны фей, где стопа римского легиона втоптала в грязь тысячелетнюю культуру варваров-галлов, не замечая как зараза перекинулась на лодыжку, гангрена распространилась на всю республику, затем превратившуюся в Империю и павшую как и все древние твердыни в сопровождении оркестра криков, стонов, огня и крови. Когда же вновь я стал собою, Открыв еще пылавший взор, Я схвачен был забот гурьбою, Я видел вкруг один позор. Как звон суровый, погребальный, Нежданно полдень прозвучал; Над косным миром свод печальный Бесцветный сумрак источал. - Дженис, шери, - грубые пальцы коснулись подрумяненной косметикой щеки и провели до самого подбородка. Париж жил своей жизнью несмотря ни на что, принимая всех и в то же время презирая, вот она истинная позиция этой страны, этого народа, все-таки люди различались по менталитету, как бы шаблонно это не звучало. Если в Нью-Йорке все кричали о патриотизме и верности серебряному доллару, то здесь все было так легко и беззаботно, что создавалось ощущение о легкомысленности происходящего – никто не считал деньги, все пили и не напивались, ели, не пресыщаясь, наслаждались свободой любви, не обрекая ее на унижение паскудными словами. Он чуть вздрогнул. Как одновременно забавно и противно было играть в эту игру, душа пела и смеялась, а сам он наслаждался своей ролью. Свобода любви. - Ты куда-то хотел меня отвести? – голубые глаза не слишком красивой, но обаятельно женщины внимательно смотрели на спутника, изучая каждую черточку лица. Обрамлявшие лицо белокурые волосы были чуть накручены, губы соблазняли сочным красным оттенком помады, а подчеркнуто черные пышные ресницы словно в красивую рамку заключали глаза цвета неба, способные свести с ума любого мужчину. - Ты уже неделю здесь, а с тобой мы знакомы пятый день, потому пора сходить куда-то в культовое место Парижа, иначе ты уедешь домой так нигде и не побывав, - француз средних лет, возможно сорока-сорока пяти, с присущим всем мужчинам этой нации и этого возраста обаянием, элегантностью и некоей загадочностью человека при деньгах, лукаво улыбнулся. Было что-то от Мефистофеля в этой улыбке, что-то от самого Фауста, повстречавшего Маргариту, впрочем, там он и называл себя, а свою спутницу Маргаритой. - О, и что же это за место? – заметно оживилась женщина. - Завтрак был прекрасен, а ужин я думаю разделить с тобой здесь, - держа под руку спутницу, француз остановился. - Неужели? Но разве… - Нет, моя дорогая, Мулен Руж, несмотря на некую свободу заведение культовое и потому что сохраняет в некоей степени нравственность, тем более, мы будем наслаждаться видом артисток, но я искренне буду наслаждаться тобой, - мужчина улыбнулся, целуя руку спутницы и ведя за собой. Когда же вновь я стал собою... Они вошли в кабаре на всех правах пары, никто не обращал ровным счетом внимания на новых посетителей. Кому какая разница, кто с кем ведет беседы об истории за завтраком, о философии за обедом, о литературе за ужином, и кому какая разница - какие вкусовые предпочтения у другого человека. Кто-то любит мягкость женского тела, его природную гибкость, изысканность и тонкость линий, кто-то любит грубую силу мужского начала, а кому-то, порой, нужно и то, и другое. Они расположились за небольшим столиком недалеко от сцены. Обаятельный французский коммерсант и его спутница-американка, он в черном строгом костюме с вертикальными полосами, она в легком голубом платье ретро-стиля, словно только сошла с обложки журнала мод семидесятых годов, странная, но по-своему очаровательная, пусть с несколько неправильными чертами лица, и странным строением тела для женщины. - Дамы и господа! Я с превеликой радостью хочу, поприветствовать на сцене очаровательную, сексуальную девушку, которая украдет сегодня ваши сердца, своим шоу. Им принесли напитки – бокал белого и красного, Дженис улыбнулась на жест мужчины, взявшего его за руку и не смотревшего на сцену вообще. - Франсуа, но это не культурно не уделять артисткам внимание, они же стараются ради тебя. - Мое внимание поглощено тобой, шери, и тем что было прошлой ночью. Женщина отвела взгляд якобы смущаясь и взглянула на сцену. Красные как вишня губы приоткрылись от удивления, уголки их чуть приподнялись в улыбке, а глаза будто прикованные наблюдали за танцовщицей. Что-то неуловимо знакомое было в этом силуэте, в этой девушке, и чем больше он смотрел на нее, тем сильнее убеждался в этом. Так и хотелось повторить, сказать – посмотри на меня, однако он поспешил отвести взгляд, продолжая улыбаться собственным мыслям. Все, Париж, Франсуа, игра, - все это и еще многое просто отошло на второй план. Мэлис невольно ухмыльнулась, похоже ее это забавляло не меньше.
Werewolf: Тишина в зале, позволяла полостью почувствовать музыку, отдаться в ее объятия и позволить ей, владеть тобою. Медленно двигая бедрами, плечами, Шелли прикрыла глаза, чтобы не видеть посетителей, лишь слушать ритм и представлять себе в голове какой то отдельный мир. Мир, который не похож на тот, в котором она была пару минут назад. Одна из девушек в подтанцовке, вышла на сцену вперед, показываясь перед зрителями, и начала плавно изгибать своим телом под медленный проигрыш песни. Вторая девушка в подтанцовке подошла к таинственной незнакомке, той, которая покажет сегодня свой номер, и плавно скользнула своей рукой по ее плечу, спускаясь ниже, по талии и к бедру, второй рукой протягивая микрофон. – Oh… - Сорвался с губ Нельсон легкий стон, соблазнительный, медленный. – Yeah – Она плавно развернулась, и нежно-красный свет ударил ей в глаза, показывая перед публикой ту самую загадочную незнакомку. – Ну что же Шелли, я знаю какая ты, поэтому… Заведи их. Их всех – Сказал монстр и дал полный контроль блондинке. Она, как кошка, переступала с ноги на ногу, приближаясь к краю сцены. Ее тело извивалось в змеином танце, взгляд был слегка прикрыт, серьезные мысли давно ушли на задний план. Ей хотелось повеселиться, отдохнуть, и Мулен Руж – это то что нужно. – Hey – Звонко проговорила она в микрофон и ее голос эхом разошелся по заведению. Загорелись голубые, фиолетовый, желтые огни, создавая легкую, интимную атмосферу. Шелли прибавила шаг, так как ритм песни начал ускорятся, подходя к ближним столикам. На девушек в этом заведении, Нельсон не обращала внимания, перед ней была цель – это только мужчины, которые наверно по возвращению домой получат нехилую оплеуху от своих спутниц. - Sugar baby… – Прошептала она на ухо какому то мужчине и провела по его щеке своей ладонью - You taste just like glitter – Оттолкнув его, Нельсон подошла к другому, напевая свою песню, двигая свои телом, заставляя мужчин буквально подтирать свои слюни, от этого зрелища. Наконец она подошла к столику, где сидел какой то солидный молодой человек, а рядом с ним какая то серая, недостойная внимания, девушка. Девушка ли? - Think you're really hot hot – Она провела по его галстуку рукой и схватив за кончик, потянула к себе, заставляя мужчину упереться взглядом в грудь Оборотня. На лице скользнула азарная ухмылка. Рывком отпустив незнакомца, Нельсон точно так же рывком присела на корточки и в ритм музыке раздвинула ноги, встала и покачала бедрами. Ее взгляд коснулся, случайно, его спутницы, как в голове что то полыхнуло. Эти глаза, голубые глаза пропитанные загадкой и глубиной. Сбившись, она отшатнулась назад, но чтобы не показать нелепо создала впечатление, что так и была запланировано. – Опа, кого мы видим… - Внезапно засмеялся монстр, и Оборотень слегка одернула головой, чтобы выкинуть дурные мысли. Не уж то это тот, о ком она сейчас подумала. - I like you a lot lot – Наконец произнесла она в микрофон и подошла к причудливо одетой «девушке». Не поддавшись своим инстинктам, она продолжала танцевать, медленно стягивать с рук бархатные перчатки. Одну она кинула куда то в сторону, вторую к «девушке» на колени и грациозна повернувшись к той спиной, сделала плавное движение талией и качнув бедром, направилась обратно на сцену. – Это судьба… – Злорадствовал монстр, стараясь как можно быстрее разозлить Шелли и разжечь в ней огонь. Подойдя к одной из танцовщиц, Оборотень нежно коснулась ее ягодиц и сжав их в ладони, заставляя ту придвинуться к главной героини этого вечера, в плотную. - Why I, I like it rough – Прикусив нижнюю губу, Шелли убрала микрофон за себя и прильнула к губам танцовщицы. Ритм музыки замедлился, позволяя девушкам насладится вкусом сладкого поцелуя. Оборотень запустила свою свободную руку в волосы брюнетки и сдавила их на затылке, танцовщица же нежно провела по груди блондинки задерживаясь у живота, а второй рукой зажала ягодицу. В зале засвистели мужчины, кричали что то невнятное, шум был такой, что заглушал музыку, которая резким басом ударила в колонки и ритм вновь ускорился. Отойдя от танцовщицы, Шелли облизала свои губы и повернулась к зрителям. - Need a man who likes it rough… Yeah – Пропела она и опять спустившись со сцены, подошла к заветному объекту. – Boys, I love them! – Вскрикнула та и плавно коснулась накрашенного лица, «девушки» в голубом ретро-платье и подмигнула.
Malice: Тонкие нити оплетают вас, вы становитесь, как муха в паутине, в ловушке собственных страстей и желаний, барахтаться туда-сюда, взад-вперед, в стороны, все больше и больше запутываясь в этой ловушке, призывая на ваши предсмертные конвульсии лучшего в мире убийцу – похоть. Она довлеет над вами, едва стоит призрачному всевидящему зрению, которое больше поражено катарактой, чем глаза слепого человека, зацепиться взглядом за участок кожи, за действие, за плоть другого представителя вашего рода. Вы впитываете его кожей, пожираете глазами, ваши рефлексы сходят с ума, как и разум, ведь все к чему сводится ваша жизнь теперь сосредоточено в области паха. Не стоит лицемерить, друзья мои, кто из вас не стонал ночами, наслаждаясь томными сновидениями чистой близости человеческой плоти, когда руки сжимают вас за плечи, за талию, язык ласкает грудь, и тонким путем, слизывая пот, спускается к плоти между ног, заставляя биться в конвульсиях, снова и снова. Едва вы взгляните на что-то, призванное вызвать возбуждение, и вы уже хотите обладать им, вы хотите сорвать с себя ненужные условности социальных масок, прописанных веками общественного устроения и все порушить в одно мгновение, сложив жертву на алтарь богини любви. Хотя постойте, любовь? Нет, о чем я говорю, это не любовь, да и что это такое- невесомое эфемерное чувство порожденное чередой случайностей и никак не привязанное к визуальному контакту объекта и объекта, нет, не на алтарь любви вы сложите свои мыслишки и свои потребности животного инстинкта к продолжению рода, это будет эшафот экстаза скорее всего, даже не религиозного или духовного, а физиологического удовольствия отекшего соками тела. Что вы сейчас хотите? Вы хотите эту женщину. Да, детка, да, покажи мне, что ты можешь, что ты любишь, чего ты хочешь, задуши галстуком этого жирдяя в углу, заставь того клерка из конторы нотариуса вернуться домой, к жене и детям, запереться в туалете и начать мастурбировать на твой образ, когда ты сжимаешь в своих объятиях девушку и твой ловкий язычок раздвигает ее губы, половина из присутствующих хотела бы чтобы этот язычок ласкал их, чтобы ты смотрела им в глаза, нет – только не в глаза, они – скот, и если ты подымешь взгляд, они испугаются что ты оторвешь их крайнюю плоть и съешь ее на ужин, запивая дорогим вином сорта Шато из винограда растущего на левом берегу верхнего притока Сены, собранного в далеком двадцать третьем году, смуглыми красавицами сомнительной молодости деревни забытой и затерянной. Они давно осквернили твой образ, моя сладкая начинка мироздания, они опошлили его, забывая о том, что ты никогда не будешь принадлежать им, или кому-либо еще, прекрасно понимая это, они все же надеются что ты еще раз подойдешь к ним, прикоснешься тонкими пальчиками, проведешь по щетине или гладко выбритой щеке, возьмешь бокал вина, выльешь его себе на грудь и позволишь слизать капельки с вышивки твоей одежды, не касаясь кожи, но и это будет вершиной счастья для них. Посмотрим, они истекают своим соком, который должен был удовлетворять их женщин и дарить миру все больше и больше таких же как они уродцев этого безумного цирка неумелых трюкачей. Посмотри, они готовы вцепиться в тебя, только потому что ты так умело дразнишь их самолюбие, ты играешь на расстроенном опасном инструменты, еще немного и струна лопнет, ударит тебя по прекрасным ручкам и потечет кровь, такого не будет – ты знаешь, они не посмеют – ты знаешь, они слишком трусливы для этого – ты знаешь, они будут ишь смотреть как ты касаешься рукой щеки серой мышки, пришедшей сюда за компанию, ничем не примечательной, никому ненужной, кроме своего спутника, такой странной – настолько отталкивающей, и все же они не отворачиваются, они ждут продолжения от тебя. Какого? Самые дерзкие их мечты смогут тебя удивить – потому что только там они уподобляются свои предкам приматам, знающим толк в оргиях и сексуальных наслаждениях. Я меньшее из двух зол, которые ты могла выбрать…. Первоначальное удивление прошло, осталось только некое замешательство, но оно было так глубоко под всеми слоями странной психики слившихся в одном существа, что понять и разыскать его не представлялось возможным. Он молча наблюдал за всеми действиями девушки, слушал ее голос, словно песня сирены призывающая броситься на скалы. И все-таки, она его увидела, заметила, поняла, кто перед ней, просто так пропустить это мимо своего внимания не смог бы и слепец. Он не был эмпатом, и человека узнавал только по взгляду в зеркало души – глаза, ну, в самом деле, что за абсурдное сравнение, ни черта подобного они не отражают, глаза – это не душа, глаза – это мысли, действия, тонкий часовой механизм, который можно настроить по своему желанию, вот он и настраивал каждый из этих механизмов, тонко подкручивая где-то здесь, где-то там, смеясь над полученным результатом и заставляя кусать от зависти локти всех остальных, кто думал, что преуспел в этом мастерстве. Но мы отвлеклись, итак – перед ним была Нельсон, перед ним была Шелли, со всеми внутренними демонами противоречия и метаморфизма, которые только могли находиться в этом хрупком тельце, которое он смог однажды приручить, или она позволила ему это сделать – женщины, ты никогда не знаешь, кто ты есть на самом деле, находясь рядом с ними. В стороне, совсем рядом сидел Франсуа, которые более чем другие наслаждался этой картиной, такой манящей, соблазнительной, именно что эстетически прекрасной и возбуждающей, он знал толк в таких картинах, у него был вкус, в отличие от всех остальных присутствующих в зале мужчин, и потому наверное он и привлек голубоглазого юношу, едва ступившего на землю Франции несколько дней назад в аэропорту де Голля. И далее произошло преобразование, интересное, веселое, а что может быть в этом мире такого интересного, если нечему улыбаться. Обсуждая это с Мэлис, он действительно улыбался, она делилась с ним тем, что знала сама, сырой продукт фактов – что может быть приятнее? Губы мужчины расплылись в улыбке, едва незнакомка подошла к его спутнице, вновь и провела рукой по гладкой, чуть припудренной и подрумяненной щеке. Какая картина. Какие картины! Спальня, смятые простыни, его тонкая фигура лежащая на них, черные волосы прилипшие от пота ко лбу, голубые глаза наблюдающие за собирающимся на работу Франсуа, вольно невольно, он оборачивался и улыбался, смакуя каждую линию тела как десерт, юноша лежащий на кровати не мог не привлекать к себе внимания. Какая чудесная игра на людях, забавная потому что потом, вся мишура отлетала в сторону, и все что он видел это очерченный силуэт подтянутого тела Джейсена, с замысловатым рисунком на спину идущем от затылка, по шее и спине, вдоль почти всего позвоночника. Как-то он спросил – что обозначает эта татуировка, когда голова голубоглазого ангела была у него на коленях, а губы сжимали тонкую сигарету марки Gitanes, его тело было холодным как лед и все же ему было жарко, отчего одеяло было выброшено за пределы постели, позволяя ветру, доносившему звуки проезжавших мимо трамваев и разговоры запоздалых прохожих, вместо него укутывать в свою перины молодое и сильное тело. Джейсен улыбнулся французу и сказал, что это его судьба. Он подмигнул ей в ответ едва заметно, скорее ответом была его улыбка, которая говорила о многом, известном правда только ему. Криг чуть клонил голову, смотря на своего спутника и продолжая коварно улыбаться. Накрашенные помадой губы чуть приоткрылись, в кокетливом жесте вздоха. Постель, смятые простыни, он так похож на ангела, когда касаешься его. Франсуа ухмыльнулся, переводя взгляд со своей спутницы на девушку. Все, что угодно, лишь бы подольше удержать этого человека рядом с собой, где еще он найдет такое удовольствие, общество стало слишком терпимо относится к таким как он, а потому – культура пала, низверглась в низы в общество маргиналов от социума, пошлость убила красоту. Джейсен чуть коснулся руки Нельсон, и тут – отличная игра, Станиславский повесился бы второй раз от счастья, Немирович-Данченко выпил бы чуть больше мышьяка, чтобы заглушить боль поражения – женщина резко поднялась и направилась к выходу из зала, рядом с которым находились и туалетные комнаты. По помещению прокатился едва слышимый смешок, мужчины были в восторге, когда одна женщина может смутить другую – как это приятно видеть, радость от ее поражения доставляет им столько удовольствия, что в пору уж их называть последними словами и клеймить позором завистников. Франсуа, не менее, обеспокоенный таким странным уходом, все же остался на своем месте, хоть и продолжал смотреть то в след, удалившийся спутницы, то на девушку, продолжающую свое выступление. Шоу должно продолжаться несмотря ни на что, - сказал себе Криг, в этом в это время, смотря на отражение в зеркале женской уборной. Не слишком красивая женщина, похожая чем-то на кино див сороковых-пятидесятых годов, - была. Каблуки полетели в сторону, сумочка осталась в зале, пальто было в гардеробе, в раковину полетел парик, украшения, рука размазала остатки косметики по лицу, шаг, два, он дотронулся до гладкой поверхности зеркала, Мэлис дотронулась до кончиков нервов мужчины, какое же это удовольствие, ни один оргазм, ни с одним мужчиной, ни с одной женщиной, не сравниться с этим. Он вышел в кабинете директора, к немалому удивлению того, на ходу расстегивая платье и смотря на человека с долей призрения и угрозы. «Я воспользуюсь вашим реквизитом?», - спросил он на французском, беря в руку одну из монет, лежащих на столе руководителя кабаре. Внимание человека было приковано только к монете, он безмолвно кивнул, соглашаясь со всем, что ему говорил Криг и показывая где гримерная. - Merci beaucoup, - улыбнулся юноша, закрывая за собой дверь и поворачиваясь лицом к удивленно смотрящим на него танцовщицам, которые сейчас находились в комнате. – Bonsoir, mesdames. Губы Крига распылилась в улыбке. Он подкинул монетку вверх. ...u will see... Всему хорошему приходит конец, и вашим обильным кровоизлияниям в главный орган между ног, дорогие мои, тоже приходит конец, хватит таращится на ту, что обладать вы не будете, утрите сопли, слюни, не видите себя как дети, иначе придется повязать вам нагрудничек и кормить с ложечки, слабоумные и маразматики вы мои. Свет снова погас. Видимо, это такая мода перед каким то действием на пару минут делать экономию в электричестве, что ж, вполне понятно энергетический кризис как никак во всем мире несмотря на то, что некоторые субъекты могу снабдить электричеством две таки планеты как Земля, но не будет об этом, вы пришли веселиться, что ж, пожалуйста. Поскольку веселая неожиданность была не только для посетителей, она была и для официанток в соблазнительных платьицах, и для танцовщиц, находящихся сейчас на сцене, и для милой сладкой начинки мироздания, силуэт которой он мог почувствовать даже в кромешной тьме хаоса, а о хаосе ему было известно многое, он уже был его частью, точнее Мэлис, но сейчас они были единым целым. - Madame et Monsieur! - раздался голос в тьме зала, хорошо слышимый в каждом уголке, чуть неприятно протрещал микрофон. Включился один прожектор освещая фигуру обращающего к залу молодого человека. - Nous sommes heureux de vous voir! – монета упала в руку юноши, он улыбнулся присутствующим, странной, неприятной улыбкой. В зале медленно стал включаться красноватый свет, еще пара прожекторов, выхватили своим светом, девушек стоящих по обе стороны от него, все были в неких подобиях черных кожаных комбинаций, с коротко остриженными черными волосами, подведенными тем же черным цветом глазами и красными как запретный плод рая губами. Джейсен медленно направился вперед, смотря на присутствующих, которые продолжали свято верить в то, что все это часть представления. Он подбросил монету вверх, девушки позади хором вздохнули. – Bienvenue sur le défaut, - он остановил свой взгляд на Нельсон, затем посмотрел на Фрасуа. – Добро пожаловать в порок, - повторил он чуть на распев уже на английском, перехватывая рукой трость и опираясь о нее, девушки позади, оставшиеся в темноте, приблизились к нему, обхватывая руками всю фигуру мужчины.
Werewolf: Грубо – нет, этот танец не выглядел грубо, напротив, он был красив, как одинокая роза на поле. Именно розой сейчас и была Шелли, среди всех этих сорняков. Она ритмично двигала своим телом, заставляла мужчин буквально хотеть ее, попробовать получить хотя бы на эту ночь. Да даже чего далеко уходить, наверняка кто нибудь уже пытается уговорить директора, отдав крупную сумму, лишь бы эта нимфа оказалась сегодня в постели «хозяина». Пошло, их взгляды были пропитаны этой пошлостью, лишь один взгляд, который был наполнен чем то другим, и этот взгляд сейчас смотрел на нее, это была «девушка» в голубом. Кто это, кто эта таинственная незнакомка, которая так сильно напоминала Джейсена? – Продолжаем девочки – Воскликнула та в микрофон, продолжая не отрываться от этих глаз, пока та не ушла. Удивленно провожая взглядом «даму», блондинка застыла на месте, и наверно шоу бы сорвалось, если бы не танцовщицы. – Псс.. Шейлс – Тихо проговорила брюнетка на ухо нимфе и проморгавшись, улыбнулась зрителям. – Что с тобой? – Возмутился монстр и девушка невольно оскалилась, от чего мужчины в зале еще громче засвистели, приняв это как заигрывание. – Вот тупицы – Подумала она и натянув на лицо улыбку, направилась к сцене, веля бедрами. Музыка начала стихать, плавно перетекать в другую мелодию, которая была предназначена для конца шоу. Шелли повернулась к зрительному залу спиной и застыла, в ожидании резких басов. Кровавый свет сошелся над девушкой клином, медленно сужаясь и погружая зал в полный мрак. - Sorry if I ain't perfect… Sorry I ain't a diva…Sorry just know what I want…Sorry I'm not a virgin…Sorry I'm not a slut…I won't let you break me… Think what you want… Sorry if I don't fake it…- На одном дыхании проговорила девушка в микрофон, своим звонким и красивым голосом. Она медленно повернулась передом к зрителям, свет резко ударил по глазам, показывая блондинку буквально обнаженную. - Huh, so here it is… No hype, no gloss, no pretense. Just me… Stripped – Брюнетка подошедшая к Шелли, взяла микрофон в руки и тем самым позволив Нельсон высвободится из «оков» певицы. Тишина. Все с пошлостью смотрели на Оборотня, наверное, прокручивая у себя в мыслях разные позы, и то как она выглядела бы у них в постели, и от этих взглядов, внутри проснулось чувство победы, успеха. – Ты бесподобна – Проговорил монстр и засмеялся – Ты только глянь, какие у всех лица. Они явно тебя хотят, девочка моя. У них явно уже встал на тебя, и тебе лишь стоит поманить пальчиком, как они упадут к твоим ногам. Да Шелли, они хотят тебя. Хотят во всех позах. Хотят коснуться твоих губ, твоей груди, бедер. Хотят почувствовать тебя на себе, почувствовать внутри – Усмехаясь, говорил монстр и от этих слов, у Шелли появилась коварная ухмылка. Да, она и хотела такой реакции. Она хотела поиграть на чувствах и желаниях мужчин, так же как они играют на ее. Она сделала то, что хотела, она стала Богиней этой ночи. Погас свет, и это позволило бы блондинки спокойно уйти со сцены, но нет. В темноте раздался голос, такой знакомый. Она застыла на месте, и ее взгляд расширился – Джейсен? – Пробормотала та себе под нос и сглотнула ком в горле. Нет, ей мерещится, определенно, ведь не может же он оказаться тут, во Франции. Да и наверно у нее уже крыша поехала после той встречи, ведь несколько месяцев она только и бредила им, он снился ей, и девушка всячески хотела найти мужчину, чтобы посмотреть в его глаза. – Нет Шелли, тебе не мерещится – Играя, проговорил Король, тем самым окончательно выбив девушку из этого мира. По коже опять пробежал, какой то непонятный страх, такой она чувствовала при первой их встречи. – Не может быть – Прошептала она сама себе, когда зажегся свет и показал обладателя, знакомого, голоса. Медленно опустившись на корточки, Шелли собрала свои вещи и точно так же, медленно, выпрямилась, смотря на идущего к сцене мужчину. – Этого не может быть – Опять ком встал в ее горле, страх оцепенел ее полностью, не позволяя даже двинуться с места – Все может быть, Шелли. Сколько ты бредила им, и вот он... Здесь – Засмеялся Король и этими колкими фразами взбесил Нельсон – Заткнись! – Грубо ответила блондинка на его мысли и прижала вещи к себе, закрывая обнаженное тело от посторонних глаз. – Джейсен? Но как? Что ты? – Слегка сбиваясь с мысли начала она, как тут перед ее глазами пролетела вся картина. «Девушка» в голубом, ведь она только недавно смотрела на нее, в ее глаза. – Точно! – Пронеслось в ее голове и она сделала шаг назад – Наконец доперло, я тебе пытался это сказать все твое шоу – Недовольно ответил монстр и Нельсон начала углубляться в темноту, дабы поскорее скрыться с глаз Крига. – Ну чего ты бежишь? Ты же сама хотела его видеть! Женщина, я тебя не понимаю – Не понимающе проговорил зверь внутри, и Шелли поджала свои губы. Перед глазами возникли картинки из прошлого: цирк, комната зеркал, потом он, она, обнаженные, касаются друг друга. Боль, пламя, страсть, желание. Все перемешалось в голове и нимфе начало казаться, что в зале стало слишком жарко. – Ну давай, кинься ему на шею еще – Пробубнил Король и блондинка почувствовала, как уткнулась спиной в стену – Я еще не самоубийца – Хрипло ответила она на предложение монстра и сделав глубокий вдох, прикрыла глаза. – Это сон, типичный сон, который мне снится уже который месяц. Он не может быть тут, не должен. – Успокаивала она себя, борясь со своими страхами. Тут внезапно к ней подошла танцовщица и дала в руки микрофон. Шелли непонимающе посмотрела на нее, после перевела взгляд на Крига, затем на микрофон. Что же, раз шоу, то надо как то продолжать, а не показывать себя дурочкой. - If you wanna be with me, baby, there's a price to pay. I'm a genie in a bottle, you gotta rub me the right way. Uhhhh…- Соблазнительно проговорив в микрофон, она подмигнула Джейсену и скрылась за кулисами. Поспешно войдя в гримерку, где стояла тишина, и было пусто, она села на стул возле зеркала и внимательно посмотрела в свое отражение. – Что со мной творится? Я же мать… - Проговорила она в слух, не задумываясь о том, услышат ее или нет. Сейчас было, как то плевать. Одевшись в свой костюм, в котором собственно нимфа и пришла (см. выше), она начала усердно расчесывать волосы, торопясь скорее убраться отсюда. – Мать? А когда ты сюда шла, ты об этом не думала – Засмеялся монстр, и Шелли уже не вынося вечных комментариев, закатила глаза. – Ты меня достал – Рявкнула та и кинула расческу в зеркало, разбив его. Обхватив голову руками, она согнулась по полам и прикрыла глаза – Если он явится сюда, то все.. Я уже не знаю что будет – Подумала блондинка и затихла, вслушиваясь в тишину, которая парила в гримерке. Аааа.. Прости.. В полпятого все в голове путается Что не так, в асю говори, исправлю
Malice: Джейсен проводил взглядом скрывшуюся в гримерке девушку и перевел взгляд на Франсуа. Затем обвел взглядом весь зал, все они ждали чего-то, они ждали продолжения представления, и он покажет им такую концовку, которую они не забудут, никогда. Он будет их наваждением, страшным сон, от которого они будут просыпаться в холодном поту, но требовать добавки, просто потому что это природное обаяние распространяется на всех, просто потому что одним щелком пальцев и простой монеткой он смог подчинить себе танцовщиц, таким же щелком пальцев и той же монетой он подчинит себе весь зал, просто потому что так веселее, интереснее, это ему нравится и понравится ей. Возможно. А может и нет, он не хотел заглядывать к ней в душу, и потому сейчас ступает как по минному полю, один неверный шаг и он погубит Нельсон, не желая того всем сердцем и разумом, но погубит. Криг перехватил трость, руки девушек еще тянулись к нему, они еще ласкали его, они желали его, они хотели бы раздеть его, почувствовать тело рядом с собой, вылизать всю кожу от шеи до пят, какой простой и забавный фокус он провернул с ними. И эти скоро тоже будут в его власти, посмотрев на зрителей исподлобья подумал он. Шаг, затем еще один, тишина в зале начинала раздражать некоторых, покуда юноша с пленяющим взглядом не подошел к одному из посетителей и не заставил подняться с места. Француз с улыбкой смотрел на свою бывшую спутницу, несмотря на то, что маскарад был окончен, он буквально пожирал глазами Джейсена, вновь и вновь вспоминая ночь за ночью. Голубоглазый ангел взял его за руку, прижал к себе и поцеловал, как может целовать только настоящий любовник, страстно, с чувством, что вот-вот они расстанутся навсегда, и никогда больше не встретятся, он будет ему сниться, он будет ему мерещиться в каждом новом партнере, в каждой шлюхе с Дю Тампля, непреодолимое желание вновь почувствовать его язык ласкающий плоть, и с таким же проворством ласкающий губы, поцелуй, именно этот, - все будет преследовать его как самый страшный сон жизни. Он оторвался от губ француза под удивленное оханье публики. - Спасибо, Франсуа, - прошептал он в губы своего любовника, а затем направился следом за девушкой, не обращая внимания на внимательные взгляды людей, ожидавших от него совсем другого, но что он мог поделать, Джейсен Криг раб только одной женщины, которая женщиной по сути и не является, а сейчас он просто желает чего-то и как ребенок делает все, чтобы это что-то получить. На этом мы не покидаем Франсуа Вийона, несчастного тезку давно умершего поэта, который оставил в памяти своей только самые прекрасные мгновения жизни с незнакомцем, найденным на улице под проливным дождем. Он пытался укрыться под небольшой крышей подъезда, однако промок до нитки, потом он промок тоже, от пота, от стараний оправдать свое существование и окупить те траты, что позволил себе француз обычно в таких делах не столь расточительный. Джейсен остановился возле двери в гримерную. Он посмотрел на поверхность двери, провел по ней рукой, а потом тихо, но так чтобы его слышала Шелли пропел. - Je perds l'équilibre, je tombe, mais rien ne peut m'arriver, car tu es lá nous glissons comme les feuilles dans le vent. Tu me tiens, tu es prá¨s de moi nous glissons sur les nuages, portés par le vent la pluie s'abat sur ma peau et notre chanson expire,- мужчина смолк, смотря на закрытую дверь, не открывая ее, и даже не думая о том, чтобы войти. Он будто чувствовал смятение девушки и не знал, что будет стоит ему переступить порог этой комнаты. Проведя вновь рукой по гладкой поверхности, он обернулся на шум кашля, это был француз, он смотрел на него странным, чуть затуманенным взглядом, а потом спросил: - Кто это? – Джейсен посмотрел на закрытую дверь, припал к нему ухом и с придыханием ответил: - Нимфа. Француз улыбнулся смотря на молодого человека и подошел ближе к нему, провел рукой по гладкой щеке, которую казалось никогда не тронет щетина, грубая и мужская, совсем не подходящая для таких красивых глаз, для такого лица, для него. Пальцы коснулись шеи Крига, затем воротничка рубашки. Как же был к лицу ему этот костюм, превративший не слишком красивую девушку в прекрасного принца. Француз шумно выдохнул, смахнул градины пота выступившего на лбу, чуть приблизился к Джейсену, но тот резко оттолкнул его. - Уходи, - коротко ответил он, продолжая прислушиваться к стуку сердца девушки за дверью. Франсуа отшатнулся, удивленно посмотрел на некогда такого ласкового и послушного молодого человека. - Предпочитаешь дорогие простыни моей постели шлюхе из кабаре? – высокомерно осведомился он. Джейсен оторвал взгляд от двери, отходя от нее и смотря на француза. В узком коридоре, при слабом освещении, было трудно разглядеть какую именно реакцию возымели слова того на Крига, а реакция была, несомненно, и буквально секунда прошла, прежде чем бывший любовник смог убедиться в этом. «Любимый, он не стоит этого», - заметила Мэлис, однако это было лишь коротким замечанием, прелюдией, она тоже наслаждалась, упивалась происходящим. Подкинув монетку вверх, Джейсен скрутил ее до формы иголки и направил прямо в горло француза, тот упал на колени и начал хвататься за горло. Однако это был еще не конец, смотря на потуги человека свободно вздохнуть и при этом остановить кровь, хлещущую из горла, Криг улыбнулся, невыносимая боль пронзила тело француза, заставляя кричать и тем самым упускать все больше и больше живительного сока. - Она все еще шлюха? – присев рядом с ним на корточки, осведомился юноша. Француз снова вскрикнул от нового импульса.- Все еще шлюха? – крик.- Ну? – крик. – Отвечай же! – подымаясь на ноги и отпихивая корчащегося человека ногой, приказал он. Что мог ответить этот несчастный, когда все его тело стало просто большой болевой точкой, а игла странным образом стала скользить по всему телу, протыкая плоть то там, то тут. Джейсен упивался, он наслаждался болью похотливого мужчины, это было круче секса по утрам, это было куда приятнее грубых его ласк ночью, это было куда приятнее первой ночи, когда руки сами потянулись к молодому телу, а единственное что мог спросить у него этот человек – какое кофе ты любишь в постель со сливками или без? - Шелли, - чуть хриплым голосом, откидывая упавшие на глаза волосы позвал он. – Детка, открой дверь, пожалуйста.
Werewolf: Почему Джейсен так влиял на Шелли? Почему он ее пугал и в тоже время заставлял хотеть его? Почему? Нимфа сидела, молчала, слушая тишину, которая постепенно начала давить на нервы. – Почему именно он? Почему именно он стал моей луной? – Она ненавидела себя, хотела умереть, чем испытывать такое жгучее желание, получить нужную дозу. Она ненавидела Крига, потому что он единственный смог так глубоко пробиться в ее мир. – Хочешь, скажу почему? – Проговори Король совершенно спокойным тоном, без какого либо намека на издевательство. – Ну? Почему? – Прошептала та, вытирая с щек дорожки от слез, растирая при этом свой яркий и вызывающий макияж. – Потому что это он. Тот, кто может усмирить или наоборот, разбудить животное. Он твоя луна, у всех моих детей ночи, есть такой спутник по жизни. Он тот, кто заставляет тебя одним взглядом выть. Он пленил тебя и твое дикое сердце – Слова монстра, заставили девушку всерьез задуматься. Не уже ли он был прав? Не уже ли все так плохо? Если это и правда так, то проще наложить на себя руки, чем всю жизнь жить с мыслью и чувством «Еще». – И даже не думай о смерти милая, все равно я тебе не позволю – Уже более злобно и недовольно сказал тот, кто уже несколько лет жил внутри блондинки, тот, кто слился с ней и ее разумом в едино. – Просто это не выносимо. Я всегда думала, что у нас, волков, одна спутница, та что высоко в небе – Непонимающе и слегка сдавленно проговорила нимфа и прикрыла глаза, ощущая как на нее навалился груз в несколько тон. – Увы, это не так. Та что в небе, спутница которая направляет тебя, но Джейсен тот, кто заставляет чувствовать жизнь. Ты должна это принять как есть, Шелли. Ты не скроешься от этого и не убежишь – Она посмотрела в разбитое зеркало, на свое искаженное отражение и вздохнула. – Но почему ты не сказал мне тогда, когда мы ехали в Сан-Диего? Почему ты промолчал и заставлял потом убить его? – Непонимающе сказала та в пустоту, и зверь усмехнулся – А думаешь, я знал о том, что он твой светоч? Шелли, даже я, как покровитель и отец волков, не могу знать кто его светоч. – По тону Короля, можно было понять, что он начинал злиться на своего носителя. Ведь сейчас, блондинка выглядела как маленький ребенок со своими вопросами «почему?», ну и за это не стоит ее осуждать, ведь с ней такое в первый раз. Внезапно ее слух пронзили чьи то шаги и тело Оборотня резко напряглось. Облизав свои обсохшие губы, девушка затаила дыхание и прикрыла глаза – Он здесь – Опять волна страха пробежала по ее спине, от чего стало не по себе. Он был приведением, он был наркотиком, он был всем в этой жизни. Она видела его во всех проходящих мимо мужчин, его глаза, улыбку. Страшный сон? Нет, скорее это был мучительным, потому что представьте себе наркомана, который не принимал кокаин несколько дней. Ломка. Адская ломка, когда ты не знаешь, куда себя деть, начинаешь срываться и так далее, вот и с Нельсон было так же. Облокотившись на спинку стула, она приложила кисть руки к своему лбу и с безнадежностью, посмотрела в сторону двери, возле которой шаги стихли, лишь оставляя от себя аромат. Аромат того, кого она так долго ждала, но боялась себе признаться. А вот и его голос, такой мелодичный, чарующий, как невидимая дымка проскользнула под щелкой двери и донесся до слуха блондинки. Улыбка выступила на ее лице, все тело начало медленно расслабляться. Он чаровал ее своим голосом своими глазами, своим телом, своим внутренним миром. – Оставляю тебя с ним. – Сказал Король и девушка почувствовала, что монстр и действительно опять покинул ее. За что? За что он так с ней жесток, не мог что ли остаться, дать совет. А что если Криг пришел, чтобы убить ее? Что если он сделает это, как потом запоет Король? Нет, наверно если ей будет грозить реальная угроза, то тот вернется и заступится. – Шелли – Резко раздался его голос и она улыбнулась – Да? – Оттолкнувшись от спинки стула выпрямляя свою осанку, она схватила со стола салфетки и начала поправлять макияж – Только не смей влюбляться. Нельзя любить того, кто является светочем – это чревато. – И присутствие Короля опять исчезло. Странно, он опять заставил ее задуматься, а так же разыграть любопытство. Интересно, почему нельзя любить того, кто является твоим проводником в жизни? Наверно этот вопрос она и задаст, когда сможет вновь заговорить с тем, кто сидел внутри. Тишина. Опять начала она давить на нервы блондинки и ей уже хотелось метнуться к двери, открыть ее и впустить «Смерть», но что то мешало, может нерешимость? Плавно поднявшись со стула, она повернулась к двери и потянула свою руку, словно пытаясь преодолеть невидимую грань, разделяющую две частички одного целого, но в тоже время чужаков. С трудом переступая с ноги на ноги, толкая эту грань прочь от себя, девушка оказалась возле двери и прислонилась к ней своей щекой, проводя кончиками пальцев по дереву. Лишь эта, казалось бы незначительная деталь, разделяла Шелли и Крига. – Джейсен – Тихо прошептала нимфа и прикрыла свои глаза, утопая в предвкушении их второй встречи. Но сквозь дверь послышался посторонний голос, который она впервые слышала, который она больше ни когда не услышит. Внимательно вслушиваясь в разговор двух мужчин, одного такого родного, а другого такого чужого. Затем что то произошло и наступила легкая тишина, заставляя Шелли раскрыть свои глаза и прикусить нижнюю губу. Ушел? Нет, он не ушел, его запах до сих пор просачивался сквозь щелку двери и одурманивал Оборотня изнутри. Затем крик, это был голос Джейсена, который поверг ее в шок. Он заступается, заступается за нее, но сознательно или на показ? Это осталось лишь разгадывать, продолжать мучится от навалившихся вопросов. - Он тут. Он рядом… - Процарапав ноготками дверь, она сжала руку в кулак и прильнула к двери, как цветок тянувшийся к солнцу. Как пчелка садящаяся на ромашку. И вот он обратился к ней сквозь дверь, вогнав нимфу в легкий ступор. Что делать, открывать или продолжать мучиться? Нет, она уже и так долго искушала себя, заставляла ждать, и поэтому пришло время. Она проверила себя на выдержку, поняла, сколько может сходить с ума по одному единственному человеку, и теперь пора получить награду. Обнять его, промурлыкать нежности на ушко, а затем жестоко вцепиться ноготками в его кожу, или лучше запустить руки в его волосы и сдавить их на затылке. Раздался щелчок замка, повернулась ручка и дверь начала медленно приоткрываться, затягивая обоих в свое ожидание. Еще чуть-чуть. Еще. Еще. И вот дверь открылась, показывая нимфу перед этими голубыми и манящими глазами. Рассеянная улыбка, безысходность в глазах. – Джейсен.. – Тихо и сдавленно проговорила та не обращая внимание на мучение человека, который был третьим лишним. Волк и его луна, встретились. Она пристально смотрела в его глаза, жадно вдыхала его аромат тела. Да, это был он, реальный, а не сон.
Malice: Казалось от чего он могу устать, тем не менее, дышать было тяжело, хоть крики корчащегося от боли и были сладкой музыкой для его слуха. Давай, давай, кричи, громче, еще громче, это возбуждает, это заставляет почувствовать вкус пота, едва язык коснется пересохших губ, едва рук поправит упавшие на глаза волосы. Это чертовски возбуждает, так что кричи громче, как свинья, которую режут в мясной лавке и скоро ее потроха вывесят, в них завернут наисвежейшее, наивкуснейшие сардельки, сделанные из остальной части тела, непригодной для пищи – но к чему добру пропадать, ведь в свинью столько денег вложили, откармливали, лелеяли, заботились. Дверь открылась. Нет, дверь начала открываться, медленно, своим скрипом терзая нервы, натягивая одну струнку за другой, подкручивая, еще немного и они лопнут, ударят по глазам и придется в срочном порядке искать врача, чтобы кровь не ослепила. Джейсен молча смотрел на дверь, открывавшуюся все медленнее и медленнее, будто нарочно, он еле сдерживался от того, чтобы просто переступить через корчащегося француза и силой прекратить эту пытку. Тогда бы это не было столь приятно, некое самоистязание доставляющее удовольствия не меньше, чем страдание другого. Что же – вот перед тобой она. С размазанным от слез макияжем по щекам, разбитая и дрожащая то ли от страха, то ли от гнева, на него, на саму себя. Никакого желания убить тебя, просто она не может понять, почему открыла тебе, а ты не можешь понять, почему продолжаешь преследовать ее, по неизвестной никому, даже самому тебе, причине ты гонишься за этой женщиной, едва почуешь запах ее духов или увидишь мельком силуэт. Любовь? Нет, не смешите сами себя, и меня тоже, никакой любви, это только в сказках бывает такое, когда принц встречает принцессу, мгновенно влюбляется в нее и идет за нее же и с ее же именем на верную смерть, погибает, а принцесса с горя и тоски бросается навстречу твердой земле, с самой высокой башни замка. Сказка. Вы верите в них, и надеетесь на нечто подобное в жизни. Спешу разочаровать вас – не все то, что описано на бумаге, бралось из жизни. Как правило такие истории сочиняли законченные неудачники, желающие хоть во сне, хоть в грезах быть счастливыми, они боялись проявить себя, протянуть руку и взять то, что хотели – так родились сказки, половина из них, остальная же, вы это прекрасно можете проследить, повествует о крови и смерти, это сказки, которые раньше были легендами и преданиями, а до того – повседневностью. Необходимо убить, поднести жертву, дабы солнце взошло, урожай не побило градом, дичь шла навстречу охотнику. Криг будто очнулся от страшного сна. Минуту он стоял как вкопанный, смотря невидящим взглядом на девушку, затем отшатнулся, огладывая умирающего француза. Откуда тот взялся? И что он делал вообще здесь? Кто он такой, черт его дери, если думает будто владеет им без остатка только потому что приютил, кормил, баловал, как породистую дворняжку, найденную на помойке, а потом трахал на шелковых простынях, заставляя не смотреть в глаза? Джейсен ухмыльнулся. Никто, ничто, пусть подыхает, пусть видит его триумф. Он всегда берет то, что хочет, никто просто так не становится между ним и объектом его желания. Преодолев в один шаг расстояние, разделявшее их, Криг обхватил лицо девушки руками и притянул к себе, покрывая поцелуями щеки, лоб, глаза, губы, заглаживая назад мягкие волосы Нельсон, прижимая к себе и тяжело дыша, задыхаясь по временам, глотая ртом воздух и откашливаясь. - Шелли, Шелли, Шелли, - как алкоголик, которому протянули последнюю в мире бутылку спиртного, он сжимал хрупкое тело девушки, прижимая к себе все сильнее и сильнее, еще немного и он задушит ее от переизбытка чувств. Джейсен, наконец, сделал шаг назад, продолжая обхватывать девушку за плечи, чуть наклонившись к ней и смеясь чему-то своему, странным мыслям законченного шизофреника, настроение чье менялось со скоростью света, от радости к грусти, от полного отчаяния до отнюдь не тихого злорадства. Облизнув губы и смотря на нее исподлобья, он улыбнулся шире: - Пойдем? - куда, зачем, - несущественные вопросы покружившие в воздухе над этой странной парочкой и растворившиеся в приторно сладком аромате косметики гримерной комнаты. Криг наклонился над смотрящим на него стеклянными глазами Франсуа, запустил руку за пазуху пиджака того и достал небольшое портмоне, вытащил оттуда все деньги, затем, выбросив бумажник, запустил руку во второй внутренний карман и перехватил связку с двумя тонкими ключами. - Спасибо, Франсуа, - похлопал он добродушно труп по щекам, схватил девушку за руку и повел за собой на выход, как можно скорее, еще немного и сердце разорвется, еще немного и голова закружится от сладости сотен ароматов, от нереальности происходящего, от неудержимого приступа безумия, укутывающего маленького мальчика в свое покрывало нежно и заботливо, потому как сумасшествие очень хороший родитель и опекун. Позади была очередная глава из короткой жизни, впереди, новая глава с большим черным заглавием – Париж.
Werewolf: Их взгляды столкнулись и внутри девушки словно пробудился вулкан. Она почувствовала легкую слабость в ногах, как будто перед этим блондинка долгое время сражалась или тренировала мышцы. В теле усилилась легкость и возвышенность, словно перышко парило в воздухе, над раскаленными углями. Как кукла, стоя неподвижно, Шелли смотрела на Крига и боялась его обнять. Она знала, что он уже не чужой, но невидимая грань опять возникла перед ней, словно обволакивая в кокон, запирая нимфу в свою клетку, лишая ее воздуха. Из за этого странного ощущения, Нельсон слегка приоткрыла рот, стараясь жадно уцепиться за кусочек кислорода, который, дразня витал вокруг нее, но не желал попасть в легкие. Неожиданно грань исчезла, когда Джейсен обхватил лицо блондинки, словно одним сжатием, он разорвал какую то пелену, обволакивающую «ангела». Внутри резко все закружилось от его касаний губ, как будто ветер закружил две половинки в танце. Буря эмоций, и негативных и любящих, закручивались в собственном ритме, позволяя девушке, слегка расслабится. Она запустила свои тонкие пальчики в волосы Джейсена, перебирая прядку за прядкой. – Джейсен – Сдавленно и дрожащее проговорила нимфа, спокойно и как то иначе взглянув в его глаза. Утопая, погружаясь в них все глубже и глубже, наслаждаясь каждой секундой, проведенной с ним наедине. Они вели себя странно, словно влюбленная парочка, хотя на самом деле не являлись ею. Они не были друзьями, не были врагами, не были парой, их отношения это наверно что то выше, что то недосягаемое нашему разуму. Когда он сжимал ее в своих объятиях, девушка ощущала некую защиту с его стороны, но и опасность, ибо этот молодой человек был на сквозь пропитан «Смертью». Их связь была похожа на мозаику, которую никто пока не мог собрать в целую и ясную картину, да и зачем? Шелли не хотела знать, что будет завтра, что будет сегодня, она была счастлива так, как есть. Джейсен рядом, он ее кусочек мира и это было главным. Конечно, она не знала всех ответов на вопросы, которые вечно посещали ее голову, но это было не главным. Он оторвался от нее, позволяя Шелли наконец вздохнуть, уцепиться за его аромат и погрузится в мир экстаза. Почему? Почему ее сводил с ума именно его запах, словно он был полон феромонов. Он взглянул на нее, как то странно улыбнулся, заставляя девушку улыбнуться хищной ухмылкой. – Пойдем? – Слегка вскинув бровью, переспросила та, прикусив свою нижнюю губу и переводя взгляд на незнакомца, лежащего на полу. – Куда? – Обратилась блондинка как будто в пустоту, все продолжая смотреть на француза. О Боже, как ей хотелось сейчас есть, глядя, как жертва сейчас была сильно слаба и не надо прикладывать к ней особых усилий. Как давно она не ела мясо и не упивалась свежей и еще горячей кровью. – Бедолага.. Наверно вкусный – Пронеслось в ее голове и она незаметно облизала свои губы, но от мыслей ее отвлек Криг, который наклонился к французу. Он облазил его карманы, и это вызвало усмешку на лице, но не более того. Затем девушка буквально провалилась в пустоту, замерев на месте и погрузившись в свои мысли. Ее сейчас многое волновало, многое хотелось узнать и многое услышать из уст молодого человека. – Интересно, о чем сейчас его мысли… Меня всегда интересовали мысли тех, кто окружает меня, но я ни когда не могла прочитать их – Пронеслось в ее голове и та почувствовала легкий толчок в перед, заставивший вернуться в реальный мир, который был пропитан похотью, алчностью, ненавистью и другими грехами. Она перевела взгляд на затылок Крига и на лице мелькнула улыбка, взгляд пробегал по всему, что попадалось по пути. Она не знала, куда они идут, не знала, что хочет сделать Джейсен, что сегодня будет, и она не хотела этого всего знать. Пусть лучше все будет так, как предназначено судьбой, и нет смысла противится этому, ибо изменить эту мастерицу никто не может. Сейчас он и она были в одном мире, в том, куда нет прохода посторонним, в том, где правила придумывают они, а не кто то другой. Оборотень была счастлива, она получила то, кого так долго ждала ночами, сидя дома у окна, или одиноко лежа на кровати.
Malice: Все было как в сказке, безумной сказке о принце и принцессе, которые опять встретились в этом безумном огромном мире и стремились вперед, неведомо куда, навстречу неизвестному кому или чему. Он вел ее за собой, не оглядываясь, потому что знал, что она следует за ним, даже если он отпустит ее руку, она будет следовать за ним, не отставая ни на минуту, ни на шаг, она тоже хотела продолжения этой сказки, хотела, если не оказаться в замке, то хотя бы быть с принцем. А принц думал о принцессе и обо всем на свете сразу, о людях, которых он ненавидел, о городе, который красовался перед ним своей пошлой красотой, о мире, полном несбывшихся надежд и разочарований, который он хотел захлопнуть в шкатулку и выбросить ту в море. Пусть бездна поглотит все и всех, даже его и его милую принцессу. Они спустились по Монмартру до улицы Сен-Марк, буквально обегая прохожих, как безумные влюбленные в свой безумный месяц любви. Прохожие озирались на них с нескрываемым удивлением, но ничего не говорили, кто-то смотрел с улыбкой, кто-то презрительно, ведь не каждого будет радовать чужое счастье, кто-то с завистью черной и злой желал, чтобы эту безумную парочку сбил пьяный водитель и прервал их веселье. Жалко, но многие из тех кто так думал были глубоко несчастными людьми, не способными даже улыбнуться беззлобно, многие из таких вот скряг и ханжей заканчивали свой жизненный путь не менее мерзко, чем жили сами, в окружении только воспоминаний о былом и детстве, об утраченных иллюзиях и разбитых о могильные плиты слезах. Впрочем, что толку жалеть их, несносных скупердяев, пусть мучаются в собственном котле отвратной похлебки, оставим их на растерзание собственного чувства ничтожества. Сен-Марк, вверх по Ришелье, затем на улицу Прованс и остановится напротив Ла Файет, 36. Джейсен безумно улыбаясь, наконец, обернулся к девушке, обнимая ее за талию и целуя, жадно, словно она была самим воздухом, а он действительно задыхался от такой спешки, волосы выбились из прически падая на глаза и прилипая к запотевшему лицу. Жарко, очень жарко. - Шелли, Шелли, - дрожащим голосом, чуть смеясь он погладил девушку по лицу, идя спиной вперед к двери, упершись же, развернулся достал из кармана ключ француза и открыл дверь. Франсуа жил на втором этаже дома по улице Ла Файет, номер 36. Всего в доме было четыре квартиры для состоятельных граждан, на первых этажах располагались прачечная и булочная, потому каждое утро своего пребывания здесь Джейсен просыпался от приятного аромата свежеиспеченного хлеба, который затем и подавался ему в качестве завтрака. Часто он не ел, просто брал мягкий ломоть в руку и глубоко вдыхал аромат поднявшегося теста. Не вкус, а именно предвкушение его заставляли насыщаться и придавали сил на подъем с кровати, ведь он практически не спал. Половину ночи он проводил в удовлетворение желаний своего благодетеля, половину предавался размышлениям о том, что же будет делать дальше. Воспоминания вторгались в сны и не давали покоя, будто он жил на этом свете не как ни меньше сотни лет, за такую короткую жизнь, как у него, мало кто смог столько пережить и испытать, он был кем угодно, менял маски, оставаясь собой, менял любовниц и любовников, отдавая сердце только одной, клеймил каждого встречного и выделял единицы. Одной из таких единиц была Нельсон. Он открыл дверь просторной квартиры и огляделся. Все комнаты, с распахнутыми дверьми, словно приглашающими гостей сразу осмотреть весь дом, не стесняясь присутствия хозяина, или точнее было бы сказать, показное гостеприимство проявляя тем самым, были залиты светом уходящего дня, отражаясь от белой поверхности стен и штор, они окрашивали каждую комнату в свой неповторимый оттенок, то белоснежный как крыло ангела, то кровавый как атмосфера покинутого кабаре. Джейсен по-хозяйски развязно прошел вдоль коридора, бросая взгляд то в одну, то в другую сторону. - Мне нравится здесь, у него хороший вкус, как думаешь? – обратился он к Нельсон, с улыбкой. – Сейчас я покажу тебе кем был, сейчас, сейчас, - как ребенок, который встретил мать после долгой разлуки он скрылся за одной из дверей, предоставляя девушке право свободно разгуливать по квартире, осматривать вещи и чувствовать себя ровно также как если бы это был ее собственный дом. А почему нет? Француз лежал холодным трупом в коридоре для персонала, возможно его уже нашли, а может и нет, кто знает, так что это помещение было в их полном распоряжении. Прошло не больше минут десяти-двенадцати, когда дверь открылась и к Нельсон вышла девушка, не слишком красивая, но с долей очарования в облике. В руке она сжимала открытую бутылку вина и пару бокалов. - Мадмуазель, желает нектара богов? – спросил Джейсен, улыбаясь.
Werewolf: Прохожие, мелькающие перед глазами, были как светлячки в глазах Нельсон. Они кружили вокруг нее и около, загоняя девушку в угол, и лишь Джейсен, как истинный принц, проводил сквозь оковы и колючие проволоки, отгоняя от себя и Оборотня злые глаза, светлячков. Чувства горящие внутри и которые рвались наружу, переполняли девушку, она себя ощущала себя маленькой Джульеттой, которую похитил Ромео, дабы уединится с любимой, красивая история, но с печальном концом. Нет, у новых Ромео и Джульетты не будет печального конца, Шелли не допустит этого, она будет всеми силами бороться, сражаться за свой кусочек радости, счастья. Ведь она долго ждала этого дня, она чувствовала еще тогда, в Сан-Диего, что эта встреча будет не последней, что они обязательно столкнуться еще раз. Поэтому последующие дни, недели, она была сама не своя, витала где то в облаках и вызывала подозрением со стороны семьи. Она часто слышала упреки со стороны Мефисто «Я знаю, что ты его не убила…», «Всегда за тебя надо делать грязную работу» и все в этом роде, но уже тогда она дала понять, что Крига никто не тронет, только если она сама. Она готова была любому вцепиться в горло, чтобы отогнать беду от Джейсена, ибо никто не достоин, убить его, только сама Нельсон. Не он это сказал, не она это сказала или кто то другой, так просто будет предначертано судьбой. На мгновение она прикрыла свои глаза, позволяя молодому человеку полностью манипулировать ею, двигать. Ей привиделось, что она летит над землей, растворяется в облаке дыма, рассеваясь по небу, превращаясь в призрака, который будет до конца дней Крига, сопровождать по дороге жизни. Открыв глаза, она посмотрела на Джейсена и смущенно, слегка боязливо, улыбнулась. Он не мог этого видеть, потому что был к ней спиной, но ей было достаточно ощутить его ладонь в своей. Вот они остановились напротив какого то дома, откуда доносился запах теста. Франция всегда была необычной по своему, мало где в Нью-Йорке ты столкнешься с таким запахом, лишь только с выхлопными газами. Он обернулся к ней и она опять смогла увидеть его взгляд, под упавшими на его лицо волосами, темными и слегка извивающимися от влаги на лбу, как змеиные хвосты. Она слегка коснулась пальчиками своих рук его щеки и улыбнувшись склонила голову на бок. – Я знала, что встречу тебя еще раз – Сдавленно и тихо прошептала нимфа, проводя пальчиками от щеки к его губам и вырисовывая ими их контор. Он попятился к двери, словно корабль отходящий от причала и повернулся к той, открывая ее. Молча наблюдая за движениями Крига, Шелли поправила пряди волос и осмотрелась, когда столкнулась взглядом с какой то женщиной средних лет, та ей дружелюбно улыбнулась, увидев ее в компании очаровательного юноши, Нельсон же впервые в жизни, ответила взаимной улыбкой и поторопилась отвести взгляд, когда увидела, что Джейсен ждет, пока та, наконец, войдет. Ни чего не ответив, блондинка грациозно вошла в помещение и оказалась в просторной квартире, которая была наполнена ярким светом. Она была похожа, на что то райское, такое, что радовало глаз и дух внутри. Она заворожено осматривала каждый уголок, каждый изгиб стены и на ее лице появлялась какая то странная улыбка. – Да, здесь уютно и светло – Ответила та, проводя кончиками пальцев по стене ведущей в главный зал, который чаще всего называют гостиная. Отрывисто обернувшись к нему на следующие слова, которые вызвали умиление и улыбку, она остановилась возле большого окна, откуда завывал легкий ветерок и слегка остужал огонь внутри. Сколько прошло времени с момента, как Джейсен оставил ее наедине с собой, неизвестно, с одной стороны показалось что вечность, с другой стороны, время пролетело как стрела, которую запустили из лука. И вот, послышался его голос, на который нимфа медленно обернулась и увидела перед собой Джейсена в женской одежде. Нельзя сказать, что ему не шло, напротив, он выглядел как то необычно, загадочно. Прищурив взгляд Шелли ухмыльнулась и подошла на встречу «девушке» - Я почему то сразу поняла, что тогда, в кабаре – это был ты – Она посмотрела пристально в его глаза и незаметно положила свою руку, по верх его руки на бутылке вина – Что же, я с радостью выпью с тобой – Спокойно пропела та своим голоском, похожим на пение серены, и встала в плотную к ангелу.
Malice: Сердце. Бейся, сильнее, громче. Тук. Тук. Еще громче, я тебя не слышу, потому что смотрю только на нее, в ее глаза и не могу поверить, что это сказка наконец перенеслась со страниц моего больного воображения в реальность. Она смотрит на меня, ее рука не моей, я чувствую, что у нее в голове полно вопросов, почему у меня ни одного, почему у меня только рождается крик восхищения, радости, настоящего экстаза происходящего передо мной явления. Ну же, сердце, давай, что ты молчишь, если ты не будешь биться, это означает, что я умер, и это мне сниться в смертном сне. Невозможно, не допущу такого. Джейсен улыбнулся, слизывая языком с нижней губы помады. Что ему сказать? Что сделать? Как девственник на первом свидании он будто растерял весь свой потенциал, что нарабатывал годами усиленных тренировок перед зеркалом. Все это пустое – дежурные фразы не пройдут здесь, да и язык не повернется их произнести, потому что это особый момент, неповторимый, непередаваемый, он не сможет никому рассказать о нем, потому что не хватит слов описать все краски чувств, что взрываются в душе китайским фейерверком, забрызгивая внутренности, мешая думать чисто и без примеси сумасшествия. Это сумасшествие и есть. Это лучшее. Это может быть последним вздохом перед погребением в глубокую могилу обычного повседневного мира, видимого им. Ничто не спасет, ни прятки в пространстве зазеркалья, ни маленькие радости чужих страданий и смертей. Ничто. Так, насладись этим сполна, не теряй волшебной нити повествования, которая продолжает эту психоделическую сказку о двух сумасшедших отпрысках почти королевской крови с королевскими замашками и потребностями абсолюта в исполнении желаний. - Да, я, - только и выдавил из себя он, смотря на Нельсон и пытаясь сказать что-то еще. Джейсен, изящно передвигаясь на каблуках подошел к столику, и поставил на него бутылку и бокалы. Затем отшвырнул туфли в сторону, резко подходя к одному окну потом ко второму, распахивая их и давая лучам заката полностью осветить комнату. В помещение ворвался вновь сладкий аромат свежей выпечки вперемешку со свежестью ветра доносившего с парка запах цветочных ларьков, только-только начавших открыться, дабы все влюбленные, торопящиеся на свидание смогли запастись оправданием на случай опоздания. Были конечно истории и не столь красивые, когда букет дешевых роз покупал несчастный уставший мужчины, работающий с утра до вечера и несущий букет не как оправдание, а как плату за определенного рода услуги. Он заплатит еще, обязательно заплатит, подумал про себя Криг, провожая его взглядом и возвращаясь в комнату к девушке. - Мне нравилось обманывать и так, - улыбнулся он, разливая вино по бокалам и протягивая один Шелли. – Сколько мужчин смотрели на меня с вожделением, думая, что я женщина, их не волновало то, что лицо у меня…не такое красивое, - он провел пальцами по ее щеке. – Многие знали, кто я. Знали и хотели, как тебя, там, когда ты танцевала, когда принцесса на минуту стала королевой, - лоб в лоб, смотря в глаза девушки и глупо смеясь, тихо и беззлобно, Джейсен затем отстранился осушая бокал залпом. Часть вина стекла по подбородку и шеи, пачкая дорогое платье и оставляя красный след на ткани, пятно напоминающее обо всем и не напоминающее ни о чем разом. Просто маленькая неосторожность с его стороны, какой же он свинух. – Ненавижу это, просто..терпеть не могу, - он начал стягивать платье, вместе с ним дурацкий парик, который не был закреплен на голове, оставаясь в одних брюках, с размазанным по лицу макияжем. Как шлюха, как продажная девка, которой он не раз чувствовал себя в этих стенах. И знаете что? Ему это нравилось. Некая форма мазохизма, психологического, доставляющая не меньше удовольствия, чем страдания унижения, стоит еще раз все обдумать, посмотреть на себя в зеркало, почувствовать тихие мысли Мэлис и ты готов расплакаться, ударить по собственному отражению кулаком, затем вытаскивая из руки чертовы осколки собственного достоинства. Еще вина, на этот раз глоток небольшой, хотя зачем замечать, его много, они могут сделать ванну из него, искупать в тягучей жидкости, заниматься любовью в нем, пьянея еще больше и друг от друга, и от паров алкоголя. Чистое сумасшествие. Джейсен указал на дверь спальни. Выбросил в сторону бокал, взял бутылку за горло, зачем формальности, они отдыхают, они веселятся, в их замке только они устанавливают правила. - А это, - он перевел дыхание смотря на большую постель, застланную таким же белым бельем под цвет стен, режет глаза, а ночью при выключенном свете освещает два тела, - это я больше всего терпеть не могу. Знаешь почему? – он перевел взгляд на Нельсон. – Потому что там нет тебя, - он как-то странно улыбнулся, затем вновь посмотрел на кровать и спросил. – Красный цвет будет лучше смотреться, да?
Werewolf: Хочется выть, как на луну. Хочется петь, потому что внутри словно заиграла музыка, подталкивающая к обрыву безумия. Ни с кем она себя так не вела, не чувствовала, поэтому когда она ощущает чувство слияния, то она мгновенно забывает обо всех бедах и печалях, что ждут ее за границами сказки, написанной Джейсеном. Их эти две встречи, не были похожи друг на друга, они всегда были противоположны, но в тоже время сводящие с ума этих двух. Разлуки, которые переживала Нельсон тянулись как годы, она сидела на одном месте и бредила в своих мыслях лишь об одном мужчине. Она думала и гадала, где он, что делает, о чем думает? Ей хотелось узнать его целиком и полностью, а в тоже время она желала оставить в нем ту загадочность, которую можно было прочитать в его голубых глазах. Удивительно, но даже с макияжем, он казался для Оборотня симпатичным, и даже если бы он правда был девушкой, она все равно испытывала те чувства, которые испытывает сейчас. Ее бы не смущало то, что они были бы одного пола, напротив, это еще больше бы заводило ее, заставляло бы идти на необдуманные поступки. – Тебе к лицу эта помада – Она коснулась его губ своими пальчиками, и на тех остался легкий отпечаток яркой помады. Посмотрев на свою руку, она странно улыбнулась и провела окрашенными пальчиками по своей шеи, вдыхая аромат Крига. Он отошел к окну, оставляя девушку позади себя, но при этом она чувствовала, как он находится рядом. Ее взгляд был прикован лишь к одной фигуре, и она ни чего не могла с собой поделать, не могла заставить себя отвернуться. Удивительно и то, что Король до сих пор, не проронил и слова, он до сих предпочитал оставить эту безумную парочку наедине, насладится компанией друг друга. Внимательно слушая его голос, утопая в его мелодичности, да черт дери, Джейсон мог бы петь с таким голосом. Он мог зачаровывать всех девушек в мире, заставлять их одним взглядом делать то, что хотелось ему, но тогда бы Нельсон рьяно ревновала бы. Она бы сделала все, лишь бы устранить чужих шлюшек, которые бы тянулись по пятам за Кригом разделяя эту пару. Она бы убила их всех, чтобы поскорее опять воссоединиться с ним. Чувство собственности возрастало с каждым соприкосновением их взглядов. Она плавно взяла бокал с вином и склонила голову на бок, разглядывая красную жидкость в сосуде, и вдыхая сочный аромат алкоголя. – Они ничтожны, они пошлы – Ответила нимфа поднимая взгляд на молодого человека перед собой – Они не достойны твоего внимания. Они не достойны быть со мной, лишь единственный кто достоин этого, сейчас передо мной – Сделав небольшой глоток вина, она слегка размяла шеей, которая затекла и отдавала легкой болью, и улыбнулась Кригу. – А я ведь могу посветить один танец тебе, если ты этого хочешь – Она чуть сделала шаг на встречу ему, и провела указательным пальчиком по его подбородку, спускаясь к шее параллельно капельке вина, которая оставила после себя пятно. – Ненавидишь? А помоему очень мило – Слегка засмеявшись, она проследила за тем, как он стянул с себя платье, оставшись в одних штанах. Боже, какой же он был сейчас умилительным, по меркам Нельсон. Она не считала его психом, как небось думали другие, для нее он был своим, может потому что у обоих были мысли повернуты не в ту сторону. Ведь только он мог прочитать и увидеть ее мир, ибо только ему и было это дозволено, остальных Шелли старалась держать на расстоянии, не позволяя и подступить так близко, как это делала Криг. Он указал на спальню, и ее взгляд моментально сфокусировался на ней. Медленной походкой, девушка подошла к комнате и остановилась возле двери, откуда открывался абсолютно весь вид на спальню. Она казалась такой возвышенной, воздушной, но в ней было, что то не то. Нельсон не особо одобряла повсюду белые тона, они напоминали ей неудачах, но когда молодой человек установил причину, по которой он ненавидел это место, она вздрогнула и обернулась. – Меня? – Вскинув бровью, тихо и соблазнительно проговорила девушка, подходя к нему ближе, и когда расстояние между парочки больных исчезло, она положила свои тонкие кисти рук на его плечи. – Да, я люблю цвет крови – Хищно ответила та и посмотрела на молодого человека со слегка прикрытыми глазами. Она плавно отступила назад и сняла со своей головы черный, кожаный берет, откидывая его куда то в сторону, при этом маня Джейсена пальчиком. Уткнувшись спиной в дверной косяк, девушка сильно прикусила свою нижнюю губу и коварно улыбнулась, медленно и ритмично, спуская бретельки топа со своих тонких и хрупких, плеч.
Malice: Он смотрел на нее, завороженный и не смеющий отвести взгляда. В легкие словно вода попала, когда он попытался вдохнуть и понял, что дышать нет желания и сил, сердце давно перестало биться, его не было слышно, формально он был мертв для всего остального мира, но только не для нее. Ее плавные движения, то как она прикусила губу, обещание в глазах, сводили с ума еще больше, заставив молодого человека сделать большой глоток вина из горла, резко отбросить еще наполовину полную бутылку, не обращая внимания на шум битого стекла, обхватить девушку, запустив руки под юбку и чуть подталкивая тело вверх, навстречу к нему, чтобы опять ощутить сладкий вкус ее губ, дотронуться языком до острых клыков и почувствовать вкус собственной крови. Она пьянила его больше любого наркотика или алкоголя, никакая доза эфира не могла сравниться с галлюцинацией под названием Шелли, возбуждающая одним взмахом своих ресниц, одним взглядом небесно голубых глаз, одним вздохом. Ради такой иллюзии он готов был умереть на полу любого притона, на булыжной мостовой, в подворотне в окружении запаха мочи и помоев, лишь бы не просыпаться, не уходить из этого прекрасного видения, увеличивая дозу, экспериментируя, смешивая все, на что только хватало денег и собственного тела. Прекрасная иллюзия, сжимаемая сейчас его руками, кажущаяся такой реальной, удержать ее с помощью простой кислоты или метадона кажется невозможным, потому сожми ее сильнее, прижми к косяку двери, кусая сладкие губы и проводя тупыми ногтями законченного наркомана по коже бедра. Ты мой метамфетамин, Шелли, ты мой стимулятор для этой поганой жизни, ты глоток свежего воздуха эйфории в этом душном помещении затхлости переработанного кислорода. Ты круче любого психотропного стимулятора даешь мне надежду на то, что еще рано становится на край крыши и кричать, чтобы люди обернулись навстречу летящему ангелу. Жалкие создания, они и правда недостойны нашего внимания, зачем тратить жизнь на них, наблюдая и пугая своим присутствием, я хочу тратить бесценные минуты своего короткого существования на тебя, я хочу владеть тобой, моя принцесса, чтобы ты владела мной, чтобы ты была моей принцессой в этом замке, прекрасной не спящей красавицей, приводящей в экстаз одним только словом, действием, вздохом, стоном! Произнеси мое имя снова, опять, прошу тебя, прошу тебя, умоляю, произноси его снова и снова, пока оно не надоест мне, пока не брошусь на скалы в попытке уйти от самого себя и собственного сумасшествия. Целуя твою шею, кусая ее, дотрагиваясь кончиками пальцев до груди и чувствуя как под ними набухают от возбуждения соски, наполняются кровью и каждое мое прикосновение доставляет тебе наслаждение, я не могу не радоваться этому, потому что это обещает быть… Звонок в дверь поначалу раздался как будто совсем тихо, Джейсен не обратил на него ровным счетом никакого внимания, однако во второй и в третий раз он уже заронил раздражение во вспыльчивый характер Крига. Оторвавшись от принцессы принцу пришлось на мгновение спуститься на землю, а этого он терпеть не мог. Слишком велико было желание, руки тряслись, голова была занята только предстоящим миром наполненным только ею, он хотел показать ей многое, хотел провести вглубь квартиры, открыть окно и помочь подняться на крышу, показать весь город как на ладони, подарить весь город, заключив в милую головку воспоминания о нем и Париже. Сейчас раздражало буквально все, и даже аромат вечерних булочек с оливками вызывал чувство голода настолько неприятное, что хотелось убить незваного гостя на месте. Он подошел к двери, не церемонясь о собственном виде, и открыл ее. На пороге стояла женщина средних лет, миловидной внешности, в строгом дорогом костюме, которые любят носить все жены тех или иных мужчины, занимающих высокие посты. Она оценивающе посмотрела на молодого человека, полуголого, с размазанным по лицу макияжем и резким запахом вина, который шел от тела и хмыкнула что-то себе под нос на французском. Криг чуть качнул головой и нахмурился, но не успел спросить, как женщина оттолкнула его в сторону, быстро проходя по коридору и вереща: Где этот извращенец, так и знала что застану его с очередным мальчиком на побегушках. - Мадам, вы ошиблись квартирой, - улыбаясь заметил Джейсен, однако дверь закрыл, будто готовясь к чему-то. - О, англичанин, американец? – разворачиваясь к нему на каблуках ехидно спросила незнакомка. – Кого на этот раз он трахает и обеспечивает? Джейсен ухмыльнулся, упираясь плечом о косяк двери, ведущей в залу. Конечно, было глупо с его стороны полагать, что француз невинен как горгулья с Нотр-Дама. Тем временем, женщина обошла комнату, заметила Нельсон и все еще нагло ухмыляясь вновь спросила: - А, видимо муженек решил приютить парочку и иметь подстилок обоего пола? Она продолжала что-то вещать. Он ее не слушал, взглянув сначала на Шелли, улыбнувшись, а потом медленно направившись к женщине, поднял с пола осколок бутылки за горлышко, подошел к ней, разворачивая к себе и погружая стекло в живот француженки, прорезая дорогую ткань костюма и отталкивая от себя.
Werewolf: Горячие дыхание, касание друг друга, вновь накаляли атмосферу, которая витала вокруг них, в этой комнате. В каждом из них было безумие, в каждом из них было чувство наркомана. Она не могла без него, он не мог без нее, но и оба они не могли быть вместе, грустная ирония. Они были словно раздельно, но при этом каждый из них оставлял свою частичку рядом друг с другом, от сюда и казалось, что Криг всегда рядом, только не физически. Но не сейчас, сейчас он тут, она вдыхает его аромат, она сжимает его волосы, целует его губы; щеки; шею; глаза. Его характер, поведение, манера разговора – были для Нельсон идеальными. Его фигура, худоватая, но имеющая мускулы, заставляли сходить с ума, и руки сами тянулась, чтобы сжать его ягодицы, плечи, вцепится в его спину, аккуратно провести по его торсу рукой, слегка касаясь нижней гениталии. Завести, возбудить, но аккуратно, дразня, доставляя ему удовольствие, такое же, которое он доставлял ей, своими губами. Стоя напротив него, закатив глаза и прикрыв их, она стянула с себя топ, откинув в сторону и провела своими ладонями по своим волосам, к шеи и плавно касаясь своей груди. Она хотела возбудить его лишь одними жестами своих рук, изгибом своего тела. - Я подарю тебе жаркую, сладкую, сексуальную любовь – Прошептала она, открывая взгляд и смотря, как он откинул бутылку с вином в сторону и стремительно направился к ней, к этой искусительницы, танцующий для него. Плавно положив обе руки на его плечи, она прикусила его за нижнюю губу и потянула слегка на себя, тем самым, играя. - Джейсен – Прошептала она ему между тем, на ухо и улыбнулась – Когда ты раскроешься мне целиком и полностью, как я это делаю для тебя? Я хочу, чтобы мы обоюдно принадлежали друг другу – Игриво проведя своим пальчиком по его груди, подкрадываясь к его торсу, она прильнула к нему, позволяя себя еще крепче сжать, так как ей было страшно. Страшно не от того, что он в принципе был способен убить ее, не смотря на все, а от того, что он мог исчезнуть из ее жизни, но этого не случится, он не позволит и поэтому страх обязан уйти прочь, как нежеланный гость, скрыться за горизонтом. Она его и больше не чья, он это знал и мог этим пользоваться, как ему удобно. Он ее хозяин, он ее ангел, ее покровитель. Шелли уже была готова отдаться полностью в его власть, как раздался звонок, взорвав внутри вулкан злости. Она оторвалась от своего дела, ровно, как и Джейсен, который оторвался не сразу. Убрав руки за спину, она склонила голову набок и со скучающим видом проводила Крига к входной двери. Послышался, чей то женский голос, вызывающие смятение в голове нимфы, но затем спокойствие, когда фигура незнакомки промелькнула в соседней комнате. Шумно вздохнув, Шелли небрежно подошла к какому то столику, на котором лежали какие то бумаги и стаяли различные антикварные фигурки. Взяв одну из фигурок, она подставила ее свету и внимательно начала изучать, пока голос незнакомки не приблизился и буквально не послышался за ее спиной. Шелли обернулась и заметила, что эта женщина стояла недалеко от нее, а позади них был Джейсен. Она уловила его улыбку и ответила взаимностью, со стороны они были схожи с влюбленной-парочкой убийц. Знаете, это те, которые убивают других не в одиночку, а со своей пассией, тем самым развлекая и возбуждая себя еще больше. Обычно таких отлавливают и сажают в психиатрическую больницу, ну а обычно они вот разгуливают по Парижу, как Джейсен и Шелли. Нельсон злобно улыбнулась и вскинула бровями, подходя немного ближе к незнакомке, держа ее немного в напряжении одним своим взглядом, который был наполнен жестокостью. Словно Оборотню показали сочный кусочек мяса, и она вот- вот сорвется с цепи, чтобы заполучить вкуснятину и затем поблагодарить хозяина. Криг подошел к той и нахально порезал дорогой костюм, наверно если бы не страх в глазах этой женщины, то наверно бы она начала вопить, мол, какого черта, да у тебя столько денег в жизни не будет, чтобы возместить мне ущерб за костюм. Он оттолкнул ее и он отшатнулась, как тут же ее схватила за запястье блондинка и притянула к себе. Картина выглядела примерно, как два хищника играют с никчемной мышкой, которая вот-вот превратится в обед. – Только не покидайте нас – Наигранно состроив обиженное выражение лица, Шелли аккуратно провела тыльной стороной ладони по щеке женщины и посмотрела на Джейсена.
Malice: Безумная парочка, Бонни и Клайд,тащились от насилия, упивались своими преступлениями и оргазмировали именно в тот момент, когда пули делали из человека дуршлаг. Она хотел секса, она хотела, черт возьми, трахнуть его, хоть в машине на дороге, хоть в открытом поле штата, посреди погоней и полиции, хоть у всех на глазах, ее не волновало, она хотела его, а он не мог – и потому все неудовлетворенные чувства выливались в насилие и казнокрадство, деньги и смерть, это как секс и сигарета после – не может не понравится. Они сейчас были ими, чертовыми Бони, чертовым Клайдом, которые играли с бедной маленькой обыкновенной женщиной как с игрушкой, которая попала в детский сад для детей с трудным умственным развитием, такие дети аккуратны в своей игре, они аккуратно ловят бабочек и отрывают им крылья, они аккуратно раздевают кукол и отрывают им головы, а потом срезают волосы, берут спички и уничтожают последние улики своего преступления, никто не увидит, как страдала эта кукла, никто не увидит мучений насекомого. Джейсен чуть пошатнулся, смотря как Шелли берет за руку истекающую кровью женщину, как та с неподдельным страхом в глазах смотрит на девушку перед собой, уже не пытаясь просить о помощи, а ведь наверняка хотела бы. Ее руки сжимают кровоточащую рану, ее глаза наполненный ужасом и болью, удивлением, ведь она все ожидала увидеть здесь, даже если бы она застала мужа прямиком за совокуплением с десятком юных пухлогубых мальчиком из местного церковного хора, она бы удивилась и то меньше, что взять с конченного извращенца, который не может признаться в собственных проблемах и продолжает мучить семью своим присутствием несмотря на то, что все догадываются о его пристрастиях. Парень улыбался от удовольствия, от возбуждения, которое испытывал видя такую игру, участвуя в ней, будто сама эта квартира уже настолько пропиталась пороком, как весь ее нереализованный потенциал обрушился на этих двоих, сплетаясь с собственной подлостью двух странных, безумных хищников. Криг подошел к женщина и присел возле француженки, заглядывая ей в лице, беря за подбородок. - Эй, эй, ты чего? Тебе что больно? – он усмехнулся, на минуту переводя взгляд на Нельсон, голубые глаза будто затуманились от эйфорического наслаждения собственного садизма. Он облизнул губы, вновь смотря на женщину, глаза которой часто заморгали, а брови сошлись на переносицу, уродуя красивое лицо в гримасу страданий. Джейсен бегло огляделся в помещении, словно ища что-то, затем поднялся и направился к одному из низких шкафов гостиной, открывая его и вываливая на пол десятки книг, он откидывал одну за другой, как будто те, несмотря на дорогой переплет, стоили максимум пару экю. Наконец, он остановился, выуживая из шкафа веревка и закусив губу, посмотрел на обоих. – Знаешь, что это такое? – спросил он у женщины, вновь подходя к ней, беря лицо в руку и приближая к себе. – Это бондаж для сибари, а хотя ты знаешь, ты ведь знаешь своего мужа, - он рассмеялся нагло прямо ей лицо, ногой переворачивая раненую и смотря прямо на нее. Потерять сознание? Не получится, ведь периодически она чувствует болевой спазм, который взрывает сознание буквально, не давая погрузится в спасительное забытье. Ей страшно, ей действительно страшно, и наблюдать за ними еще страшнее, но она не может не смотреть, ведь ее мучители здесь, а она не знает даже что они задумали. Джейсен чуть приобнял Шелли, целуя ее и одновременно с этим распутывая хитроумное устройство одной рукой. Он очертил пальцами контру лица девушки, провел по лбу, закрытым глазам, вдоль маленького носика, затем останавливаясь на губах и чуть надавливая на них, оставляя на соблазнительной пухлости кровь поганого создания, которое сейчас в страхе мечтало поскорее сдохнуть. Криг обернулся к женщине. - Детка, помоги мне, пододвинь, пожалуйста, стул, - затягивая на шее женщины ремень, обратился он к Нельсон, не поворачивая голову, все внимание было поглощено связыванием этой инфантильной особы, которая просто не смогла дать в свое время мужу то, что он хотел, у нее просто не хватило духу согласится на его предложения, хоть они и могли бы спасти их брать. Что тут такого особенного - в желании разнообразить свою сексуальную жизнь?
Werewolf: Безумно влюбленная напарница и не менее безумный Босс, это выглядело так романтично, прям до дрожи в коленях. Он заманивал женщин в ловушку, доставляя напарнице удовольствие поиграть, и наоборот. Они пропитаны садизмом, насилием, от ног, до кончиков волос на голове. Им это обоим нравилось, обоих заводило, как детей катающихся на карусели. Дежейсен смотрел на нее, и ей это нравилось, доставляло удовольствие, доставляло блаженство, и из за этого чувства, она еще больше предалась игре кукловода, переводя взгляд на женщину. Она изящно вытанцовывала возле француженки, словно танцуя танец любви, в брачный период, как ребенок резвясь, как сумасшедшая, радуясь новой игрушке. Но в этом был минус, в воздухе пахло кровью, и это дико заводило Оборотня накинуться на женщину в порыве голода, который она испытывала уже не первый день. Голод путал мысли, а с этим и начинал сбивать с толку, наверно, если бы не присутствие Крига, она бы уже полакомилась вкусным кусочком. Насытилась бы свежим мясом и упилась бы теплой кровью, получая наслаждение и насыщение. Дикое зрелище, но вполне естественное и красивое. Шелли видела в глазах несчастной страх, видела, как ее губы трясутся и как к глазам подступают слезы, но и это не останавливало нимфу, напротив. – Бедная, несчастная… Попала прямо в логово монстров – Пронеслось в ее голове и та остановилась с левой стороны женщины, проводя своей ладонью по ее волосам, наклонившись и вдохнув ее запах, приятный, дорогих духов. – Так бы и съела – Прошипела Нельсон и облизав губы, посмотрела на подошедшего Джейсена, который собственно и не позволял пока притронуться к незнакомке, вот вам еще пример того, что она его рабыня, слушает и терпеливо ждет. Улыбнувшись на слова Крига, которые были адресованы этой женщине, она прикрыла глаза, вдыхая в легкие запах крови, смешавшийся с этими чарующими духами, которые Шелли тут же хотела приобрести себе. Вернутся из мира грез ей опять помог молодой человек, который оказался возле стеллажа с книгами, он что то искал, но что. Склонив голову на бок, она внимательно ждала, ждала пока хозяин скажет ей что нужно делать, как надо поступить. Нельсон понимала, что живой, эта женщина, не выйдет. Печальный конец, но такова была правда жизни. Что вы думали, повстречаете двух психов и выберетесь живыми? Глупо, глупо рассчитывать на это и даже надеяться. – Не бойся, мы не обидим – Прошептала нимфа на ухо запуганной и посмотрела на Крига исподлобья, который повернулся к ним, держа что то в руке. Когда она разглядела, то ее взгляд приобрел некий шок, она не думала, что у этого француза, который живет, точнее уже жил, здесь, имеется в арсенале такое. Вскинув бровью, она внимательно посмотрела на Джейсена и ухмыльнулась, хотя выражение ее лица, было сравнимо с наивной девочкой. – Тебе надо было познакомить меня с ним, Джейсен – Наигранно состроив обиженное выражение лица, она склонила голову к нему на плечо и посмотрела в эти голубые глаза, после чего прикрыла глаза и предалась приятным ощущениям его губ. Словно айсберг тая по среди моря, она готова была вот-вот растворится в его объятиях, вселится в него и всю жизнь идти нога в ногу. Ощутив влажность на губах, Шелли автоматически облизала их и почувствовала на языке привкус крови, который моментально ударил ей в голову и ее взгляд одичал. Она резко открыла глаза и жадно посмотрела на Крига, а после на женщину. Запах крови – это еще ни чего, сдержать себя возможно, но когда она попадает в рот, то ты становишься неуправляемым, желавшим упиться ею до отвала. Но просьба молодого человека, опять заставила подчиниться ее, как ручного зверька, и та аккуратно пододвинула стул ближе, наблюдая за тем, как Джейсен затягивает на шее обессиленной француженки, ремень. Бедная, бедная женщина, как ей наверно не хотелось умирать, по крайне мере так мучительно и жестоко. Ее голубой взгляд заострился на кровоточащей ране, и она уже просто не могла держать себя в руках, позволив себе небольшую вольность коснуться ту. Тонкие пальцы рук Нельсон, утопали в еще теплой жидкости, глубже и глубже, убивая в блондинке все человеческое. Легкая судорога затронула руки, затем ноги, вынуждая нимфу отшатнуться назад и отвернуться. Она вот-вот может превратиться в волка, потому что дико хотела расправиться с женщиной, которая наглым образом оборвала тесную связь между «любовниками», которая нагло соблазняла ее своим запахом крови, своей слабостью, которая сегодня обязана будет умереть, даже не успев встретить рассвет следующего дня.
Malice: В каждом человеке остается маленькая частица здравомыслия, которая в ответственный момент вопит и кричит, и бьет ножками, не позволяя сделать тот или иной поступок, способный повлиять на всю дальнейшую судьбу человека. В нем этой частицы не было, иначе она бы всячески сопротивлялась, или хотя бы находила оправдание его поступкам, совершенный раннее, не только пять минут назад, когда порог переступила эта элегантная дама, но и раньше, намного раньше, когда руки утопали в крови театральной трупы, когда пальцы сжимали нежную плоть любовниц, когда глаза наблюдали за мучениями отца, хватающегося за горло, ползущего вверх по лестнице в поисках призрачного спасения, несуществующего на самом деле. Может именно тогда, несколько лет назад что-то сломалось в этом обычном с виду человеке? Ведь, что он помнил, было жестоким и приятным, он почему то одинаково любил и воспоминания раннего детстве до пресловутого одиннадцатилетия и дальнейшие кошмары каждодневного существования в одном доме с бомбой замедленного действия, которая взрывалась неожиданно, и тогда доставалось всем, ему, сестрам, даже домашнему любимцу, который, к слову, как то однажды неожиданно умер бросившись на ограду под напряжением в погоне за кошкой. Вот такая веселая жизнь бывает порой, не думали же вы, что многие психозы пробуждаются в людях занятых рутиной и повторяющих, копирующих один свой день за другим? Нисколько. Просто как-то раз, кому-то надоедает чувствовать себя игрушкой для битья и ласк, надоедает чередовать любовь и заботу с открытой ненавистью и избиениями. В такие моменты даже шестнадцатилетний мальчишка становится в душе стариком, следовательно любые проявление эмоций начисто исчезают, остается глухое и всеобъемлющее желание проникнуться духом смерти, оторвать эту тварь с косой от работы и заставить придти по срочному вызову к одному неуравновешенному ублюдку. К нему. И к его первой жертве. Джейсен не обращал сейчас внимания ни на кого, кроме женщины, казалось, она поглотила всего его своим жалким видом, своими безмолвными стенаниями, когда веревка затянулась во рту, не давая сказать и слова бедной француженки; одни ее попытки как-то слабо вырваться, немая мольба, плач, - все это в купе создавало эффект сравнимый с достижением точки оргазма при сексе, только здесь все длилось минутами, тягучим временем словно медом, который так и хотелось попробовать на вкус, рискуя обжечь язык. Он усадил ее на стул, связал руки и ноги вокруг мебели, все тело теперь представлялось мутантом, порождением больной фантазии, чуть-чуть и седалище сольется с женщиной, образуя новую тварь, которую можно увидеть либо в своих кошмарах, либо у этих безумцев из японской студии. Рука коснулась заплаканной щеки, успокаивая женщину, а глаза внимательно смотрели за каждым вздрагиванием, каждым движением, они не гипнотизировали, просто наблюдали, однако не обращать на них внимания она не могла, как мартышка идущая в пасть к удаву Каа, женщина косо, но смотрела в глаза Крига, ловя себя на порочной мысли о том, что ей тоже нравится эта маленькая игра, ей нравилось быть его жертвой, ее возбуждение росло и плоть все сильнее требовала ощущений боли и страдания. Он перевел взгляд на Нельсон, которая дрожала от голода, от жажды, он ее понимал, пусть и не до конца, пусть в своем безумии он и оставался человеком, душу назвать человеческой уже нельзя было. Как страшный монстр Вэлиан, внутри он давно избавился от последнего довода натуры людей, когда покров кожи был просто покровом, условностью, приемлемой и скрывающей чудовища под ним. Джейсен выпрямил, подходя к Нельсон сзади, обнимая ее за тонкую талию, беря ее руки в свои, вдыхая аромат волос и кожи, с новым оттенком раненого предчувствия зверя. Обнимая ее, он чуть ступил назад, оборачивая девушку в сторону женщины и подводя к ней, попеременно наблюдая то за одной, то за другой. Ближе, еще ближе, тебе ведь хочется коснуться ее, и еще ближе, ты ведь так желаешь почувствовать снова ее крови на своих губах, еще ближе. Заставляя Шелли сесть на колени женщины и оставаясь позади нее Джейсен улыбался. Это лучше любого из афродизиаков, это действует посильнее феромонов, разрекламированных то тут, то там, если вы хотите заставить вашу нимфу гореть от желания насилия, смерти и секса предоставьте ей свежий кусок мяса. Все мы хищники, просто большинство вырвали себе клыки и стала брюзжащими тварями. Одной рукой обнимая Нельсон сзади, он протянул вторую к женщине, расстегивая костюм и отстраняя ненужную и лишнюю ткань костюма. Пальцы коснулись бледной маленькой груди, прошли до самой раны. Щекой прижимаясь к Нельсон и все сильнее сжимая ее в талии и прижимая к себе, Джейсен погрузил руку в плоть француженки. Та закричала, он резко вынул руку, чтобы женщина не потеряла сознание от шока. С обездвиженной игрушкой не так интересно играть. Окровавленная ладонь провела по щеке Шелли линию, коснулась губ сидящей на коленях у пленницы девушки, лицом он зарылся в ее волосы глубоко вдыхая этот странный, но приятный запах. - Ты ведь ее хочешь, - чуть хриплым голосом прошептал он девушке на ухо. – Ты ведь еле сдерживаешь себя, когда я касаюсь ее кровью твоих губ. Не сдерживай себя, не борись, не будь как они, ты хочешь эту плоть, возьми ее. Возьми.
Werewolf: Зверь. Шелли была безжалостным животным внутри, жаждущим каждый раз больше и больше крови, больше и больше насилия. Она пыталась себя сдерживать, но инстинкты волка-убийцы, который готов порвать пасть любому, кто посягнет на его добычу, постепенно брал вверх. Даже Король, который был намного сильнее Нельсон и сильнее ее звериной части, не мог противиться, а подло поддавался, ведь и ему доставляло это удовольствие, видеть как глаза жертвы тускнеют и превращаются в стекло, как тело остывает, превращаясь в камень, как жизнь медленно уходит, а душа поднимается ввысь или напротив, уползает под землю. Ненависть и злость двигала Шелли, позволяя ей до сих пор выжить в этом сумасшедшем мире, и быть, по крайне мере у себя в лесу, хозяйкой. Она уже много лет живет на этом свете, и каждый прожитый ею день становился следующей ступенькой к господству. Мания величия, так же охватила ее с ног до головы, из за чего у нее завелось не мало врагов, которые в свою очередь хотят сбить с лап зверя, крепко державшегося почти на вершине. Но вот однажды, кому то удалось скинуть волка с горы, и униженный зверь залег на дно, перестав окрашивать улицы, дома, города, в красные тона. Он бросил свой пост убийцы и стал жить в тени всех остальных, стал обычным падальщеком, забывая, что такое настоящее, свежее, мясо. Одно, чем был тогда одержим зверь – это, наконец, обзавестись потомством, стать примерным родителем и в итоге так оно вышло. Нельсон стала матерью, ее ни чего больше не волновало, кроме собственных детей и обеспечивание их безопасности. Слабак, зверь стал слабаком, ушедшим на пенсию и оставив о себе, только воспоминания, заставляющие родителям рассказывать страшилки на ночь своим детям. Нет, с падальщиком все кончено, твердо решила Шелли. Она наконец встретила того, кто поможет ей вновь залезть на гору, протягивая руку помощи. Джейсен, он тот, кто вновь пробудил в ней давно уснувшие чувства к насилию, он смог, удивительно было только, как? Даже сейчас, удерживая себя от искушения, она четко видела картину перед глазами, как кровь француженки заполняет желудок голодного волка. Как жертва кричит от острой боли, но частично понимает, что ей нравится это, ведь каждый человек склонен к садизму, только некоторые это скрывают, либо попросту забывают. Крепко сжимая свои руки в кулаки, она поджала губы и на мгновение затаила дыхание, чтобы прийти в чувство, чтобы отогнать мысли о еде. – Я не могу себя держать – Пронеслось в ее голове, и тут же возник другой вопрос «А зачем себя держать?», ведь она зверь, а тем свойственно желать свежее мясо. Она вновь превращается в ту, что была пару лет назад, в того монстра, который свободно гулял на воле и люди боялись выйти ночью, дабы не столкнуться с глазами смерти. Она вновь начинает прокладывать себе дорогу на вверх, но будет ли ей это на пользу, как она будет матерью и убийцей в одном лице? Как она будет смотреть в глаза своему любимому сыну, когда на ее руках будет кровь множество людей и мутантов? Прикрыв глаза, она, наконец, вздохнула и разжала руки, отдавая себя в руки Крига, в руки судьбы. Она должна забыть обо всем, что было раньше, то, как она пала и подобно отбросу, подбиралась объедками, пора вновь проявить свою волчью гордость и стать охотником, а не добычей. Почувствовав на себе взгляд Джейсена, она невольно вздрогнула, но не решалась обернуться, не решаясь вновь посмотреть на окровавленную француженку. – Будь что будет – Подумала она, тяжело вдыхая воздух в себя, который смешался со множеством других запахов: кровь, духи, запах Крига. Один аромат накладывался на другой, сводя девушку с ума, заставляя, наконец, расслабится и получать удовольствие. Джейсен подошел, обнял ее, и блондинка прикрыла свои глаза, растворяясь в его, казалось бы, нежных, объятиях. Она вновь попала в мир безумия, стоило лишь молодому человеку коснуться ее. Когда он обернул ее к француженке, Шелли слегка уперлась телом, боясь пошевелиться, сделать неверный шаг, который бы все ее усилия сдержаться, превратил в прах. Что он хочет, что он делает? Не уже ли он хочет увидеть, как Оборотень впадает в зверство и рвет все на своем пути? Не уже ли ему хочется видеть, какая она на самом деле, или может он просто проверяет ее выдержку? Он двигал ее, и запах крови француженки усиливался, жестоко пробивая нос нимфы и ударяя в мозг, зарождая там жажду, от чего во рту начала вырабатываться слюна. Упорство уже начало пропадать, и Нельсон сама стала спокойно перебирать ногами, ближе и ближе к женщине, только бы вцепиться в ту. Она присела на колени несчастной, провела своей дрожащей ладонью по ее щеке, закусила нижнюю губу, внимательно смотрела своим волчьим взглядом в запуганные глаза той. Тело опять начало постепенно трясти, ногти на руках заметно выросли, и с огромной жадностью вцепились бы в грудную клетку женщины, оставляя там глубокие раны, но от полного удовольствия ее все же останавливал Джейсен, обнимавший Нельсон сзади. Она внимательно наблюдала за его медленными движениями, которые словно дразнили Оборотня, зажигая новый огонек внутри. Крик с уст француженки, заставил Шелли чуть ли не завыть, но вышло это больше как на пронзительный, но мелодичный, крик победы, желания, жажды. Безумным взглядом она посмотрела на Крига, который находился совсем тесно к ней, разделяя перед собой лишь какие то сантиметры. Он коснулся ладонью ее щеки, оставляя там кровавый след, коснулся ее губ, и в этот самый момент, Нельсон поняла, что находится на грани срыва. И вот, опять его голос, который опьянял девушку, заставлял делать то, что он хочет. Она облизала свои губы и прикрыла глаза, наслаждаясь этим моментом, этой атмосферой. Тишина. Спокойствие. Время буквально остановилось, позволяя Оборотню слышать биение своего сердца, сердца Крига и этой женщины. Тук-тук, звучали они, но в разном ритме. Тук-тук, сердце Шелли заколотилось в предвкушении, наслаждении. Тук-тук, сердце Джейсена успокаивало ее, погружало в эйфорию. Тук-тук, сердце француженки было готов выпрыгнуть из груди. Она резко открыла свои звериные глаза и посмотрела на жертву, которая с ужасом не смогла даже и закричать, потому что видела перед собой уже не человеческий взгляд, а взгляд дикого зверя, готового тебя разорвать на куски. Это будет последнее, что она запомнит в своей бесполезной жизни. Со временем смерть этой бедолаги станнит загадкой для всех, даже в какой то мере для Шелли. Проведя кончиком пальца по горлу женщины, оставляя после себя легкий порез, нимфа начала спускаться ниже, пока не достигла раны и со всей яростью не сунула в нее руку. Да, еще чуть-чуть, и уже Криг не сможет остановить ее. Рывком вытащив руку, блондинка медленно облизала пальчики и с дьявольской ухмылкой посмотрела в напуганные глаза. Руки стали превращаться в лапы, тело стало изменять форму, пока наконец не появился серый волк, с примесью белого и черного цвета, шерсти. Он сильно надавил на горло француженки своей мощной лапой, не подпуская кислорода в легкие, и злобно зарычал. Глаза зверя залились кровью, оскалившись, Оборотень вцепился в плечо женщины, заставляя ту заорать во все горло от боли, но потом ее крик сошел на мольбу, отпустить ее, пожалеть.
Malice: Ей больно. Слышишь, детка, слышишь? Она кричит от боли, от раны которой получает ее тела, от нового пореза милой кожи, от нового потока теплой крови, от нового ощущения, которое она никогда не испытывала. Эта чертова шлюха, на словах верная мужу, на деле продающая себя каждому у кого есть деньги в кошельке, кто способен купить ей дорогую побрякушка, сводить в фешенебельный ресторан, а потом отыметь в номере самого дорого отеля, эта продажная сучка, она кричит от боли, потому что поняла насколько мир может быть жесток, раз судьба столкнула ее с тобой. Слышишь? Она до сих пор верит в твою человечность, она до сих пор не верит в происходящее, она пытается умолять тебя, она захлебывается слезами, она хрипит выдавливая слова, какие доводы тщетные и никчемные она приводит к свой свободе и жизни. Такие доводы давно канули в реку забвения, их не рассматривает ни один небесный суд, на процессе против дьявола она бы явно проиграла, и все же она продолжает за них цепляться. Это наивность, или глупость? Какая разница – не имеет значения то, что она говорит, так, если бы она вообще молчала и переносила боль равнодушием холодного тела покойника. Пусть причитает, пусть умоляет, тебя это лишь раздражает сильнее, когда челюсть смыкается на ее плоти, рвет дорогой костюм в клочки, чувствует вкус мяса, перегрызает кости, когда ты понимаешь, что получила то, чего хотела. Да, ты хотела этого детка. Ты хотела чтобы эта тушка стонала в агонии, в то время как хищник наконец получает желанную добычу в свое полное распоряжение. Слышишь, детка, она бьется в конвульсиях, она причитает, она умоляет своего бога, святых, дешевая, забытая вера в несуществующие силы бытия, как будто она способна спасти ее. Неужели за это она будет цепляться, за такую тонкую соломинку, а потом увязнуть в болоте еще сильнее, ведь никто не ответит, потому что нет в мире справедливости, потому что сейчас она продолжает доживать остаток отведенных ей минут по нашим законам, потому что мы и есть справедливость, бог и дьявол в одном лице, мы можем судить их, наказывать, кто говорит о беспристрастности, только слабаки не желающие видеть истину, власть никогда не будет иметь силы, если ты не способен вызвать страх в людях, они не будут бояться, а значит не будут уважать, преклоняться перед тобой, лишь продолжать плевать в сторону твою, называть изгоем, всячески избегать тебя; стоит только проявить силу, и они упадут ниц, но нам это не нужно, детка, нет, не нужно, пусть молятся своим богами пока лоб не расшибут, пусть бояться черта, мы появимся неожиданно и неожиданно уйдет, потому что мы истинные боги, и мы знаем это без подтверждения мнения толпы. Как только девушка начала превращаться руки отпустили ее, предоставляя волю в действиях и решениях. Прекрасный и опасный зверь, которого он видел лишь раз, - вот кого желал увидеть Джейсен, он хотел бы чтобы эти клыки разрывали его плоть, вгрызаясь в тело, убивая его, какое наслаждение он бы испытывал тогда, возбуждение вкупе с неистовством предсмертной агонии, как прекрасно. Но желать – это одно, и понимать – что было бы тогда, совершенно другое. Он не считал себя на сто процентов живым, он жил только тогда когда чувствовал боль и страх других, когда внушал ужас или доставлял немыслимые наслаждения, и все же эта жажда, сделать еще один вдох, посмотреть в сторону еще одной красотки, заглянуть еще раз в глаза той, - она пересиливала все, и скорее всего, никто не выжил бы из этой схватки, ни он, ни Шелли, просто напросто он убил бы ее, он мог это сделать и сейчас, и раньше, прекрасная возможность предоставлялась не раз, не говоря о поводе – она то изначально желала ему смерти. Просто в какой-то миг все надломилось, треснуло и четкое осознание того факта, как если бы растворилось в нитрате кислоты, пометка с надписью убийства исчезла. Осталась пустоту постепенно заполняющая себя новым для него ощущением. Трудно было подобрать достаточно емкое определение для этого, это не было и долей симпатии, куда больше, просто желание также не могло его остановить, о дружбе не было и речи, а любовь – понятие слишком иллюзорное и странное для такого существа как Джейсен, что говорить о той, которая составляла часть его жизни и его тела? Да еще это странное чувство к той девчонке, а здесь… Он провел окровавленной рукой по волосам откидывая их назад, оставляя след на все лицо, язык слизал частицы жидкости с губ, глаза внимательно смотрела на картину пожирания, а внутри словно играл какофонию оркестр, рвущую барабанные перепонки. Эта милая симфония из жалоб никчемной твари, которая смотрела теперь на него, а он ей улыбался, сдерживаясь от того, чтобы не подойти ближе, хотя сердце начинало бешено биться, возбуждение возрастало, тело покрылось испариной пота, на языке так и вертелся ее вкус, а волк, тем временем, вгрызался в свой положенный кусок, потому что зверю наконец дали право доказать свое звание хищника, пусть и таким образом. Ах, если бы это была охота, если бы можно было устроить жертве представление, продемонстрировать призрачный шанс на спасение, которое не последует, потому как его зверь, его Шелли, его детка, его нимфа, муза, вызывающая столько эмоций, рождающая смятение и вожделение одним только своим присутствием, пробуждающая в нем безумие с новой строчки, все равно ее найдет, поймает, повалит на земли, отбивая сильными волчьими лапами охоту на сопротивление, и останется только трепыхаться, останется только смотреть ему в глаза, ища спасения, но наталкиваться на холодный лед равнодушия, так как он не пожалеет, не придет на помощь и не прервет мучения, только ухмыльнувшись, щелкнув пальцами, заставит вас почувствовать боль в каждой клеточке тела, заставит мнимо думать будто вся ваша надежда это лишь пульсирующий импульс разметающий остатки крови из взрывающихся сосудов по внутренним полостям. Смотреть и не касаться, это пытка и для него, от того он закусывает губы, от того его тело дрожит, от того он еле стоит на ногах, глотая собственное мучение, вспоминая как это было в первый раз, как лезвие вонзилось в плоть перерубая ее, а по дому раздался истошный вопль.
Werewolf: Разум одичал, движения стали резкими и грубыми. Внутри крутилось желание совокупиться с тем, кто находился позади нее и француженки, в окровавленной луже. Заставить его, смотреть в глаза дьяволицы, заставить его полностью отдаться ей и принять смерть, как трофей. Убить Джейсена? Да, она могла, ровным счетом, как и он, но только зачем? Зачем ей убивать того, кого она может одарить сладкими муками боли, как и он ее? Зачем рвать его плоть, когда это можно сделать иначе, порвать ее изнутри, сжечь ее в адском огне. Заставить его бредить ею, всегда желать ее. Мысли на столько запутались, что Шелли уже не могла понять, она ли это сейчас или звериная сущность полностью овладела ею. Она пыталась контролировать себя, но с каждым разом, лишь сильнее смыкала свою челюсть на плоти женщины, сильнее упиваясь ее кровью, сладкой и приятной. Прикончить француженку сейчас или повременить, вот какой вопрос стоял перед Оборотнем, перед хищником. Продолжать игру и мучить ее или подарить наконец забвение? Оторвав свою морду от мученицы, Оборотень плавно отошел в сторону, и злобно рыча, смотрел на Крига, который с явным азартом смотрел на все происходящие. Оскалившись, она посмотрела косым взглядом на женщину и резким движением вцепилась в ее руку, отрывая от нее кусок мяса и выплюнув подле ног Джейсена. Если он с ней до конца, то должен подобрать это, уж на то, чтобы он его съел, Нельсон и не надеялась. Сумасшествие? Нет, просто это один из жестов хищников, проверка компаньона на верность. Ну же, бери этот сочный кусочек, покажи, что ты всегда будешь рядом, всегда будешь подкармливать свежим мясом. Ну же, не стесняйся и не медли, тут нет ничего трудного. Покажи, что ты хочешь того же, чего и зверь перед тобой. Удовлетвори его, и он будет верно защищать тебя, оберегать от разных напастей. Посмотри в эти волчьи глаза, скажи, что ты там видишь, что ты чувствуешь внутри себя? Ты хочешь этого сейчас или нет? Хочешь покончить с этим цирком и сделать последний удар или нет? Хочешь, чтобы эта женщина сейчас умерла или нет? Ведь тебе стоит только поднять мясо и тогда Нельсон сделает последний ход, перегрызет эту глотку, и вернутся к тебе, как окровавленный ангел, прижмет к своей груди и погрузит в вечный мир хаоса. Она будет к тебе приходить во сне, доставляя адские муки, будет являться наяву, чтобы ты мог утолить свою жажду. Чтобы ты мог коснуться ее, мог почувствовать ее и мог попросить все, что хочешь, только подбери этот кусок. Это выглядит как просвещение, это выглядит как заключение сделки, которую ты подпишешь сегодня или откажешь, получив взамен роковую ошибку. Она та, кто может превратить твои больные фантазии в явь, дать тебе коснуться этой реальности, а в замен ты дашь ей тоже самое. Вы не созданы быть вместе, любить, но вы созданы рушить этот мир вместе, рука об руку, нога об ногу, идти одним путем, не сворачивая и получая от нового кровопролития удовольствие, возбуждение. Ну же, подбери! Внимательно наблюдая за молодым человеком, волк сел на задние лапы и склонил голову набок, дожидаясь какой либо реакции, каких либо слов или действий. Он выжидал, когда сможет сделать последний ход, вынести приговор француженки, которая была уже на половину мертва, ведь она потеряла большое количество крови, наполнив ею желудок зверя. Нет, Нельсон пока не даст этой твари закрыть глаза, она не даст ей умереть, не дождавшись, пока ей вынесут приговор эти двое безумцев. Переведя взгляд на ту, Шелли облизала свою пасть, и медленно поднявшись на четыре лапы, обошла стул и поставила передние лапы на его спинку. Склонив свою морду к шее несчастной, зверь поднял ярко-желтые, с отблеском голубого, глаза на Джейсена и разомкнул пасть, позволяя женщине почувствовать зловонное дыхание, дыхание приближающийся смерти. Ну что Джейсен, ты готов выполнить волю волка, подняв этот заветный кусочек мяса? Готов подписать смертельный приговор этой женщине?
Malice: Единственное о чем он сейчас жалел – что их прервали. На самом пике, на самом подступе к тому, чтобы насладиться ею сполна, чтобы снова почувствовать эту женщину в своих руках, его заставили оторваться от нее, наглым образом развернули за плечи и сказали подождать. Идите в Ад за своим ожиданием, вы только дразните его, играете с огнем, сперва небольшим, как пламя спички, но от спички может разгореться пожар, если неосторожно бросить ее догорать на пол, и вот тогда начнется самое интересное. Вы именно это сделали, вы допустили именно это ошибку, когда позволили себе, судьбе, вмешаться в ход развития и преподнести подарок, пусть сейчас и приятный, однако – раздражительный. Следовало просто игнорировать звонки, следовало не слышать окружающий мир, а упиваться ее. Что толку плакать над пролитым молоком? Его не вернешь, да и гостья оказалась интересной игрушкой, которая заставила его еще больше хотеть ее, еще больше желать, понять Нельсон, увидеть зверя, которого он видел лишь раз и который был другим, но это был один и тот же зверь – безжалостный, как сама природа, справедливый, сильный, прекрасный. Джейсен проследил взглядом за действиями волка, тело все еще трясло, голова будто наполнилась эфирными иллюзиями двойной дозы этого наркотина и казалось, что волк нереален, что все это лишь прекрасная иллюзия созданная больным воображением молодого человека, болезненно переживающего до сих пор свое падение в бездну. Обман. Он был счастлив почувствовать боль подобно падшему Люциферу, когда могучие крылья того ударились о землю разбиваясь на тысячи осколков и вонзаясь в ангельское тело, уродуя прекрасную некогда плоть и прекращая ее в подобие красоты, чтобы больше не мог бунтарь зваться самой красивой и яркой из звезд. Он упал на колени, продолжая смотреть на волка, чуть откинув голову назад, наблюдая за каждым движением хищника, или, если быть более точным, хищницы, ведь это все равно была его Шелли, его, именно его, плевать что это нельзя назвать любовью, плевать что сердце холодно как лед и впивается в грудь своими острыми осколками, раня тело ангела и превращая в подобие красоты, не играет роли, не имеет значения, пустые доводы, она все равно его, он знает это, чувствует, желает этого, упивается, и оттого сейчас тело покрыто испариной, а волосы липнут к лицу, от того сердце бешено колотится, а порой замирает будто мертвое, от того он протянул испещренную венами руку и взял предложенный кусок, от того он поднес его к лицу, вдыхая аромат уже начавшей гнить плоти, свертывающей крови, языком касаясь, подавляя в себе жалкие порывы тошноты, понимая, что перед ним всего лишь кусок этой французской дуры, недостойной существовать из-за глупых норма, которые она нарушает дважды в неделю ради удовлетворения собственной похоти. Холодная поверхность коснулась горячей щеки, как же это успокаивает, зубы впились и оторвали кусок, смакуя его на языке и проводя кончиком по окровавленным губам, капли крови стекли на подбородок и грудь, а глаза продолжали смотреть на волка. Ее вкус был отвратительно сладким, так же как тошнотворно сладкими бывают яблоки в карамели, а остановится вы не можете, вы хотите еще, этого особого деликатеса, особого блюда, его не подают в обычных ресторанах, его невозможно заказать даже у самых отвратительных и мерзких людей этого общества, только собственными руками отнимая жизнь, вы приготовите его по всем нормам и правилам, только наблюдая как зверь угрожающе склоняет голову к жертве и сжимая в руке еще свежую плоть будете упиваться зрелищем, тогда, лишь только тогда, вы приблизитесь к желаемому результату. Но – всегда существует пресловутое «но» - блюдо не будет полным без десерта.
Werewolf: Склоняясь над шеей женщины, упиваясь ее страхом, волк ощущал какое то господство, какую то власть. Он понимал, что жизнь этой слабой в его руках и что он имеет право распорядиться ее последними, минутами, жизни. Стать ее личным палачом, судьей, Богом. Желто-голубые глаза внимательно следили за Джейсеном, они внимательно ждали, ждали, когда пробьет момент истины, когда Криг покажет с ней он или нет. Не смотря на то, что перед молодым человеком была не она, не Шелли, а ее волчье обличье, чувства все равно не угасали, желания касающиеся его, все равно не проходили, поэтому волк не нападал на него, как поступил бы в другой ситуации. И вот, их довольно «безобидная» игра подошла к концу. Пробил тот час, когда вот-вот небо окрасится в кровавый цвет, говорящий о пролитии невинной крови. Шелли и Джейсен сегодня повеселились от души, насладились вкусом удовлетворения. Только Шелли дополняла частицу безумия Крига, только он дополнял вкус к жизни Нельсон. Они одно целое, которых объединяет одна, главная цель – это не любовь, а вкус к безумию. Он упал на колени и зверь слегка зарычал, вызывая этим свое удовольствие, он упал перед этим куском мяса, который Оборотень подкинул. Морда зверь склонилась ближе к шее француженки, едва касаясь ту своими острыми зубами, готовясь в случаи чего вонзить их. Взгляд продолжал пристально наблюдать за молодым человеком, за каждым его движением, слушая его биение сердца и сердца этой женщины, которое билось как чумовое, готовясь резко выскочить из груди или вовсе остановится. Нет, дорогая, тебе еще рано умирать, ты должна видеть все, что тут будет происходить, пока твой судья, в образе волка, или Бог, сидящий на коленях перед тобой, не решит и не назначит время смерти. Джейсен поднял заветный кусочек плоти, он сделал это. Он поднес его к своей щеке, доставляя этим зрелищем удовольствие зверю, который оторвался от француженки и встав на четыре лапы, медленно обошел ее. Криг впился зубами в мясо, вызвав у Оборотня рефлекс облизать свою пасть. Да, молодец, ты сделал то, что от тебя требовал мохнатый и теперь верный, сопровождающий. Подойдя ближе к парню, волк присел на задние лапы напротив и прикрыв глаза, склонил свою морду перед Джейсеном, выражая этим самым свою верность и подчинение. Теперь Шелли удостоверилась в том, что может доверять ему, что может не опасаться его, а он теперь может всегда рассчитывать на нее. Ведь теперь, она стала не только верным подчиненным, но и полностью его. Он теперь может крутить и вертеть ею как захочет, может проделывать с ней то, что она не позволила бы другим, даже своим бывшим мужьям. Она медленно открыла свои глаза и гордо подняла морду, наблюдая за ясно-голубым взглядом «светоча», который казалось сейчас светился еще ярче. Коротко лизнув его в окровавленную щеку, Оборотень развернулся к француженке и одним прыжком, повалил стул вместе с ней на пол. Та крикнула от боли, которая опять прошлась по ее телу, как по какому то коврику, а в глазах опять загорелся страх. Серый зверь склонился над ней и обернувшись, посмотрел на Крига, говоря глазами «Убить ее?». Ему стоило только кивнуть, только сказать, и она выполнит его волю, а если он сам хочет насладиться убийством, то может подойти, сам приговорить женщину к неизбежному, сам упиться ее кровью. Скажи или сделай что нибудь, ведь теперь только ты можешь сказать «Игра окончена». Теперь ты вправе распоряжаться всем, и Оборотень не смеет противиться, ибо она стала полностью твоей, а значит любое твое слово, твой каприз, она выполнит с превеликим удовольствием.
Malice: С одной стороны это так по-детски, чисто детская радость и улыбка затронули его, когда шершавый язык коснулся щеки, это мог бы быть язык его щенка Спарки, которого он любил, когда ему было семь, щенок весело лаял, вилял хвостом, выполнял любую его команду, да и слушался только его, Джейсена, на остальных он даже не обращал внимания, сколько ни бились мать с отцом, сколько не мучились сестры, только на шум шагов Джейсена, приближающегося к дому, только на его голос откликалась дворняга и сразу веселела, забрасывала все свои дела и игры с другими и мчалась на встречу хозяину, чтобы уберечь его, чтобы подчиниться ему, чтобы почувствовать ни с чем несравнимую радость. Глупо было сравнивать волка и какую-то дворняжку, ведь между ними как пропасть пролегли годы эволюции и человеческого влияние, и все же на ум пришла именно это ассоциация, со любимым псом, которым он дорожил до тех пор, пока однажды отец, случайно или нарочно не переехал беднягу на машине, давая задний ход из гаража, типичная смерть, за которой Криг наблюдал за стороны, показалась ему чудовищной катастрофой тогда, сейчас же – все это было как кирпичик в здании, построенном для содержания его странного интеллекта, этакий Асайлум для одного человека, пережившего многие обиды и забывший о них стоило крови обагрить детское еще личико подростка и улыбке появится на лице. Что она делала с ним, даже сейчас будучи зверем, что она делала с его душой и его мыслями, все остальные будто канули в небытие, ведь перед ним была только дурманящая опиумным эффектом девушка, да – это зверь, и в то же время – в любую минуту она может снова стать прежней, значит они одно целое, несмотря ни на что, значит она все так же прекрасная, несмотря ни на что, и значит – он до сих пор в своем наркотическом бреду от ее запаха и присутствия, несмотря ни на что. Не обращая внимания на стоны, на крики человека, лишь следить за действиями волка, осознавать простой факт того, что больше жить без нее не сможешь, пусть это не то, что порядочные люди называют высокими благородными чувствами, просто она как некий двигатель, подпитывает, дополняет, без нее идет процесс не в обратную сторону, но на продолжительное время он будто бы останавливается, ведь только с ней можно действительно сказать «до свидания» рассудку и отдаться во власть только желаний и инстинктов, звериных по большей части, не человеческих, потому как только зверь способен попробовать на вкус плоть своего сородича и не отворотить носа, не выблевать куски обратно, не осознать весь ужас произошедшего. Ужаса и нет, вы просто прикрепили ярлык «руками не трогать» и теперь боитесь подойти к этому вопросу, вы просто ведете себя как маленькие дети, прячетесь под одеяло, думая, что монстры исчезнут, боясь смешной расшивки на полотне, дрожите от страха стоит ночи опуститься на город и стараетесь спастись электрическим светом тысяч ламп, спастись от тьмы. Пустое, монстр не исчезнет, он сорвет с вас одеяло и растерзает в клочья, а тот, что живет под кроватью выползет и оттрахает вашу мать, и ей это понравится, от ночи и тьмы не спастись светом, ведь пресловутая лампочка может перегореть, и рано или поздно вам придется остаться наедине с щемящим чувством ужаса в сердце, трясясь и молясь, а все потому что вы прочитали ярлык и сразу же решили будто знаете, что плохо, а что хорошо, не задумываясь о вопросе пагубности и солнечного света, и обычной жизни, сборника тупых и глупых смертей, как смерть Спарки, от колес машины, дающей задней ход из гаража. Джейсен поднялся и посмотрел на упавшую на спину на стуле француженку, волк смотрел на него выжидающе. Да, детка, теперь ты моя полностью, черт побери, это так приятно, это так хорошо, что я могу назвать тебя своей, и не делить не с кем, убивать каждого, кто мне не понравится, ведь я теперь имею на это право, также как и ты, и вот это самое страшное, детка. Почему? Потому что подобный миг мы не разделим ни с кем другим, кроме как друг с другом, потому что это только наша игра, только наше наслаждение, пусть наши сердца и души принадлежат другим, ты прекрасно знаешь, что я не люблю тебя, ты прекрасно знаешь, что не любовь толкает тебя тянуться ко мне, и все же мы продолжаем самоубийственный танец для обоих, чем все закончится покажет время, детка, а пока – я закончу эту часть игры, которая начала мне наскучивать, которая напоминает, почему я так люблю людей. Два шага до лежащей на полу женщины, склониться над ней, перекинуть ногу, сесть на стул, придавливая ноги к нему и услышать стон боли. Неужели ты такая слабачка, что не можешь определить откуда действительно проходит болевой импульс и на что в первую очередь стоит обращать внимание? Несомненно. Джейсен наклонился к женщине, беря одной рукой ее за подбородок и чуть приподнимая лицо к себе, на губах его будто бы была улыбка, странная, спокойная, лукавая, он посмотрел на дорожки слез на щеках француженки, заглянул в ее полные страданий и жалости к самой себе заплаканные глаза. Вот, почему он так любит людей. Вторая рука скользнула к ране женщины и полностью погрузилась в нее, сначала ладонью, потом почти по локоть, глаза француженки расширились от боли, она задергалась в судорогах, но сознание не теряла, продолжая смотреть в глаза своему инквизитору. Криг провел язык по подбородку жертвы, а затем резко поддался назад, вставая на ноги, с забрызганной кровью грудью и рукой, в которой он сжимал ее еще бьющееся сердце.
Werewolf: Красная луна, что может быть более привлекательнее, чем она? Холодный ветер, бьющий со всем остервенением в лицо, затрудняя движение, что может быть приятнее него? Ночь, которая внезапно накрывает всех жителей в свое одеяло, заставляя, где то в потемках сознания боятся, что может быть лучшее нее? Кровь, окрашивающая твои руки, что может быть сладостнее нее? Безумие, рвущиеся из твоей головы, что может быть ироничней и одновременно веселее? Все эти качества в себе содержал Джейсен, вот что может быть привлекательнее, приятнее, темнее, ироничнее и веселее. Все эти свойства, которые свойственны людям не от мира сего, всем тем, кто живет в каком то своем, собственно созданном ими самими, мире. Каждый должен знать, что мир вертится не вокруг него, а это он вертится вокруг, ища какое нибудь пристанище, цепляясь за кого нибудь опытнее, сильнее. У каждого есть слабости, у каждого есть ахиллесова пята, каждый из нас может потерпеть поражение, но не каждый будет готов подняться и пойти дальше, попытаться еще раз поставить себя на дорогу, выбранную прежде. Иногда люди сворачивают с намеченного пути, иногда стараются обойти его различными тропинками, лишь бы выглядеть как все, лишь бы не столкнуться со своим зловонным грехом. Грехом, который уверенно ждет тебя впереди, который ждет, когда ты пройдешь все испытания, начиная от примерного гражданина, до безумца. Но люди настолько пугливы, что пытаются вечно удержать себя в цепях приличия, стараясь не поддаться соблазну, ведь безумие – это самое пагубное, из которого ты никогда не сможешь вырваться. Безумие бывает различным: одержимость к азартным играм, когда человек готов проиграть последний цент в кармане; сумасшествие, когда человек уже не может контролировать свои эмоции, действия и мысли. Безумие различно, но оно присуще каждому живому существу, как страх, любовь, ненависть и другое. Из этого и заключается то, что человек вертится вокруг мира, а не мир вокруг него. У животных точно так же, даже немного сложнее, их безумие равняют как на бешенство, хотя это совершенно разные вещи. В бешенстве ты ничего не можешь различить, а в первом же варианте, ты только не контролируешь своих мыслей и действий. Ты поступаешь так, как велит твое эго, но не как велят правила. Ты поступаешь по инстинкту, а не по законам любой из стран. В юном возрасте, когда Шелли было около десяти-одиннадцати лет, она думала, что это мир вертится вокруг нее. Думала, что все будет так, как желает она и что ее семья будет счастливой, но, увы, это был обман зрения. Она осознала это тогда, когда смыкала свои челюсти на горле отца, когда мордой уткнулась в его живот и начала рвать его на куски. Когда мать вбежала в комнату и закричала от ужаса, спугивая этим родную дочь, даже наверно не догадываясь о том, что это ее малышка Шелли. Когда белый волк выпрыгнул в окно второго этажа и скрылся во тьме, именно тогда она поняла, что это она вертится, как кольцо, вокруг планеты земля. Что в будущем ей будет тяжело, но она обязана будет идти нужной тропой, не сворачивать как все, не искать окольные пути, а уверенно направляться вперед, где ее ждало безумие, и как оказалось, в образе Джейсена Крига. Она прошла весь путь от начала до конца, и казалось бы, ее книга жизни дописана до последней странички, но нет. Дальше девушку ждала новая глава, новая книга, которую теперь она разделит со своим светочем. В которой будет еще больше крови и насилия, в которой будут присутствовать моменты страсти и удовлетворения. Новая книга, которая окончательно и бесповоротно изменит ее жизнь, ее судьбу. И нет, она не будет сопротивляться, потому что ей нравится это, нравится начало, ей уже нравится оглавление книги. Шелли продолжала смотреть то на молодого человека, то напуганную француженку, которой не суждено открыть новые страницы книги жизни, потому что ее конец настанет именно сейчас, именно с того момента, как Криг или Нельсон сделают решающий ход. «Светоч» поднялся и посмотрел прямо в глаза хищника, своим глубоким и чутким взглядом. Волк немного сжался и слегка склонил голову, снова выражая свое уважение, а затем слегка отступился, как уловил во взгляде Крига желание самому прикончить женщину. Он сделал шаг, еще один, заставляя зверя, противоположено ему отступать назад, освободить проход к жертве. Это не нравилось Шелли, она не привыкла делиться добычей, но она понимала, что ни чего не может сделать, лишь недовольно зарычать. Поджав уши и слегка припав к полу, волк оскалился и еще злобнее зарычал, в другой любой ситуации, он бы уже накинулся на похитителя жертвы, но не в этот раз, не на Джейсена. Желто-голубые глаза, внимательно смотрели за каждым движением Крига, и с каждым разом недовольство возрастало, в конечном итоге заставляя одернуть себя и отвести морду в другую сторону. Затем волк и вовсе отошел назад и лег на пол, злобно смотрел то на молодого человека, то на женщину, которая начала биться в судорогах, словно ее ударили электрошоком. Прикрыв глаза, зверь вздохнул и когда вновь открыл, заметил в руках Джейсена сердце. Сердце этой грязной потаскушки, которая помешала сегодня своим появлением этой парочке. Вскочив на лапы, зверь довольно завилял хвостом и подскочил к парню, ласкова прижимаясь боком к его ногам. Глаза волка так и светились, каким то счастьем и удовольствием, но не до конца, что то все равно не хватало. Трансформировавшись обратно в человеческий облик, Шелли посмотрела на Джейсена, а затем на сердце женщины и коварно улыбнулась. Приобняв его одной рукой, она провела второй по его щеке и затем коснулась человеческого сердца. - Мне понравилась эта игра – Странно проговорила та и взглянула на него, кладя свою голову на его плечо, размышляя, что теперь будет дальше.
Malice: Вы можете плакать, кричать, говорить, что это несправедливо, можете биться в истерике, но рано или поздно вы все умрете, это так же неизбежно как наступить на ржавый гвоздь, разгуливая босиком по стройке. Ваш труп будут грызть черви, да и хоронить будут в закрытом гробу, ведь что может быть отвратительнее покойника, припудренного и нарумяненного так, словно он собрался по окончании похорон на бал мертвецов, где смерть даже гостьей не присутствует, ее просто нет, они уже мертвы, чего им бояться, отвалившихся рук и ног, выпадающих глаз, продолжающих расти волос и ногтей, золотых коронок, на которые посягает одинокий расхититель гробниц? Конечно, есть вероятность кремации, либо вы сами пожелаете превратится к кучку пепла, такую удобную для сливания в унитаз, либо просто родственники окажутся именно теми самыми скупыми жидами и решат – на кой черт им тратить и без того бедное наследство, оставленное вами, транжирой, пьяницей и пустословом, на дорогой гроб, пышные церемонии и священника-алкоголика-педофила, куда как проще просто сжечь, сойдет и мусорная куча в любом случае дома они это хранить не будут, а, следуя какой-то странной тупой традиции, пафосно развеют прах над каким-то промышленным районом. В общем, вы умрете. Ты, ты, и ты, и даже ты, ты уж точно, а ты, мне кажется уже на ладан дышишь, так зачем сопротивляться, скажите мне, зачем биться в истерике и получать оргазмические удовольствия от собственного бессилия, все это напоминает пытки мазохиста, для которого отказ в пытке уже удовольствие. Еще не остывший труп француженки словно приглашал больной разум в хоровод последней стадии падения вниз. Глухое рычание волка лишь заставляло сильнее улыбаться, у хищника отняли добычу и он злился, но напасть не мог, не хотел, не решался, знал, что несмотря на все ухищрения пусть никто не выживет, но и он умрет. Такой красивый, такая великолепная, разве тебе хочется пачкать свою прекрасную шерстку в еще большей грязи этого ничтожества, разве ты недостойна большего, чем замученная диетами и голодом женщинами, пытавшаяся вырваться из собственных оков, с каждым днем, тем не менее, приковывающая себя все больше к повседневной рутине – дети, любовники, скудный обед, утренние пробежки, выбор духов, выбор одежды, выбор мужчины на вечер, скупые слезы в ванной, прямо в пенную воду и рука спускающаяся вниз, чтобы удовлетворить свое либидо, взыгравшее при первой встречи с бывшем мужем и до сих пор неуспокоенное под тяжестью материнства, когда в дверь стучится дочь, требуя все больше и больше денег. На что? На то же, что и мать, духи, одежда, мужчины и пенные ванны, с одной лишь разницей, она молода и потому ей не стоит беспокоиться о неудовольствии в постели. Сжимая сердце в руке и чуть склонив голову, он посмотрел на Нельсон, преобразившуюся, ставшую снова другой собой, еще более желанной, и такой невинной. Странно, но сейчас кто бы мог подумать, что она минуту назад была настоящем зверем и оставалась им до сих пор, что сжимала свои челюсти на женщине и довольной насыщалась ее плотью. Сердце перестало биться в руке минут пять как, а он все еще сжимал его, смотря на женщину рядом с собой, странно улыбаясь уголками губ и ни говоря ни слова. Ей понравилась эта игра, она осталась довольна, никто не говорит о конце, игра только продолжается. - Это не конец, - рука коснулась щеки Шелли, проводя по ней и останавливаясь рядом с губами. Попробуйте передать словами ваше первое впечатление от первой любви, оно блекнет с бурей, разразившейся в его душе, оно просто отмирает, потому как вы ничтожны, вы любите – за что? Находите причину в одной единственной вещи, такой маленькой, такой материальной, такой глупой, в пору посмеяться над вами, если бы грустно не было, мне жаль вас, нет, вру, не жаль, мне просто стыдно за вас, существо назвавшееся венцом творения природы любят другое подобное себе существо за отдельно взятые фрагменты, не за мозаику в целом – у нее мне нравятся волосы, у нее губы, у нее глаза, а у него приятный голос, у него идеальные ноги, у нее руки, а вот эта парочка творит в кровати такое, ох, аж кровь бурлит и вскипает. Ничтожества, не смеющие и рядом стоять и что-то плести себе под нос, пока я буду собой, пока я просто буду наслаждаться ею, без слов и пустых ничего не значащих обещаний. Сердце выскользнуло из рук Джейсена и упало на пол. Он обхватил Нельсон за горло обеими руками и развернул полностью к себе, смотря в глаза и шумно дыша. Это был не конец, как он и сказал, спектакль продлится дальше, только сегодня и только сейчас, единственное в мире представление для двух зрителей, двух актеров, маленького творческого тандема умещающегося на небольшой сцене. Интересно будет посмотреть, во что это выльется в более развернутых декорациях. А при присутствии других? Нет, свое безумие он не желает делить с кем-то, в этом вопросе он будет жаден и скуп, пусть временами и будет походить на собаку на сене, ни себе, никому. Закусив нижнюю губу и продолжая смотреть на девушку, Криг отпустил ее также резко, как и схватил. Ничего не говоря, он перешагнул через тело француженки, прошел в двери спальни, на минуту остановился у комода, вытаскивая из ящика пачку сигарет и спички, подошел к кровати, становясь не нее и доходя до самой стены. Затем развернулся, упираясь спиной в стену и закуривая, тело все еще трясло, оно еще было покрыто испариной и продолжало желать и желать, чего-то нереального, невозможного, болезненного и вместе с тем приятного. Выпустив вверх струйку дыма, он медленно съехал спиной на постель, откидывая голову назад и глубоко дыша, словно минуту назад задыхался. Горьковатый прикус непривычной марки, белоснежный потолок, испачканные им простыни, следы крови женщины на груди, животе, шее, в голове странная мелодия, услышанная где-то в закоулках этого прекрасного города, буквально располагающего к свершению преступления. Джейсен приподнялся на локтях, улыбаясь, приглашая девушку подойти ближе.
Werewolf: Что с нами происходит, когда мы умираем? Что происходит с нашими телами, нашей душой? Все ищут ответы на эти вопросы, но никому не дано их найти, вы же не можете разбудить мертвеца и спросить его: «Эй, а, правда рай и ад существуют?» Так вы и будете копаться в библии, будете копаться в своих мозгах, пытаться найти ответ, в надежде, что ваш несчастный мозг может совершить невозможное и выдать информацию, как какой то компьютер. Вы будете после работы собираться кучкой таких же озадаченных, в каком нибудь баре, нажретесь как свиньи и начнете рассуждать, хотя сами ни черта не поймете из сказанного. Потом вы разойдетесь по домам и в итоге с утра проснетесь с похмельем, а еще же на работу, где вы будете сидеть в какой нибудь конторе за компьютером и лазить на сайтах для взрослых, либо сайте знакомств. Вы низки, потому что вы обычные люди, которые вечно ищут ответы на странные вопросы, в итоге умирая так и не узнав их. Просто тупая трата времени, вот и все. Даже эта француженка, которая к счастью умерла, тоже наверно гадала, а что ждет там, после смерти. Существует ли рай или ад? Верны ли были ее догадки о том, куда душа попадает после смерти. Дура она, вот и все что можно сказать. Нет ни чего, ты просто сдохла от рук двух ненормальных, которые жестоко решили с тобой поиграть, отведать твоей плоти, а потом просто вырвать сердце. Даже если существует рай или ад, Нельсон явно попадет в лапы Дьявола, только потому, что у нее уже есть билет на руках и вип-номер там, внизу, так как она очень тесна с Повелителем подземного мира. О Великий, ты так был всегда мил, всегда помогал, что Шелли уже стала твоей преданной подчиненной, готова после смерти с радостью служить тебе. Только есть одна просьба, дорогой, возьми к себе Джейсена, позволь ему тоже быть с тобой, позволь ему быть с этим белокурым ангелом. Ангелом, которого ты прозвал Люцифера. Она готова нести на земле смерть, но только лишь с одним – это с Кригом, с ее светочем. Парочка сумасшедших, стояли буквально друг напротив друга, полностью в крови, наслаждаясь взглядом друг друга, взглядом ледяного айсберга и ясного неба. Он коснулся ее своей рукой, провел по ее щеке, и Нельсон машинально положила свою ладонь поверх его, прижимая сильнее к своей щеке, целуя его пальцы. Наслаждаясь остатками крови на них, эротично облизывая каждый. Остановившись на среднем, она обхватила его своими губками и сделала пару движений вверх-вниз, затем отпустила и игриво улыбнулась – Значит, представление только начинается… - Тихо проговорила нимфа и склонила голову набок, внимательно вглядываясь в уже родные глаза, молодого человека. Их тянуло друг к другу как магнитом, но это ни как не назовешь любовью или влечением, тут что то другое, какое то азарт, какая то игра, только все намного серьезней, чем может показаться на первый взгляд. Да и в принципе, Нельсон не нужно было, чтобы Джейсен ее любил, потому что тогда все измениться, не будет уже такого веселья как сейчас, а значит она опять уподобляясь цветку, зачахнет, как и он. Его руки сошлись на горле девушки разворачивая ее полностью к себе, по инерции блондинка положила свои руки на его и пыталась как то высвободится, не от того что ее охватил страх, будто он ее тут и сейчас задушит, а от того, что у нее на этот маневр всегда срабатывал рефлекс самообороны. Правда в других случаях, она еще давала хороший удар коленкой в промежность парней, но не с Кригом, она знала, что это игра, поэтому на ее лице выступила безумная улыбка, сравнима с оскалом и добавляющая в себя удовольствие. Он ее отпустил и она толчком отшатнулась назад прикусывая свою губу, в желание узнать что будет дальше. Нет, возьми еще раз за шею, заставь почувствовать боль, заставь почувствовать то, как ты желаешь ее. Но молодой человек лишь безмолвно прошел мимо нее к спальне, и она автоматически обернулась к нему, наблюдая за тем, что он делает. Затем взгляд нимфы опустился на мертвое тело и это вызвало еще одну улыбку. Подойдя к ней она склонила голову на бок и наигранно состроила ироничное выражение лица, толкнув труп ногой в бок. – Надеюсь тебе тоже понравилось – Мысленно она обратилась к француженке и подняла свой взгляд на дверь ведущую в спальню. Медленно подойдя к ней, блондинка облокотилась об дверной косяк и скрестив руки на груди, посмотрела на Джейсена, лежащего на кровати и медленно покуривающего сигарету. В эту самую минуту, в ней проснулось неописуемое желание залезть на него и сильно укусить за шею, затем оцарапать его грудь и плавно сползти вниз, к его торсу… Но желания так же недолговечны, как допустим любой другой презерватив, так и желавший порваться в самый ненужный момент. Он приподнялся и посмотрел на нее, словно взглядом подзывал к себе, против чего Шелли не могла противостоять. Она плавно оттолкнулась от проема и опустив руки, расслабляя их, кошачьей походкой подошла к кровати, хищно улыбаясь. Она положила обе ладони на край кровати и изогнувшись, начала медленно подползать к Кригу, пока вовсе не оказалась сверху. Проведя своим языком по его животу к груди, от груди к подбородку, она прикрыла свои глаза в наслаждение, от простой уже близости с этим человеком/мутантом.
Malice: Этот неописуемый восторг, когда она рядом с тобой, приводит в некую точку нирваны и заставляет плевать в лицо остальному миру. Кто он и что он делал до этого, разве это так важно, когда холодный язык проводит по залитой кровью плоти и заставляет содрогаться все тело в предвкушении и удовольствии близости лишь с ней. Детка, я не люблю тебя, и никогда не буду любить, мне безразлично твое горе, мне неинтересна твоя жизнь за пределами этих стен, я могу ранить и убить, я могу унизить кого-то из твоих близких, наверняка ты кому то больше чем подруга, мать, любовница, сестра, я могу уничтожить их, тогда ты придешь за мной и я увижу тебя в последний раз, но любить не стану, нет, детка, это не для нас. Это гораздо большее чем простое тупое желание видеть ежечасно одно и то же лицо, и по ночам просыпаться в поту от картин, заставляющих просыпаться похоть. Я не просто хочу тебя, как многие другие, кто видел тебя, кто увидит тебя, кто взглянет на твое тело, прикусит язык, облизнет губы, сальным взглядом проводит до поворота, чтобы придти домой, запереться в туалете, пока жена готовит ужин и судорожно начать дрочить, представляя твой рот на месте собственной руки. Ублюдки, которые не достойны и взгляда твоего, ограниченные, потерянные, сукины дети, которых убить – только оказать услугу их божеству, наверняка он просто упивается картинами насилия, а они наивные поют о всепрощении и вечно рае. Больше, детка, гораздо большее, не тупое желание перепихнуться в туалете самолета и разойтись, не глупое следование заповедям Амуре, гораздо большее привязывает тебя ко мне, а меня к тебе, это сравнимо с наркотической дозой для человека в состояние ломки, навсегда он привязан к своей слабости, он будет получать удовольствие, если не от чего посильнее, то деньги будут уходить на клей, барбитураты и обезболивающие. Детка, ты мое обезболивающее, мой эфир, вызывающий галлюцинации самого приятного характера, мой героин уничтожающий изнутри, истощающий до капли, чтобы с новой дозой я почувствовал прилив сил. Это все ты, ты и то желание, что пробуждается во мне. Сжимая в кулаке недокуренную сигарету, чувствуя как она прожигает кожу, он подался телом вперед, навстречу ласкающему тело язык. Прикрывая глаза от удовольствия Джейсен шумно вдохнул, делая глубокий вдох, сосредотачиваясь только на одном существе, на ней, на своей дозе, на своем наркотике, который выдавался порциями через интервалы, без которого можно было бы прожить, но тогда жизнь была бы неполной, она была бы не такой как сейчас, меньше удовольствия от созерцания чужой боли, меньше удовольствия от упоения чужой смертью, и постепенно – деградация, исходом которой он всегда пренебрегал, назло живя этому миру, выживая ради выживания, чтобы в очередной раз доказать, все рано расслабляться, вы совсем не одиноки, и когда думаете, что за вами никто не наблюдает, как раз в этот самый момент кто-то смотрит на вас, кто-то уже знает, как вы будете издавать предсмертные стоны, как вздохнете в последний раз. Руки коснулись Шелли, проводя и очерчивая идеальную талию девушки, останавливаясь у груди, скользя к самой шее, лицу. Криг поддался чуть вперед, опуская руку на ягодицы девушки, губами кусая ее губы, проводя по ним языком, вспоминая какими вкусными они были и с кровью, и без, как любимое блюдо всегда узнаваемое и приятное с любым гарниром, любым соусом. Ни единой картины в голове, ни единого предположения что же будет дальше и потом, что будет через час, два, три, на следующий день, зачем – когда рядом с тобой и есть объект и сосредоточие всех желаний, когда твои руки опускаются вниз, прижимая ее к себе, лаская бедра, когда губы опускаются к шее, покусывая кожу, спускаются вниз к груди, чтобы обвести языком контур уже набухших сосков, и богохульно вспомнить о кормящей Деве Марии на изображении в храме по воскресеньям. Сестра Марта, вы ведь желали этого мальчика с голубыми глазами, вы ведь всю службу бросали на подростка смущенные взгляды, в голове прокручивая сцены, от которых смутился бы сам господь, а когда ваш взор падал на это изваяние, выполненное неизвестным скульптором вам хотелось быть Марией, и чтобы он был Иисусом и в мерзком акте соития ласкал вашу еще молодую и упругую грудь, скоро она будет не такой, скоро вы превратитесь в подобие матери настоятельнице, у вас будут усы и ваше тело будет дряблым, так что плохого в том, чтобы в последний раз вкусить сладость греха с этим милым ангелом, который бросает на вас взоры менее похотливые, скорее заинтересованные, потому как сам еще не знает, что с ним твориться. Вы будете лучшей учительницей первою его, вы покажете ему насколько далеко он сможет пойти используя харизму как дар, вы и не представляете во что выльются ваши уроки для него, ведь то маленькое приключение в кабинете священника он не забудет никогда. Он был всего лишь мальчишкой еще, а вы уже взрослой женщиной, побоялись бы Бога, может и он тогда испугался бы ваших домыслов. Прижимая одной рукой Нельсон к себе, Джейсен перевернулся, оказываясь сверху девушки. На минуту задержавшись на взгляде прекрасных глаз своей любовницы, он улыбнулся. Мог бы сказать – я люблю тебя, но ведь они честны друг с другом и потому, лишь тонкая полоска губ, сжатых в кривую ухмылку является ответом на все вопросы, не заданные самому себе и не озвученные вслух. Поддавшись чуть назад, он заключил поцелуй на пупке девушки, продолжая дорожку из них вниз, руки потянули с изящной фигурки Нельсон юбку вместе с нижним бельем. Продолжая поцелуи, он раздвинул ноги девушки руками, проводя руками по внутренней стороне бедра. Кончик языка провел мокрую дорожку между половых губ девушки.
Werewolf: Эмоции, они так непредсказуемы, как например погода, то вас сначала радует теплое солнышко, а потом резко набегают тучи и начинается жесточайшая гроза. Человек всегда был интересен, можно предугадать действия его, но ни когда не поймешь его мыслей. Как бы ты не старался, как бы ты не пытался сблизиться с ним, тебе никогда не узнать то, о чем он действительно думает. Раньше, в старину, в чувствах и эмоциях была какая то искренность, а сейчас же люди настолько научились надевать на себя различные маски, что ты не поймешь, то ли ему действительно плохо, что он плачет, то он просто играет на публику, пытаясь привлечь к себе какое то внимание. Все привыкли притворяться, когда им плохо говорить что все хорошо, или наоборот когда хорошо, говорят что все плохо. Почему? Куда делась та искренность и чистота в эмоциях? Зачем люди надеваю на себя эти множество ненужных и совершенно не к месту, масок? Для чего они это делают? Думают, что так будет намного лучше для них и окружающих? Ошибаются, вот и все, напротив так теряется доверие к человеку, а у того же вырабатывается неуверенность в себе. Нельзя вечно скрывать то, что у тебя внутри, на душе, потому что рано или поздно это всплывет на поверхность и только будет еще хуже. Ты либо отпугнешь от себя, либо настроишь против себя, но бывает и такое, что наоборот притянешь. Мир для всех разный, потому что все мы разные, поэтому он так же не предсказуем как люди, как погода, как эмоции и чувства. Шелли не любила одевать на себя маски, она всегда желала, чтобы люди видели ее такую, какая она есть, настоящую. Она не боялась показать свои слезы, не боялась показать жестокость и гордость. Могла смеяться, не обращая внимания на рамки приличия, могла показаться немного дикой, чересчур уверенной или наоборот ранимой. Шелли была такой девушкой, которая могла уместить в себе все качества стервы и последней твари с качествами настоящей леди, романтика и в чем то неженки. Да, удивлены, но она была действительно похожа на некий эксперимент Бога, который решил видимо проверить, а сможет ли хрупкая девушка унаследовать в себе столько разных качеств, и к его великому удивлению, она смогла. Да, подумаете, что она как раз постоянно меняет маски, но отнюдь не так, даже сейчас, находясь с Джейсеном здесь, в этой квартире во Франции, где на полу в гостиной лежал труп женщины, она могла проявить слабость, могла даже расплакаться от некого счастья. Она бы могла упасть ему в ноги и рыдать, могла бы говорить о любви, но не станет, только потому, что любви как раз она не испытывала. Да, она не могла устоять перед этими глазами, которые смотрят на тебя и словно считывают всю информацию о тебе, которые чаще всего говорят вместо своего хозяина. Она не могла устоять и от его объятий, когда он касается ее, когда проводит губами по ее нежной коже, когда их пальцы переплетаются. Когда он и она, чувствую жар внутри себя, но они оба знают, это не любовь – это что то больше, наверно. Что то гораздо тоньше и хрупче, чем эта любовь, между Шелли и Джейсеном была какая то тонкая ленточка связи, которая была на удивление упругой и не рвалась. Эта ленточка могла растянуться на долгие месяца их разлуки, но потом как натянутый кнут старалась вернуться обратно, соединить этих двух, даже не давая надежд на свое разрушение, желание порваться. Нельсон тянулась к нему как птица в небо, он тянулся к ней как листок к земле, лишь бы их взгляды опять встретились, лишь бы они оба насладились друг другом и вкусили свежую кровь. Он пленил ее, как собственное отражение пленило Нарцисса. Музыка в голове блондинки опять заиграла в вальсе, чувства опять загорелись, как в огне, и она чувствовала счастье, такое, которое ей не мог подарить никто, кроме Джейсена. Он дотронулся своими пальцами до ее кожи, провел по ее талии, коснулись груди, даря девушке приятные ощущения, некой нежности, отчего она закусила свою нижнюю губу и лукаво улыбнулась. Когда она вновь ощутила вкус его губ, сладкий и такой чувствительный, что даже душа начала парить где то в воздухе, свободно и беззаботно. Их поцелуи, Шелли не могла сравнить с каким либо другим, вроде бы он был похож на другие, но Криг словно добавлял какую то магическую частичку, от которой становилось еще приятнее, и ты яро хотел получить его еще и еще. Он был всем для нее и в тоже время никем, странная смесь отношений, которых нельзя как то обозначить, что предавало этой парочке еще большее безумие. Хотя, если бы не это безумие, то наверно Криг и Нельсон давно разошлись, еще тогда в Сан-Диего, и никто бы из них не вспоминал друг о друге, если по крайне мере он вспоминал Шелли после той встречи. Знаете, а ведь ей и правда было тяжело, она действительно сходила с ума от безделья и желаний, потому что никто не мог сделать то, что умел делать только один человек на этом свете и этот человек, сейчас находился тут, рядом, так близко, что не хотелось его вновь отпускать. Блондинка просто наслаждалась его касаниями сейчас, его губами, желая вцепиться в него и остаться тут до конца веков, пока смерть не навестит и не скажет: «Ребятки, время кончилось», хотя, Шелли вряд ли вообще умрет, если сама того не захочет. Она то не стареет, регенерация помогает быстро заживлять различные раны, и вот теперь представьте, что с ней случится, когда в один прекрасный день Джейсена не станет. Представили? Да она просто сама примет сразу для себя решение – Я лучше умру, чем брошу тебя – Тихо проговорила нимфа, прикусывая опять свою нижнюю губу и вздыхая побольше воздуха в легкие. Они плавно перевернулись, поменявшись ролями и теперь Криг оказался сверху, смотря в ее глаза, а она в его. Запустив свои тонкие пальчики, которыми можно смело играть на рояле и покорить миллионы сердец своим талантом, она начала перебирать его волосы, прядку за прядкой. Затем ее правая рука слегка соскользнула вниз, поглаживая Джейсена по спине, слегка сжимая некоторые участки его кожи, впиваясь в них своими ноготками. Тело нимфы возбуждалось от его поцелуев, оно желало продолжения, чего то большего. Наконец обе руки блондинки коснулись простыней, сжимая их и создавая множество стрелок в разные стороны, проявляя некую, скажу я вам, красоту.
Malice: Я просил о немногом в своей пропащей жизни, лишь быть самим собой, поскольку более не вижу причин скрываться за тысячью масок и думать о человечности. Что это такое как не обман – человеколюбие, вы смешны, друзья мои, вы просто шуты, дураки, которые так ничему не научились за тысячелетия существования. Ваше кредо – любить друг друга ненавидя, что может абсурднее. Я не стану вас переубеждать, и пропагандировать свои идеалы мира также, это слишком личное, слишком независимое от вас мнения, вам не понять меня и не приблизиться к моей душе, сердцу, мыслям ни на йоту как бы вы не старались, просто потому что я отличаюсь от вас и принимаю это как дар, не божий, я в Бога не верю, не хочу верить и думать будто кто-то властен над моей жизнью помимо меня самого, я не сбрасываю вину на других, не пытаюсь скрыть ваши прегрешения за волей великого неизвестного, во всем от начала до конца повинны мы сами, и в нашем рождении и в собственной смерти, мы подписались под актом признания вины и все отрицаем, какой же абсурд, какой пафос, какая комедия. Но довольно, меня тошнит от ваших мыслей, скупых на оригинальность, меня выворачивает и заставляет отворачиваться с омерзением ваше внутреннее царство, империя сотканная по подобию солнца из эфемерных частей, рассыпающихся в прах, стоит коснуться их кончиком пальцев. Как доказательство моего прощания с вами – женщина в моих руках. Муза настоящего безумного гения, порождающая фантазии на тему лишь одной вещи, которую вы мне позволили совершить, которую не отобрать, не обратить. Она стонет и кусает губы от наслаждения близостью с чудовищем сотканным вашими морально этическими нормами и табу, она получает удовольствия от ласк человека, ставшего жертвой жестокого табу и потому обратившего жестокость против собственных палачей. Она прекрасно знает, что будущего у этого монстра нет, что он не вечен, и в скором времени, так или иначе, его настигнет господин Смерть, постучится в дверь и предложит прокатиться до конечной станции, а там - кто знает, может действительно ад разверзнется и поглотит мерзавца, или ангельский плач услышит небесный диктатор и прольет свет на падшего своего сына, который подобно Люциферу прекрасный из прекраснейших и упрямый как никто другой, или же будет просто пустота – поглощающая, отупляющая, единственное чего он боялся в своей никчемной жизни, как клетка только хуже – нет прутьев решетки, нет колючей проволоки, ничего, только пустота пожирающая последнее твое я напоминающее о тебе самом, пройдет время и никто и не вспомнит о тебе. Не обманывай себя, не лги, не будешь плакать обо мне, лишь с грустью вспоминать, иногда смотря на свои руки и вспоминая как губами приникая к твоему сладостному цветку он ласкал его языком, затем целуя и накрывая своей ладонью. Не обманывай себя, мы все обладаем чудесной памятью, которая тускнеет с годами, притупляя былые чувства и переживания и таким образом охраняя нас, отчасти, конечно же, превращая нас в некое подобие живых машин, думающих бесчувственных тварей, циников нового поколения, нового тысячелетия, способных на анализ собственного духовного состояния, дабы отгородиться от лишнего в нашем бессмысленном и никому не нужно существовании. Представь на минуту, что у нас только этот день и есть, равно как ты представляла это тогда в Сан-Диего. Ты уже попрощалась со мной, я знаю, стоило двери закрыться за моей спиной, ты уже сказала мне последнее «До встречи», не надеясь на нее и не думая о ней, ты смирилась и минуя чуть большее количество времени ты бы точно стала относится ко мне по другому. Как к приятному воспоминанию о хорошем вкусе десерта, поданного в кафе у Сены под кофе с корицей и французские мелодии легкомысленных еврейских музыкантов. И все же, кто-то сыграл с нами злую шутку в очередной раз столкнув и решив посмотреть, что из этого выйдет. Что ж, это и вправду интересно, ведь ничего человеческого мы друг к другу не испытываем, больные на голову существа не способны любить друг друга и ты знаешь, что любовь не наша привилегия, не между нами, и все-таки – мы тянемся друг к другу как лед и пламя, волна и скала, мотылек на свет свечи, самоубийственно отвергаем при этом всех остальных и на время забываем о них, о том, что ты мать, о том, что минуту назад я думал о взгляде синих глаз красавицы другой, как прозаично и смешно, но мы принимаем эту игру, эту комедию, мы соглашаемся на условия. Я понимаю, что расставшись с тобой после продолжу свою жизнь, она будет мало чем отличаться от того, что делаем мы вместе, ведь в этом смысл моего бытия. Ты понимаешь, что расставшись со мной после вернешься домой к семье, у тебя есть друзья, у тебя есть близкие люди, ты попытаешься вернуться полностью к ним, а мысли будут витать еще какое то время вокруг нашей последней встречи. Странная магия не понятная и мне самому. Мы принимаем ее, смирившись. Ты не станешь для меня всей жизнью, я не стану для тебя, я не смогу подарить тебе того, что принято называть счастьем, я избалованный мальчишка, остановившийся в своем взрослении стоило руке разорвать последнюю нить связующую меня с семьей, я не смогу подарить тебе ни этой семьи, ни детей, ни любви, я не буду устраивать романтические вечера под луной и говорить как сильны мои чувства, - ты прекрасно это понимаешь, продолжаешь при этом тянуться ко мне и от этого моя зависимость становится сильнее. Резко прерваться, довольно улыбнуться, подняться с колен и оставить тебя в недоумении лежать на смятых простынях, мне нравится тебя мучить, мне нравится видеть в твоих глазах страсть и нетерпение, мне нравится изматывать тебя ожиданием неизвестного. Молча сесть рядом с тобой, дотрагиваясь рукой до разметанных по постели волос, и просто наблюдать за твоим обнаженным силуэтом в свете фонарей, начинающих разгораться на улице. Открылись кафе, заиграла музыка и до завтра никто не узнает о нашей игре, пока запах трупа и разложение не доберется до соседей.
полная версия страницы